Категорически

Мы делали стеллаж для микрозелени. Не в данный момент, но получасом ранее. Сейчас Вадим Митрич, дородный мужчина сорока лет, сам выгибал металл и поглядывал на меня с видом обиженного мальчишки. Уголки его губ опускались вниз, рисуя своеобразный «бумеранг», который я замечаю на лицах горожан в переполненной маршрутке. Иронично, но если не разрешу споры с Лилей — и у меня появится такой же.

— Ты мне поможешь? — Вадим прервал клацающие звуки из моего телефона. — Мы договаривались делать вместе.

— Помню. Прости.

— Что у тебя с Лилькой?

— Объясняю, зачем мне этот бизнес, и отбиваю жалобы на то, что тебе я уделяю больше времени, чем ей. Понимаешь?

— Но она категорически права, Лёня!

— Что?!

— Да то, что плохо я гожусь на роль невесты! Хм... Но внимание всё-таки категорически отнимаю.

— И что же с этим категорически делать? — спросил я, передразнивая.

— Давно ли вы были в разлуке? Ну там… из-за командировки?

— Ни-ког-да. Мы думаем, что любовь на расстоянии гаснет.

— Сам хоть так считаешь или только она?

— МЫ.

Вадим Митрич задрал голову. Казалось, он разминал шею, но наверняка «категорически» думал. Он перемещал взгляд от люстры ко мне и от меня к люстре, так долго, пока где-то посередине не разглядел что-то незримое, то, что заставляет замереть.

— Что насчёт гидропоники? — внезапно спросил Вадим. — Мы хотели попробовать её позже, но почему не сейчас? Покатаемся по Астане, набьём контакты, а? Можем хоть завтра на моей «старушке» выехать. Там и Лилька твоя остынет.

— В каком это месте остынет? Наоборот! Она ещё больше вскипит!

— Лёня, я знаю, о чём говорю. Ты мне потом ещё спасибо скажешь.

 

В Астане мы уже пробыли три дня. Три дня дождя.

По стёклам машины лились сплошные реки, а дворники едва поспевали. Я легко представил, что это Лиля: сидит, крокодильими слезами плачет, дорогу нам обратную омывает. Она ведь была, мягко говоря, не в восторге. Я успокаивал её, звонил, писал и даже силился отправить что-то мысленно, перед очередной попыткой заснуть. Ночевали мы у друга, который и принял нас хорошо, и всячески к себе расположил, но привычка слышать упоительное дыхание Лили перед сном укоренилась во мне, как молодая зелень в первой весенней почве. Довольно! Ещё несколько дней — и мы узнаем от плакучей столицы всё и вернёмся домой с полным багажником знаний. Вот заживём!

На шестой день мы выехали домой. С самого утра я не мог дозвониться Лиле и немного нервничал. Неужели Митрич ошибся? Может, он и вовсе не смыслит в делах любовных? Я ведь ничего не слышал про его жену.

Машина втянула меня в реальность, точнее, её неестественный ход. В один момент она стала рычать и брыкаться, что могло говорить о низком уровне топлива. Так как указатель бензобака врал, мы свернули на АЗС, чтобы заправиться и спокойно поехать дальше.

Удивительно, но после заправки машина вообще не завелась. Я провернул ключ, но всё было мёртво. От этого у меня засвербело в сердце.

«Не помогает, Лиля, даже смоченная слезами дорога. Не несёт она меня, как море с ветром странствующий парус. Если техника подводит, никакая гладь не гладкая…»

— Категорически не вздумай вешать нос, Лёня! — приободрил Митрич, увидев расстроенного меня.

Когда из старого портмоне он доставал ключ от багажника, то задержался на фотографии девушки-модели, обычной картинки, какие для примера вкладывают в прозрачный кармашек.

— Ты не разбираешься в машинах, но я-то на кой чёрт? Сейчас достанем инструменты и излечим мою «старушку». Я ведь знаю все её зажившие раны, так что и с этими приступами разберёмся. Назначаю себя доктором, а тебя своим верным спутником. Я — «мозг», ты — «руки». Идёт?

— Идёт.

— Тогда лезь под машину.

Испачканный, с открученным стартером, я вылез из-под капота. Механизм, приводящий мотор в движение, в сухую погоду был бы пыльным, но не таким марким. Под руководством Вадим Митрича я раскрутил его на составляющие и вручил ему. Он их долго рассматривал.

— Что Лилька говорит? — вкрадчиво спросил он.

— Она перестала отвечать.

— Почему? — удивился «доктор» автослесарных, но явно не любовных наук.

— Не отвечает, и всё! А вчера писала, что скучает.

— Вот! — эвристически вскрикнул Митрич.

— Ага. Ещё помнится, ты говорил, что она осты…

— Нет! Я, кажется, нашёл причину поломки. Смотри.

В глазах Митрича промелькнула искра. Хорошо, если подобная вспыхнет и в стартере, чем приведёт в движение весь моторный агрегат.

— Видишь пружинки на этих двух щёточках? Они отличаются от тех двух, — он виртуозно покрутил железки. — Те в тонусе, а эти залипли. Сейчас мы их почистим, и если повезёт, то уже к вечеру будешь обниматься с Лилькой.

— Надо же! Самая обычная грязь не даёт работать целой системе! — искренне удивился я.

— А чего ты хотел? Я тебе больше скажу. Если грязь мешает автомобилю, то любви и подавно, — он покосился на портмоне. Наверняка хотел посмотреть на ту красивую девушку (модель ли?), может быть, пальцем провести по её светлым волосам. Ласково так. Но не открыл. — Пойми, вы как эти две пружинки, залипли оттого, что долго не видели друг друга со стороны. Или, скажем, вы увязли в рутине, которая не даёт перезапустить то удивительное, что мы называем «влюбляться». Влюбляться каждый день, а не только по праздникам, каждый час, а не только по выходным. Влюбляться! Не вопреки обстоятельствам, а категорически благодаря им!

Мне пришло сообщение. Аккуратно мазутными пальцами я взял телефон и увидел Лилю, стоящую с тортом на кухне, испачканную в муке и шоколаде.

— Вадим Митрич, — я показал ему свою Лилю. — Она сделала мой любимый шоколадный торт. Для меня. Она категорически не умеет готовить.

ДЛЯ МЕНЯ!