аутентичность

протекает обыденно жизнь у енота:

пятидневка – с восьми до пяти – на работе;

выходные – осенней листвой с тополей

пролетают. енот не становится злей.

он привык, он не ропщет, судьбу не клянёт;

он совсем, не поверите, наоборот –

улыбается мило и глупо – и рад,

что живёт – вопреки, наобум, невпопад

(так считают соседи, коллеги, друзья...

да советы дают, типа «делай как я»).

что советы? пустое... и мнения – тоже.

у енота нет цели – на всех быть похожим.

также нет установки – перечить назло.

он живёт так, как хочет.

ему повезло.

шуршит тычинками событий

гербарий пройденных годов

всё хорошо – и овцы сыты

и волк ещё почти здоров

и мир ничуть не изменился

всё так же правит им бардак

и колет людям жопы шильце

когда казалось всё ништяк

вези меня моя кривая

тебе известной колеёй

куда ты вывезешь – не знаю

вези, кривая, хрен с тобой...

Проходит всё. Но оставляет след.

Неважно – поражений ли, побед.

По счастью – избирательная память

сама решит, не спрашивая нас,

что выбросить, считая за балласт,

а что – на веки вечные оставить.

Бывает так, что тянешься из жил:

бабло, карьера, невъебенный джип

и прочее. А жизнь проходит мимо –

без права повторить её опять.

Притормозишь, прошепчешь: «вот же, блядь,

а так ли это всё необходимо?»

И станешь вдруг похожим на ежа,

который мотыляется в тумане...

Свалила лошадь (сколько можно ждать?),

оставив звон подков своих на память.

А он такой: ни два, ни полтора,

ни восемь с четвертью, ни девять на двенадцать;

фантом, скелет в шкафу... et cetera –

но кто же он? – заложник ситуаций,

в которых зачастую нихера

ни толку, ни решпекта – ни на йоту.

Однако быть другим – удобным всем –

не хочет. И выходит на охоту –

наматывать на нервы ком проблем.

Такой он – непонятный хуизит,

которого никто не победит.

Время рваных ритмов, сонных мыслей;

время недовысказанной лжи.

Календарь меняет (тупо) числа,

близкие – мутируют в чужих.

Черти покидают тихий омут,

ёжики забили на туман.

Хочется нырнуть на время в кому,

только это всё самообман.

Если бы не баня по субботам –

впору в гроб, в руках зажав свечу.

Потому я жив, не склеил боты,

и над ноябрями хохочу.

Сменяются эпохи, но привычки

всё те же остаются у людей.

И я таков: хоть внешне – всё отлично,

ищу, когда зудит, аутентичность –

и оттого бываю не в себе.

Как водится, стараюсь не лукавить:

задатки есть, но сроду не поэт.

Что́ статус мне? И что́ мирская слава?

За суетой легко забыть о главном –

о жизни – в череде эрзац-побед

на стихотворной – столь фантомной ниве,

что равносильно – сесть не в свой вагон.

Да, за окном купе всё так красиво,

но где-то – в подсознании – курсивом,

второе «я» мне пишет: «эпигон».

Всё до меня написано. Сюжеты –

раскручены доне́льзя, вот беда...

Что толку корректировать либретто

затасканным героям?.. до рассвета

корпеть, вгоняя мысли под стандарт

суровых стихотворческих законов

(нет-нет, я вовсе их не супротив),

в надежде, что когда-то кто-то вспомнит

(и да простит читатель мне нескромность),

что был такой-де, да едва ли жив...

И потому – не углубляюсь в кущи

садов Парнаса, не терзаю лир.

Не заработать сим на хлеб насущный.

Тружусь на производстве, так сподручней.

Хоть испишись. Не переделать мир.