Сардар

Байга

 

С началом осени пронёсся слух о байге в районном центре в честь годовщины независимости. Страна была по уши в экономическом кризисе — незнакомые ранее слова «инфляция», «гиперинфляция», «бартер» доходили и до посёлка Долан. Цены росли так, что менять ценники в поселковом магазине приходилось прям на ходу. С недоумением смотрела соседка Толганай на полученную с большим опозданием зарплату, которой теперь, с учётом инфляции, хватало на несколько булок хлеба. 

— Не унывай, соседка, — утешал её Сеит. — Это теперь такой строй. Капитализм называется. 

Тем не менее известие о байге приняли с энтузиазмом: обладателю самого выносливого жеребца в качестве приза полагался корейский цветной телевизор!  Обещали подарки и за второе, и третье место, и солидные призы жокеям, и бесплатное угощение.

Маржан было заикнулась за ужином, что хотела бы попробовать, если только дядя решит выставить на скачки Сардара, но мать метнула в неё такой взгляд, что она моментально прикусила язык.

— Сардар ещё молодой, — сказал отец. — Раньше в таких скачках начинали с трёхлеток. К тому же без седла, двадцать один километр… 

— Даже не думай, — буркнула мать. — Неженское это дело. 

На следующий день мимо их дома с гиком проскакали мальчишки — и с замиранием сердца Маржан увидела Диаса на Сардаре. Поехали готовиться — вид у всех такой довольный и счастливый. Ничего не оставалось Маржан, как подойти к калитке и проводить их долгим, завистливым взглядом.

В тот же день соседка притащила котёнка — единственного, которого не утопила в ведре с водой: успел сбежать, маленький хитрец. Котёнка отдала поиграть девчонкам. Мать не возражала: кот в ауле животина, в принципе, нужная. Маржан назвала мальца Конаном: несколько дней назад они ходили в клуб на «видик», и там показывали «Конана-варвара» с Арнольдом Шварценеггером в главной роли. Фильм Маржан понравился, хотя было в нём и что-то очень смущающее. 

— Слишком много мяса, — комментировали девочки постарше, обсуждая тело Конана.

И хотя все смеялись и над многочисленными буграми мышц, и над размером груди главного героя, Маржан была уверена — теперь половина мужского населения села тайком крутится перед зеркалом, «примеряя» на себя новый брутальный образ. 

Котёнок был игривый, таскался за девчонками, немного пугал малышек, но в целом прижился у них очень хорошо. Больше всего доставалось ему от Туту: вначале она выкармливала его с пипетки, а потом так возгордилась тем, что он рос и набирал вес, что решила учить его и хорошим манерам. 

Вечером, купая малышек в бане, Маржан подслушала разговор отца и нескольких мужчин во дворе. Ругали власть, Советский Союз, новую страну, а потом перешли и к байге. Аян вознамерился получить главный приз — хотя куда там ему! Сардар хорош, но всё ж ещё молод, да и потом, всё ж он нечистокровный. А там будут и арабы, и ахалтекинцы — и куда до них дворняге Сардару? Не такой уж он и дворняга, возразил кто-то. Чистейший «костанаец». И снова заспорили, что считать «чистой» породой.

Маржан вытерла девочек досуха, взяла близняшек на руки и понесла из бани в дом. Когда вернулась за Туту, к толпе мужчин присоединился и расстроенный дядя Аян. Новость разнеслась быстро: директорский племянник упал с Сардара и сломал ключицу. Пришлось везти его в районную больницу, рентгена там не было, поэтому повезли дальше — в город. 

Чувство, которое Маржан испытала, услышав новость, не описать словами.

— Я буду жокеем, — прошептала она. — Теперь уже точно…

Так оно и вышло. Желающих садиться на Сардара как-то больше не нашлось, и дядя Аян, помыкавшись по всем соседним поселкам, пришёл на поклон к Канафиным. 

— Ещё чего не хватало. Ты хочешь, чтоб и моя дочь себе что-нибудь сломала?! — орала Саби.

Но Маржан в глубине души не волновалась: вчера мать как бы невзначай поинтересовалась у отца, какой приз может получить жокей. Тот ответил, что организаторы дарят школьный портфель, полный канцелярских товаров на весь год. А вот остальное зависит от хозяина лошади. Ну а уж в щедрости дяди Аяна они могли не сомневаться. 

