Поэма о Родине

1

 

Нургиса и голуби

 

Фурманова — Жолдасбекова

 

В Медеусском районе

города Алматы

есть памятник

Нургисе Тлендиеву.

 

Вытянувшись

в полный рост

он дирижирует

невидимым орекстром.

 

Так счастливый человек

врастает

в самое счастливое

мгновение жизни.

 

Птицы садятся

на его

волшебную

палочку

 

и некоторое время

молчат.

 

2

 

Водопад и Ленинград

 

Улица Жамбыла — проспект Достық

 

Раскалённый июль,

к акыну нельзя прикоснуться.

 

Ты говоришь:

— Я бы многое отдала

за то, чтобы вода

лилась на меня сверху.

 

И тут я замечаю,

что возле головы акына

журчит водопад,

под которым мы

любили прятаться

в детстве.

 

И я вижу народ,

уходящий

в холодную песню акына

зимой сорок первого.

 

3

 

Глиняные таблички и Пушкин 

 

Шевченко — Пушкина

 

Пушкин перекладывает плитку —

глиняные таблички,

битые черновики.

 

Никак не выходит

поэма про гордого внука степей:

 

— Эй, Шокан,

перекинь строку!

 

Казалось бы,

всего лишь перешагнуть Шевченко

 

и вместе окунуться

в Восточный календарь.

 

Но Шевченко

не перешагнёшь.

 

4

 

Stonehead

 

Шевченко — проспект Достық

 

Из гранитной волны

вырастает

непреклонная голова.

 

Точка

в перевёрнутом

восклицательном знаке.

 

/тоже

своего рода

каменный зародыш/

 

С усами,

как у Ницше,

только нежнее.

 

5

 

Алаш

 

Жамбыла — Байтурсынова

 

Ахмет Байтурсынов

похож на Чехова,

дожившего до 1937 года.

 

Может, поэтому

на его памятнике

нет

ни даты рождения,

ни даты смерти,

ни даты реабилитации?

 

Напомните,

за что

казахский народ

должен быть благодарен

советскому?

 

6

 

Пьета

 

Карасай батыра — Наурызбай батыра

 

По дороге к этому памятнику

лежат обглоданные асыки.

 

Казахская пьета.

 

Истончённая мать держит на руках

худого, как спичка, ребёнка,

который уже никогда не вспыхнет.

 

Казан опрокинут.

 

1931 — 1933.

 

В воздухе четыре открытых рта

 

голодомор

 

и один шершавый язык на всех

 

ашаршылық

 

Это самое холодное место Алма-Аты.

 

Даже в августе

лёд под ногами.

 

7

 

Рельеф независимости

 

Сатпаева — Байсеитовой

 

Ощупывая монумент Независимости

на Площади просторной Республики,

прикасаешься к выпуклым рифмам

великой степи:

 

хан батыр

бархан шатыр

казан кумыс

в ярости Томирис

 

45

86

91

 

и только у Абая

пулевое ранение

в области Пушкина

 

22

22

22

 

8

 

Четыре черепашки и Ганди

 

Жамбыла — Жарокова

 

Махатма Ганди похож

на учителя Сплинтера.

 

В алматинском парке

он перешагивает войну.

 

В астанинском

потрясает посохом.

 

В лондонском сидит

весь в цветах.

 

В московском

ищет разбитые очки.

 

На каждом постаменте написано

дрожащей рукой старика:

 

«Микеланджело, Рафаэль,

Донателло и Леонардо,

 

бросайте оружие

и возвращайтесь домой».

 

9

 

Направо от зажигалки

 

Тулебаева — Кабанбай батыра

 

Холодное

пламя

бронзовой

зажигалки

освещает

дорогу к дому.

 

Актёр,

играющий Цоя,

смотрит

в сторону

близкой

смерти.

 

Невидимые

люди

несут живые

цветы

к его

подножию.

 

Он видит

ночь,

в которой

мы будем

гулять

босиком.

 

10

 

ЕР

ЕЛ

 

Жамбыла — Пушкина

 

Депортированный в Казахстан

поволжский немец

сидит на лавочке.

 

Рядом с ним

легкомысленно

свищут

Абай и Гёте:

 

— Ну что за чепуха, Гера-ағам! —

смеются они,

заглядывая

в его записную книжку.

 

В которой на всех языках

написано слово

«Родина».