Здравствуй, сердце океана

Пьеса написана для микрофестиваля коротких пьес «Я – Драмарафон»

 

Монолог

 

Роза, Роза, Роза… Роза пахнет розой, хоть розой назови ееё, хоть нет.

Сегодня 14 апреля 1929 года.

Прошло семнадцать лет с того дня, как я потерял две драгоценнейшие мне вещи: её и то, что было у неё в кармане — моё «сердце океана». Бриллиант Людовика XVI. Бриллиант, исчезнувший в 1792 году, тогда же, когда Людовику отрубили голову. Голубой бриллиант короны, который я купил ей на нашу помолвку. Он был дороже бриллианта Надежды. Но для меня дороже этого бриллианта была она — моя «шипастая» Роза. 

Роза, Роза, Роза… Я подарил тебе своё сердце. А ты надела его, разделась и позировала тому, чьё имя я не хочу даже назвать, тому, кого знала всего несколько дней. Тому, кто любил Париж из-за девушек, готовых раздеться за пять минут. Тому, кто учил тебя плеваться. Тому, кто ничего не мог тебе предложить. Перед ним ты позировала обнажённой в моём подарке. В его объятьях ты была, когда корабль столкнулся с айсбергом, из-за него ты пошла на дно, Роза. А ведь я дважды почти посадил тебя в шлюпку. Со мной ты бы не оказалась на дне ледяного океана. Со мной ты бы правила миром. Мы король и королева, Роза. Что я делал не так?

Айсбергом была ты, и я никак не мог тебя растопить. Что я делал не так?

Я, Кэл Хокли. Выживший пассажир. Обманутый жених. Разорившийся миллионер. Несчастливый муж. Я говорил, что мужчина сам кузнец своего счастья. Где моё счастье, Роза? Что я делал не так?

Искусство… Я не понимал его. Картины — напрасная трата времени. Я считал, что Пикассо не будет иметь успеха, хорошо хоть его картины стоили недорого. И я не был скуп. Я покупал эти картины, но только ради тебя. Все художники для меня делились на тех, которые тебе нравятся, и тех, которые тебе не нравятся. Возможно, мне нужно было вместе с тобой влюбиться в них, разглядеть красоту мазков и красок. Но я любил не искусственное, я любил живое — тебя и твою красоту. Ты была картиной, на которую я хотел смотреть всю свою жизнь, Роза. 

Книги… Я обещал, быть внимательнее к тому, что ты читаешь. Фрейд, Роза! Зачем ты читала его? Психоанализ. Размеры судна и мужские комплексы. Ты острила и жалила. Лучше бы ты читала Юнга. Ты подросток, Роза! Бунтующий подросток. Сигареты, пиво, танцы и… Фрейд. Я мог бы тебе устроить встречу с ним, Роза. Вот это идея! Мы вместе пришли бы на сеанс семейной терапии к дедушке Фрейду и решили бы вместе все вопросы. Ты, я и Фрейд!

А что сказал бы Фрейд о нём? О вашей короткой связи? Если он смотрел на дельфинов и визжал от радости, как ты думаешь, что это значит по Фрейду? Или что сказал бы Фрейд, если бы узнал, как тебя рисовали обнажённой с моим подарком на груди и при этом, наверное, тоже визжали от радости? Одобрил ли Фрейд после этого моё желание уничтожить его? Раздавить его, молча и тихо… Потому что я, в отличие от него, не мог себе позволить визжать ни от радости, ни тем более от боли. А мне было очень больно, Роза.

Твоя мама любила меня, уважала. Мы с ней оба понимали, что ты молода и взбалмошна. Когда всё идёт по-твоему, ты готова быть леди и играть в высший свет. Но стоит чему-то или кому-то пойти против твоей воли, твоих желаний — и из тебя вырывается яростный подросток, жаждущий бунта. И этот пассажир третьего класса был твоим самым главным бунтом. Это не любовь, Роза. Так быстро не влюбляются. Он стал простой добычей. Он — твоя жертва, как и я. Разница только в том, что с ним ты могла плясать на нижней палубе, а мне ещё ни разу не представлялось случая пригласить тебя на танец. Роза, только представь: мы с тобой весёлые кружимся в танце, потом выкуриваем по пачке сигарет, напиваемся пивом и в обнимку лежим на палубе, считая звёзды на ночном небе... Ты можешь это представить со мной? Что я люблю танцы, пиво, звёзды, Пикассо и Фрейда… Ради тебя я бы смог всё это полюбить. Но тогда я по-настоящему любил только тебя и баранину с кровью под мятным соусом. Ты будешь смеяться, но это блюдо и сейчас стоит у меня на столе, потому что сегодняшний ужин должен быть одним из лучших в моей жизни, Роза Дьюитт Бьюкейтер.