— Отпустим тебя с одним условием, — сказал отец. — Если выиграешь. Если проиграете, домой можешь не возвращаться. 

— И Сардара твоего тогда пустим на мясо, — пригрозила мать. — Поняла?

— Поняла, — ответила Маржан. 

Увидев её, Сардар несколько раз склонил голову и ударил копытами землю. Потом всхрапнул и подмигнул ей: ну привет, подруга, давненько не виделись. 

 

Началась подготовка. Тренировал лично дядя Аян, и Маржан в группе мальчишек вела себя тихо и послушно. Без седла оказалось даже проще: она чувствовала коня как своё естественное продолжение. Они даже дышали в такт. Поэтому, когда дядя Аян сунул ей под мягкое место сложенную вчетверо поролоновую подстилку, она немного удивилась — зачем? 

— Потом поймёшь, — улыбнулся он. 

Когда в первый раз выехали в степь, и Сардар пошёл рысью, Маржан снова издала какой-то невиданный рык и рассмеялась. Пыхтели рядом и мальчишки. Кто-то пошутил, что Маржан проще — всё же девчонка. Все засмеялись, Маржан покраснела. 

— Плюнь, — сказал Сардар. — Это они от зависти. 

Она поняла, что давно не слышала его голос, и чуть не задохнулась от восторга.

— Мы выиграем? – спросила. – Если не выиграем, меня мама убьёт! 

Про угрозы Сардару она решила промолчать, но конь сам догадался:

— А из меня сварят бешбармак? 

— Типа того… 

— Не слушай их больше, — Сардар ржёт. — Главное — держись крепче. 

Вечером, стараясь не показать, как болит натёртое мягкое место, она рассказывала сестрёнкам о том, как неслись они по степи — гордый костанаец Сардар и его маленькая наездница Маржан. Оставив позади и орущего от страха тренера, и горстку мальчишек, закусывающих губы от зависти и злости. Как смеялся Сардар, как ликовала она! Как шумел ветер в их головах, как бил в нос запах травы, как слаженно двигался их идеальный дуэт — созданы друг для друга, крохотная девочка с тугим хвостиком на затылке и гнедой красавец-конь.

 

За день до байги случилось ужасное. Пропал Конан. Маржан побежала его искать, а пока она бегала по соседним дворам, малышка Туту споткнулась и рассекла себе бровь. Проклиная всё на свете, Саби с орущей дочкой погрузилась в соседскую машину и поехала в районную больницу. Маржан успела увидеть только зад зелёного «москвича», набирающего скорость на дороге. На пороге доме еёе встретила тётя Толганай с малышками Зирой и Инди на руках.

«Теперь мне крышка», — с грустью подумала Маржан, когда соседка рассказала ей о случившемся. И сразу же спохватилась: ей надо было бы волноваться за Туту, а не за себя. Это Туту упала и сейчас ей будут зашивать бровь, и не она, Маржан, будет её поддерживать, а твёрдые, холодные, как лёд, руки матери. 

Маржан чуть не расплакалась. Забыла она и про предстоящую байгу — сегодня тренировки не будет, так как всех лошадей уже повезли в райцентр, а Маржан с мальчишками поедет завтра ранним утром. Если поедет, конечно.

— Пойдемте-ка к нам домой, чаю попьём. — Соседка ловко пристроила малышек в коляску, и кивнула Маржан.

В тёплой и светлой соседской кухне малышки быстро уснули. Соседка поставила чайник на газ и, щедро намазав кусок хлеба маслом и полив мёдом, подала его Маржан. 

— Назавтра как, готова? 

— Назавтра? — Маржан даже не сразу поняла, о чём речь. «Завтра» как-то совсем вылетело из головы. Она тревожно выглянула в окно: не приехала ли мама с сестрёнкой. 

— Рано ещё, — тихо ответила на её взгляд соседка. — Часа два там пробудут. Так готова? 

