Премия «Mecenat.kz»: встряхнуть нацию, чтобы найти нового Ильяса Есенберлина

В декабре был объявлен старт новой казахстанской литературной премии «Mecenat.kz». Победитель, написавший лучший роман, получит пожизненную выплату в размере 500 долларов в месяц. Конкурс планируется проводить ежегодно, а обязательность выплат гарантирует таинственный меценат, или точнее – его компания, с которой автор подпишет контракт. Основатель премии Ерлан Аскарбеков в интервью журналу «Дактиль» назвал критерии успешности премии, рассказал о преимуществах читательского голосования и казахстанской интеллигенции. Интервью записала редактор рубрики Селина Тайсенгирова.

– Расскажите о премии, как возникла идея?

– Есть такой великолепный актёр, сценарист и режиссёр Тейлор Шеридан. Когда его спросили: «Почему ты начал писать сценарии?» – он сказал: «Надоели плоские персонажи, плоские диалоги, да и за сценаристов стыдно было». У меня, конечно, не до такой степени, но я сам участвовал и побеждал в разных литературных конкурсах, могу сказать, что я долго наблюдал и изучал другие конкурсы. У меня нет мотива самоутвердиться в плане того, что мой конкурс правильный, а все остальные неправильные. Мне кажется, формат премии сам об этом говорит. Ну и, конечно, этот проект стоит на плечах всех других конкурсов мира, не только Казахстана.

– По вашему мнению, для чего нужна такая премия, к каким изменениям или, может быть, результатам она должна привести?

– Для меня сверхзадачей является не просто сделать крутой проект и выполнить обещания, данные прежде всего самому себе. Мы так устроены, что считаем, будто все казахстанские награды изначально порочные. Я понимаю, что очень часто это действительно так. Но я хочу, чтобы премия стала уважаемой. Для меня это дело чести.

– Почему был выбран формат именно читательского голосования, а не экспертного жюри?

– Изначально у меня была концепция жюри, но я понимал, что жюри не должно быть из одной литературной тусовки. Коррупция есть и в среде интеллигенции. Просто надо понимать, что коррупция – это необязательно взятка на миллион долларов. Но и такая вроде бы невинная шалость: давай я твоего кандидата подтяну, а ты моего. И пусть даже одного из них зовут Серёжа Есенин, а другого Боря Пастернак, но вот от самого этого подхода «ты – мне, я – тебе» никакое жюри никогда не откажется.

Я думал, что члены жюри должны быть весовые, но при этом конкурирующие: люди из «Мусагета», ПЕН-клуба, Союза писателей, из региональных литературных журналов. Напоминаю, что идея возникла в 2003 году. Такие люди договориться не смогут, они все разные, с разными представлениями о том, что такое литература. Но со временем я понял, что жюри с годами все равно станет проблемой, а мне важна устойчивость процесса, как, например, у Гонкуровской премии, которая остается образцовой вот уже 120 лет.

– Как показывает практика, в случае читательского голосования высок риск искусственной накрутки голосов. Вы рассматривали этот фактор?

– Когда я осознал, что нужно переходить все-таки на читательское голосование, долгие годы не было технического решения именно в плане накрутки голосов. И тут – о, чудо! – года четыре назад наша власть заставила всех казахстанцев привязать свои телефоны к ИИН, сим-карта не работает, если ты себя не идентифицировал. То есть при регистрации на сайте нужно ввести свой казахстанский номер, на который придет код подтверждения. Без подтверждения зарегистрироваться невозможно.

– Расскажите немного о меценате. Как уговорили его участвовать и в чем его мотивация?

– Мецената я начал искать еще в 2003 году. Тогда обратился к двум олигархам по знакомству, но мы с ними даже не встретились. Потом уже в разные годы обращался и к руководителям банков, и к миллиардерам. Все они дают интервью о том, какие они патриоты, но мне просто говорили «нет». И вот, совершенно неожиданно, я познакомился с меценатом, он сам заговорил со мной о возможном сотрудничестве. Я предложил ему на выбор пять проектов, про искусство был именно этот. Уверен был, что он на другие отреагирует: они были по профилю его бизнеса. Но он выбрал этот.

– А почему он среагировал именно на него? Он не говорил вам?

– Да всё просто. Во-первых, это, конечно, социальная ответственность. А самое главное – это всё не имело бы смысла, если бы не было главного в моей душе: я верил и верю, что у нас есть не только Чингизы Айтматовы и Мухтары Ауэзовы, но и Маркесы, Шекспиры и Гете. Так же, как я, этот человек верит и знает по собственному опыту, какой огромный творческий потенциал у наших людей.

– Назовите свои критерии успешности премии. По каким признакам вы поймёте, что ваши цели достигнуты?

