отсыпаться от смерти

***

 

Не отзывайся, совушка. У земляного неба — 

каменные глаза. Их тяжёлый взгляд

падает на дома. Бесполезная стена разрастается,

словно хрящи — на гормонах, связки

мутируют в пулемётную ленту. Во время оттепели

умер не деспот, как в прошлый раз, а неудавшийся освободитель.

Дорога крыльев пролегает вдоль, как надрез.

Для тех, кто предпочитает

сон другому сну, протянулись

убитые вены колонии.

Люди проснулись чужими животными. Лица переоткрыты.

 

Здешние дети напоминают моих родителей,

но их жаргон ещё хуже. Им скоро навяжут клятву

горячо любить свою родину, то есть чужую мечту.

Мне по силам молчанье, но я это забываю,

а ведь за речью — верёвка. Не отзывайся, совушка,

слишком прямая речь не даёт летать.

 

Проживём и так. Мы не хозяева этого червоточья,

не голоса поколений, похожие на бензин.

Если и есть нам дерево, оно далеко отсюда.

Не отзывайся — будто не говорил,

будто не говорю.

 

 

Шельф

 

кресты как немая страна

 

он отстраняется: кажется

другим, вокруг него имя, распавшееся на фонемы

имя-

(целеполагание

шевеление)

шельф

море-хризантема: распадаясь на лепестки

лечит глаза, оставляет речь

на берегу

 

человек кистей

 

человек-кистепёрая рыба

 

вместо крестов плавники, он говорит плавниками

 

(но) вода медлит

 

вода расстояний

как немая страна

 

 

Кроты

 

нечему раскалываться

 

раскапываться

 

кроты глаз

 

кроты глаз видят сплошную землю

 

так нам сказали

 

это правильно — видеть сплошную землю

 

как правильно видеть землю? красной, чёрной или вне поля цвета?

 

закрытые глаза видят цвета иначе

 

земля, голубая, как глина, наверху

 

не раскалывается, она сырая

 

глаза сырости заставляют оцепенеть

 

здесь rodos, здесь не двигайся с места

 

подкоп под розарий родоса

 

чем больше ты видишь земли, тем дальше зайдёшь

 

(по кругу)

 

(нет)

 

надо, чтобы тебя от розария отделял слой земли

 

что ещё ты хочешь увидеть неправильными глазами? раскол?

тут нечему раскалываться

 

(цепь)

 

в цепи дефиниций звенья разного цвета

 

 

я не увидел новое небо, но увидел, что не будет старого суда

 

цель онемела, не будет глины на глазах земли

 

 

 

Стёртые до дерева

 

отсыпаешься от смерти

 

та её половина стала зерном. воры зерна выходят из света

стёртые не до кости — до дерева — их перевёрнутые руки

 

они думают: их спасёт

изысканное потребление

микроскопический дьявол

 

отсыпали зерна в песочные часы, сказали: песок

не подумали, что он будет застревать в горловине

 

отсыпаешься от смерти, ненадолго придя в себя

они засевают твоим порошком перевёрнутое

поле  

наблюдатели, ожидая, когда выберутся растенья, думают, что становятся деятелями

 

 

Земляное небо

 

«Молиться проще, чем анализировать ситуацию, а человек

ищет простых решений»

Человек ищет где жёстче

звучат барабаны

перед смутным полком-

наты, лишь полкомнаты

простых лишений кажется так

А за дверью ждут, их единственная игра — поддавки, что же ты

не сумел промахнуться

 

Мы интервенты, мы видим зёрна воды, земляное море

Они ждут, когда мы на последние деньги купим повязки для глаз —

мы всё равно не ценим классическое искусство  

Хочешь, почитаю тебе классику: 

Сбежавшему жизни дороже на свете одно вещество, но вот он свихнулся и что же нашёл под винтом — ничего 

Не сумел промахнуться

 

Отодвинь тот камень, за ним пакетик с травой

Земляное небо над головой. Они ждут у двери, хотят отнять

Невидимую половину меня

Жевать её, словно смолу, цинковыми челюстями

Мы должны, говорят, отнести последние деньги

На тренинг по завязыванию петель

Расцвели цветочки в узлах петли, у меня украли всё, что нашли, —

Ничего 

 

Не сумел промахнуться. Государство размочит тебя, как горбушку, если не станем невидимым хлебом из зёрен воды

 

 

Эхокамера

 

мой бедный кот, ты ждёшь

своего бывшего врага. ты, наверно, уже не помнишь

что он был твоим врагом, этот кот из другого района,

умирающий в стационаре. ты сидишь у окна, как пять лет назад —

у входа в супермаркет, ожидая

когда я вернусь из грузии, чтобы забрать тебя

когда кто-то твой умирает, мир превращается в эхокамеру

 

как же перекликаются твои бесконечные семь и мои ничтожные семь

в первом классе дети учатся читать, а я учился думать о смерти

она была похожа на золотистый свет, но мои взрослые глаза

не увидят его, и она превратится в моего бывшего врага

раскаявшегося, по-настоящему взрослого

если же я не узнаю его, она превратится в кота

 

мне говорили: смерть — это такие деньги

которые ты не успеешь потратить

никому тут не нужна твоя личность ёбаная

но вот ты умрёшь непонятым, и подоспеет твой капитал

я не хочу больше слушать людей, мой бедный кот

я даже не хочу знать, каким человеком ты станешь после того, как

чёрные вибриссы смерти

нащупают сквозь человеческий шум

твоё человеческое имя

 

 

Экстремизм

 

Вне гордости света сверху вода — не лёд,

но что толку, если она, добираясь до этой земли, замёрзнет?

Что толку писать тексты, за которые могут посадить:

посадили — не значит прочитали?

Чему ты радуешься, ты думаешь, что, переехав

из одной захламлённой квартиры в другую, стал дервишем?

Мы люди, виновные в пустоте, говоришь,

как не радоваться. Но виновные — не значит пустые.

 

Сверху вода застывает международной серой радугой

и не движется.

Когда она ненадолго обретает сознание, ей хочется умереть,

стать тяжёлыми кольцами вихря на шее чиновника.

Вне гордости просто построить улицу Содом

рядом с хорошим районом, хорошей женой,

хорошими детьми, добротой русского.

Доброта русского как серое пятно

сквозь тучи мрачные протянет тебе автозак.

 

Доносы, написанные сплошной добротой

на льду.