Маржан лишь пожала плечами. Она честно не знала. Для неё это были не тренировки, а чистой воды удовольствие. Ей не хватало слов, чтобы описать происходящее. Но время с Сардаром — любое, будь то кормление, ленивый разговор с кем-то, пока ведёшь коня под уздцы, либо сама скачка, — не имело значения, вот это было самым ценным в её маленькой жизни. Прикоснувшись к шкуре верного коня, она забывала обо всём — уходили куда-то на задний план и стычки с матерью, и забывались холодность и равнодушие отца, и, самое главное, Айдана, отсутствие которой она ощущала почти физической болью, тоже отходила на задний план. Возвращаясь домой после очередного выезда, Маржан ощущала себя пустоголовой. Именно так — словно кто-то вынул из её черепа вечно зудящий тревогами улей и заменил новым, чистым и незапятнанным. 

Несмотря на школу и тренировки, работа по дому для Маржан не уменьшилась. Мать оставляла ей грязную посуду после ужина, чем несколько раз взбесила отца, купание малышей также оставалось на ней, она же должна была помогать в стирке и уборке. Укладывая Туту, Маржан часто засыпала первой, а малышка просто лежала рядом, стараясь её не разбудить. В последние дни спал с ними и Конан, а однажды, проснувшись утром, Маржан обнаружила котёнка громко сопящим прямо у себя на голове: то ли сам пристроился, то ли Туту свернула его туда клубочком, чтобы сделать ей приятное — Маржан не поняла, но очень обрадовалась. 

— Там будет много лошадей, —- сказала тётя Толганай. — Но твой Сардар — самый красивый. 

— Он ещё и самый быстрый, — ответила Маржан. 

И соседка посмотрела на неё каким-то долгим, задумчивым взглядом.

— Слушай, Маржан. Самый быстрый он здесь, среди наших лошадей. А там будут лошади со всего района. Понимаешь? Весь район. 

Маржан кивнула. Вроде бы она понимала.

— Поэтому неважно, выиграете ли вы или нет. Важно участие. Поняла? Мужчины всегда думают только о победе. Таков их мир. Быть лучше, сильнее, быстрее. А нам, женщинам, можно немного и расслабиться. И просто радоваться, что допустили к участию. 

Маржан взглянула на неё вопросительно — не совсем поняла, о чём речь. 

— В любом случае ты молодец. Одна среди мальчишек. Ты смелая. Но смотри, держи ушки на макушке. Эти существа могут быть очень подлыми. 

— Кто? — не поняла Маржан. 

— Мужчины. Мальчики. Твои соперники. 

— А что они могут сделать? 

— Да что угодно. Просто смотри в оба. 

После этого странного разговора соседка подарила Маржан голубой шейный платок с белой окантовкой. 

— Завяжешь им нос и рот, а то наглотаешься пыли. И еще. Когда будешь у финиша, помаши мне рукой. — И она сделала какой-то интересный жест, словно пытаясь проткнуть небо и достать оттуда звезду.

Маржан повторила. Обе рассмеялись. 

Малышки остались у соседки, а Маржан после чая решила ещё немного поискать Конана. Может, он всеё же вернулся и спит в палисаднике, где прямо под кустом смородины Туту соорудила ему маленькую «спальню»: постелила кусок бархатной ткани, поставила кошачью мебель и даже положила несколько самодельных игрушек — раскрашенный лаком камень, старого пупсика-голыша и красивое перо.

В палисаднике котёнка не было. Маржан заглянула под все кусты, зовя его «кис-кис-кис» и по имени, но тщетно. Выпрямилась, оглянулась, даже на верхушку яблони посмотрела — вдруг залез туда и голос не подаёт? А потом вздрогнула. Вот же он. Висит на ветке. Шнурком от ботинка перехвачена тонкая шея. Открыт в немом крике крохотный рот. 

Маржан прошиб холодный пот, она сделала шаг назад, споткнулась, чуть не упала. Минуты две она пребывала в совершенно странном состоянии — как будто между небом и землёй. Потом задвигалась — надо было действовать, пока Туту и малышки не увидели. Вынесла ножницы из дома, влезла на дерево, стараясь не смотреть на тушку котёнка, срезала шнурок. Конан шлёпнулся на землю с каким-то странным звуком. Маржан слезла с дерева, не обращая внимания на поцарапанные руки, вырыла ложкой ямку под кустами — подальше от «спальни» Конана, пристроила туда его тельце и быстро-быстро, глядя куда-то в сторону, засыпала его землёй. 