– В первую очередь, конечно, издатель. Я уже наблюдаю серьезный интерес от московских и петербургских издательств. Да, массовый читатель не любит «заумников», таких как Набоков, Ходасевич, Джойс, хотя сам я лично люблю писателей для писателей. Допустим, такой человек займет четырнадцатое место. Важно не просто само вручение премии, важно в первые же дни организовать круглый стол, устраивать знакомства с издателями, телевизионными и кинопродюсерами. И, вполне вероятно, контракты будут не только с победителем.

– В положении о премии есть требование, что должны быть «высокие стандарты казахского и русского языков» и «тщательный литературный профессионализм в композиции, стилистике, проработке и достоверности художественных деталей». Но обычный читатель, далекий от литературы, не сможет оценить всего этого и то, насколько эти стандарты высоки. Это может отразиться на уровне премии в целом.

– Это миф, что якобы придут малограмотные люди. По оценкам, озвученным в различных СМИ, в Казахстане проживает от 200 до 400 тысяч людей, читающих художественную литературу. Вы знаете, сколько у нас медиков в государственных и частных клиниках? Медиков у нас 300 тысяч, учителей и преподавателей – около 400 тысяч. Если брать в расчет работающих в других сферах, получится 800-900 тысяч – вот она, казахстанская интеллигенция.

– Вычитка прозы большой формы требует много времени и сосредоточенности. Думаете ли вы, что сторонний читатель действительно ознакомится со всеми текстами, а не проголосует за своего родственника или знакомого?

– Да пусть поднимают родственников. С чего все решили, что вот один человек сообщит родственникам, друзьям, коллегам, а другие не сообщат. Давайте честно, все так сделают.

– И будут голосовать за кого-то своего…

– А вот здесь ошибка: далеко не все. Поверьте моему двадцатилетнему опыту, я очень хорошо знаю коллективную психологию. Пообещают все, но фактически до сайта доберется 10-15%, а те, которые доберутся, столкнувшись с регистрацией через смс, частично тоже отпадут, останется маленький процент от каждого. Хотите самое смешное? Кто-то зайдет из родственников, а проголосует за другого. И никогда не признается.

– В разделе «Награда» на вашем сайте есть такая фраза: «Как мы шутим, это деньги не для писателя, а для его жены и детей». Значит ли это, что премия априори достанется мужчине, а не женщине?

– Вот простите, у вас все вопросы умные, а этот глупый. Потому что ну какой сексизм? Пожалуйста, пусть девушка выиграет, пусть даже о феминизме будет этот роман. Одна проблема: не надо это мне доказывать, всю эту энергию нужно вложить в бумагу.

– Последние трагические события в Казахстане как-то повлияют на премию?

– Интересно, что работы поступали даже во время чрезвычайного положения. Вы знаете, что я думаю с психологической точки зрения? Эти события приведут к тому, что отсеются те, которые хотят просто самовыражения, обсуждений, троллинга, и те, кого чисто деньги поразили. Но те, кто задаст правильные вопросы, они останутся.

Я уже говорил, что премию достаточно бурно обсуждают литераторы Москвы и Петербурга. Более того, мне поступила информация из Астаны, что этот проект наперебой обсуждают главные идеологи государства, причем в позитивном ключе. Не планирую брать у государства ни тиына, но совершенно точно буду просить информационную поддержку, потому что она критична.

– Вы объединили в одном конкурсе казахоязычных и русскоязычных романистов. Не опасаетесь, что это станет катализатором межнациональных споров?

– Мне часто русскоязычные писатели говорят: «У нас никаких шансов нет, выиграет текст на казахском». А казахи, наоборот, говорят: «Русскоязычные более образованные, более хитрые, нам сложнее победить».

Но опять же работа победителя будет сразу же переводиться на русский или казахский язык соответственно. То же самое касается и издательств: пусть будет настоящий казах, переводите его на русский, на английский, на любые языки. Понимаете, сильное, талантливое произведение будет мгновенно переводиться, главное условие – текст должен качать.

– Что бы вы хотели сказать авторам, которые будут участвовать в конкурсе?

– Дорогие литераторы, проблема не в том, чтобы вы поверили в меня, что в этом конкурсе вас не обманут. А проблема в том, чтобы вы поверили в себя. Что вы как минимум Дулат Исабеков или Ильяс Есенберлин. Будет очень круто, если у нас в первый год выйдет литератор такого калибра. Много у нас после Ильяса Есенберлина таких людей было? Все понимают, все чувствуют – литература в застое.

Если ты пишешь, ты ведь пишешь не для себя, не для семьи – у тебя хотя бы один читатель должен быть. Даже если ты не вошел в топ, у тебя с каждым разом будет улучшаться качество, и тогда в топ можно попасть с третьего или пятого раза.

Ребята, не бойтесь, участвуйте, это весело, в конечном счете. Я хочу всю эту нацию встряхнуть, чтобы она своих лучших сынов и дочерей вытащила, и вот тогда будет рок-н-ролл.