возле рек только причастие

***

 

двенадцать дней к тебе не поступала вода из нила

шершавя сухие тростники и разбалтывая белые люльки

кувшинок что бились о пристани резьбы

твои глиняные желобки потрескались от жары

наши прославленные сады ремёсла комнаты

помудревшие тела застыли

разошлись по теням

где то на чужих пристанях пенится река

вода идёт в руки городам

орошают дожди пастбища и чернеет земля

наша же потеряла голоса

серых птичек белых аистов

простыней наводняющих            фиников и пальм

где твои оливки чтобы накормить город

где твои руки в глине чтобы совершить обмен и привезти золото

как нам продолжать своё дело

прославлять богов и озаботиться о культуре что послана в дар

жёлтая вода нашей реки пала

тишина уже несколько дней

и последний аист потерявший былое величие

вздрогнув улетел от обманутых

человек с пергаментными свитками

соткал пылью и уснул

завернувшись в саван

неужели боги отвернулись от египтян

выбрали новых дикарей

дали благословение тем у кого есть синяя река

египтянка чшшш слышишь возле рек только причастие

 

 

***

 

снятся белые лошади посланники ангелов

замечаю их в смешанных лесопосадках и на лугах

куда-то спешу

чревато крупным приключением

на венеру и плутон

к чистым берегам пустыни

в листопаде застывшему ветру

подскребаемому ракушками и извилинами водорослей

с тоской надрезаем треснувший плод по ранению

обозначаем девственный порт

прямо на камешках дерзкой планеты

только лошади здесь не будут жить

 

тысячи табунов полегли на краешек века

холодно грустно им там без

куба из радуги света

из белого бы превратиться в мерцание коллоида

тогда призраки создадут в твоём сне колонии

колдовство планет горе

скомканного времени

 

белые лошади выпуклость глаза

белые лошади форма яйца

белые лошади мочка моего уха

белые лошади кромка плеча

приземлившийся сон земная луна

белые лошади дорога шеи и позвонков

крылья спины

табуны оставляют линию изгиба ключиц

переселившись с тебя путём приласканий на меня

и основательно заселив острова

моих лёгких

контролируют приливы и отливы там

заменив луну свысока

 

белые лошади изгнали страх и темноту

одна только мысль о них освещает мысли внутри

их течение сила белых

 

белые лошади мои мысли бесшумно летящие на четырёх

и отбивающие щебень и известь

сняли оковы белые лошади

странные посланники ангелов

подарок от любящего возлюбленного

что зовут заботой о нуждающемся

свобода любящего непреходящая

мысль его для тебя

 

белые лошади выбор молчания

совершим его

когда они бегут это нить жемчужин

скроем их от непрошенной мысли

от встречного помысла

 

 

только сон

 

май

под весенним дождём она лежит

зелёная чёрная не определить

плотью хлеба из черёмуховой муки надломлена

с отшлифованной грудью спиной рукой чем угодно 

задыхается спит ли

не слышно

так тихо сопение

устала

потому что всю прошлую весну с её плеч и шеи гоняли голубок

и малым до них есть дело

осталось тело лежать под зелёным дождём

завещала не услышали покормить глиногрудых друзей

узнали увидели 

зяблики не прилетели

никто и не заметил

все были заняты готовкой просвирки но

никто не заметил что зяблики птицы твоей любимой не прилетели

она простит она спит

тихо вздымается грудь

на лике заметишь слёзы

а она сквозь зелёные веки видит сон и ещё миллион этих снов

про тебя про город про каждого в отдельности жителя которыми полон её дом

дом в форме древесного листика

конфигурация несущественна

из деталей обгрызенные кружочки

прожилки параллельны но пересекаются

кажется сердце 

врощённое сознание если память не изменяет

дом в центре вселенной то есть города

забитый памятью словно пылью в углах каждого дома

но её дом ещё жив

стоит на улице левее главной и вверх глядящей плавно

на улице левее главной

дом номер семьдесятлиловый но выкрашенный в небесно-бирюзовый

дом семьдесятлиловый с побитыми голубками у каждого окна

все готовили закваску на хлеб когда пролетал под сердцами ангел в огненной заре по следу ведя за собой бешеную лису и волка он задушил голубок

ангел с серпом

 

 

***

 