Ты выбрала его, а я просто был вашим свидетелем, наблюдал и ничего не делал. Даже на ваш или, если быть точнее, на наш первый ужин я его и пригласил. Мужчина сам кузнец своего счастья? Я себе в тот вечер, напротив, наковал несчастье.

Я видел, что ты тоскуешь, Роза, но не спрашивал почему. Зря я не спрашивал. Я опрометчиво решил, что бриллиант избавит тебя от тоски. Пятьдесят шесть каратов. Королевский бриллиант. Мы король и королева. Ради тебя я был готов на всё. Если бы ты мне не отказала, я бы не отказал тебе ни в чём. Если бы ты открыла мне своё сердце, Роза.

Я был наивен. Я подарил тебе сердце, а он научил тебя харкаться. Несправедливо.

Ты была моя женщина, Роза. Моя невеста, моя невеста… Да, невеста… И жена! Жена, по сути, если не по закону, и твой долг чтить меня. Хочешь ты этого или нет, но как я сказал, так и будет, и оболванивать себя я не позволю. Есть какие-то вопросы? Нет? Хорошо. Извини. Страстный был разговор, правда, Роза?

А твой ответ был жесток. Куда более жесток. Ты придумала, чтобы он нарисовал тебя обнажённой. Этого тебе показалось мало, и ты надела ещё и мой подарок. Ты задумала этот рисунок, чтобы ранить меня. Он и тут оказался жертвой твоей интриги, Роза. Поэтому я и уверен, что это не была любовь. Ты оставила рисунок в моём сейфе, вместе с бриллиантом. Можно было бы представить, что это случайность. Но ты и записку приложила: «Теперь ты сможешь держать нас обоих взаперти в своём сейфе. Роза». И твой обнажённый портрет с моим подарком на груди. Это невероятная жестокость, Роза. 

Я был в ярости, считал, что меня обворовали. Так и было. Конечно, он не крал бриллиант, но если тот пиджак он и правду украл, то какая разница, в краже чего именно его обвиняют — он всё равно вор. А тебе я дал пощёчину. Прости, Роза! Я ругался, но и это не помогло. «Хочешь быть шлюхой при нищем голодранце?» Я помню твой ответ дословно: «Лучше при нём шлюхой, чем твоей женой!» Шипы Розы продолжали ранить. 

И всё равно я хотел спасти тебя. Чтобы ты не замёрзла, я отдал тебе своё пальто, в кармане которого было «сердце океана». Тогда я не знал об этом, но даже если бы и знал, Роза, я отдал бы тебе его, ты спаслась бы, Роза. Я посадил тебя в шлюпку, но ты снова выпрыгнула к нему. И вы, наплевав на всех, как тогда на палубе, стояли и обнимались. Я не мог на это смотреть, я не мог больше терпеть, я выхватил пистолет, я хотел убить вас обоих. Я меткий стрелок, Роза, но я не попал ни разу, а потом кончились патроны. «Надеюсь, вместе вам не будет скучно!» — крикнул я. Я тоже был мальчишка. Обиженный и брошенный мальчишка.

14 апреля, увидев этот рисунок, моё сердце окончательно разбилось, а 15 апреля оно пошло на дно, потащив за собой целый корабль.

Я спасся, взяв на руки чужого ребёнка — девочку. Когда с восходом солнца мы высадились из шлюпок на Карпатию, я сразу пошёл искать тебя. Я понимал, что ты можешь прятаться, я даже хотел, чтобы ты просто спряталась от меня, спряталась, но была жива, Роза. Ни среди пассажиров первого, ни среди пассажиров второго, даже среди пассажиров третьего класса тебя не оказалось. Ты пошла с ним на дно. Он не смог тебя спасти. Я бы спас, но ты этого не хотела. «Сердце океана» вместе с его обладательницей оказались на дне океана. И моё сердце осталось с тобой навсегда.

Помню, там, на корабле, был офицер, который застрелился, отдав честь.

Мне уже нечего отдавать.

Я всегда побеждаю, Роза, так или иначе.

Здравствуй, сердце океана!

 

Звучит выстрел.

Конец.