читающий мотивы осени

мыслящий изгибами теней и чертежами улиц парусинных

всё что меридианами ограняет шары из киновари

то дымчатые яблоки

выбирающий день за день числа янтаря чтобы воскреснуть

каждую ночь

на пепел и золу рассекающий липовую аллею 

делишься углом

моим расчётам не поддающийся сновидениям

я не впущу и степь в свою ладью

когда звёзды расходятся с миром они откалывают

небес фарфоровую лиру

царю чтобы представ пред ним рассеять косу сотканную из золотых и острых

словно нож и кровь моё оружие

строчек и слов списков наречий впрочем лишь оврагов и стрельбищ

новое слово живое

разверну куль в час отправления

мы боимся старых домов но мы там живём

без кружев серебряных из дикого серого шёлку

с дочерью на руках убаюканную улюлюканьем твоих губ

разбуженную шуршанием складок на каждодневной кровати

маленькая прокажённая  так звать её дочь мою

целовали всю ночь обнимали чужие люди

я не гнала их прочь а ложилась подле

 

 

***

 

птицы улетят

как если бы я кормила их в ненастье рукавом размахивая и обнажив запястья

твоих птиц нет они не пугливые

это зяблики глиногрудые и они не желают попасть в бурю снежную

каждый год к нам приходит зима не спросивши

как густой сон целится телами планет прямо в нервные стволы

врывается в дубовые дупла и синичьи гнёзда не спросивши

в сердце каждого кто оступился или отказался возвращаться домой

слышишь

заточённый стеной будней и прокажённых мастей

я видела тени от камней в пасмурный день

а ты

может быть ты действительно ставил страну

 

 

верлибр 21 сентября

 

белый только белый лицо в руках взвитый пух в игольное ушко продевает

каждого разворачивающегося на глазах жасмина

взгляни внутрь цветка вязкая ночь заструится крыльями

крыльями дождя когда никто не любит

Господи ты ли это

обволакивает в белую взвесь точку света на льдине языка

снова играю и кидаю новый куб с бесконечно

вращающимися рёбрами несвятого человека

человек не сделан из ребра как родилась бы его плоть разрываясь в ослепляющих

муках лепящих человека

переверни с головы до ног — облачённая алчность и

заарканенная чернота выпорхнет из белого цветка

озера перевёрнутой чаши чистоты и день без действий закопает снова крот

выпей муть из разбитого бокала

хватит смелости разбиться с карего заката

и покажи свой язык в яду

разверни шуршащую бумагу красного блеска

проскользнёт свет и по ней но не пей больше четырёх бокалов стекла и металла

смесь предвзято заразительна и видна твоя эпохальность но близится время к закату

 

карие вишни почерневшего сада

затмившее солнце облако чёрной расплаты

второй ход только нет цвета и вещества и состояние подвешенного щенка

как играть когда нет запала нет яда нет корней полынного заката

полынья моя звезда приснись всем нам

мы проиграли планету

ждёт неподъёмная расплата

такая же как закрученные слова ада слова ада слова ада

 

карта одна

карта из поднебесья взята и повёрнута

ровно до половины сентябрьского куста хриза-

нтема сгустившие антенны выставит на обветшалость арок

занята я занимательное дитё полушара мира

куска раскалённого металла огня и совсем немного кислорода

с лишком тяжёлая мокрота волос рябого агнца

саморазрушение непрекрасного но напрасно выдуманного червя

 

во мне таится зло которое уничтожит мир

и никакие подаяния апостолов не спасут и не замолят чародейских слов

 

оседлала чёрную лошадку без учителя

меня просто бросили в болото словословия и я не знаю

как дальше вить свою подземельную лиану

 

по крошкам собирать чистое вдохновение зелени и белого дня

 

и не видно конца пути я не вижу конца пути

 

 

***

 

гречанка мыла руки

в медном тазу

в котором головастики и жуки-плавунцы

вылупились из яиц с бахромой

водорослью и водяным мхом выстланы стены таза

в него оседают черешки вишни и пыльца

колосковых трав

на дне ведра блестит медь

гречанка опускает руки в воду

дотрагивается до склизкой и рыхлой стенки

масса водорослей обволакивает руки

она не торопится доставать их из воды

медь сияет как золотая серьга

как позолота на сырой фреске

храм святого константиноса

на камне перед которым указана

святая Елена

где она? — купает руки в тазу с головастиками.