 

Начало того дня Маржан толком и не запомнила. С утра мать пыталась впихнуть в неё манную кашу с изюмом, но ничего не вышло, и она просто махнула рукой. Потом они ехали куда-то целую вечность с дядей Аяном и другими жителями села. Прыгал на заднем сиденье, не скрывая своего возбуждения, Исатай: 

— Маржанка, Маржанка, если Сардар выиграет, придёешь к нам смотреть телевизор! Всем платно, тебе — бесплатно! Маржансан! Маржанидзе! Маржаванеску! Ты чего такая молчаливая? 

— Отстань от неё, придурок! — сказал кто-то из мальчишек. 

— Почему? Почему она молчит?

— Потому что настраивается. 

 

Когда подвели к ней Сардара и конь склонил к ней голову, Маржан обняла его. 

— Конана убили, — сказала она тихо. — А Туту упала и разбила себе лоб. 

Сардар тихо всхрапнул.

— Всё помнишь? – спросил её дядя Аян. — Держись в основной группе. Не высовывайся. Отпустишь сразу после синего флага. Поняла? 

Она кивнула. Дядя Аян говорил ей ещё что-то, кажется, рассказывал про соперников. Жокеи — почти все мальчишки — были сосредоточены на себе и мало смотрели по сторонам. 

В громкоговоритель кричал какой-то солидный дядька в костюме, тюбетейке и с огромным животом. Маржан едва улавливала обрывки его слов:

— …традиционную скачку тюркских народов… по пересечённой местности... Без седла, с  максимально возможной скоростью… Возвращение к нашим корням… мы кочевники… Впервые на нашей земле по всем традициям нашего народа… В честь нашей независимости… Мы казахи, мы рождаемся на коне… Ценные призы… но главный… Как говорят аксакалы… Ну что ж, а теперь… Только вперёд!

— Готова? — подмигнул ей Сардар. — Ну, держись, земля под моими копытами! И ты держись, принцесса! 

И понеслось.

Маржан начала осознавать происходящее только в середине пути. Увидела и других лошадей: толстозадую, с широкой спиной Катюшу, названную в честь одноимённого оружия, и гнедого со звездой во лбу Че Гевару, и чистокровку-англичанку Вирджинию (говорили, что её хозяин был любитель английской литературы, оттуда и имечко). Мальчик-жокей не мог выговорить имя «Вирджиния» и называл её «Пижине» с ударением на последний слог. 

Отстал сразу от группы лидеров и мальчишка с их села, Адильхан, на чёрном Тарлане, и всадник с соседнего села на скакуне по кличке Бархат. Сардара и Маржан окружали в основном незнакомые лошади. Мчался рядом, закусив губу, мальчишка с обритой башкой и косичкой-айдаром — ни головного убора у него, ни платка прикрыть лицо, кожа круглого черепа ровно-коричневая, глаза прищурены — ни дать ни взять Чингисхан в детстве. Ещё один жокей на длинноногом костанайце — в ярко-фиолетовой куртке и лихо, как-то по-особому повязанном чёрном платке.

Волосы Маржан собраны в хвост, чтобы не мешали. Лицо закрыто платком — подарком соседки. Ох и верное же решение, учитывая количество поднятой всеми пыли...

Сотрясает землю топот копыт, свистит в ушах ветер, доносится отдалённый гул толпы, звук автомобильного клаксона, чей-то голос, орущий в матюгальник. 

— Ну что? — смеётся Сардар. — Очухалась? Я уж думал и не проснёшься даже! 

— Я… Я просто… Немного, ну… не в себе… 

— Из-за кошки? 

Маржан думает. Да, из-за котёнка. И не только…

— Не плачь. Люди бывают жестокими… 

Маржан обдумывает его слова. А ведь действительно… Но кто ж мог… Исатай крутился возле их дома утром — вроде как шёл на водокачку… Мог ли? Вряд ли… Он так радостно общался сегодня в машине, пытался и Маржан втянуть в разговор, да и вообще человек он незлобивый, любит пошутить, и даже раньше, когда они были совсем маленькими, защищал Маржан и как-то отбил её от атаки злобного гуся… Конечно, Исатаю немного обидно: наездник из него самого никакой, но…  Нет, он точно не мог. Адильхан? Вот Адильхан, пожалуй… Да, этот любит задеть Маржан на выезде, и, если б не побаивался дядю Аяна, мог и треснуть её пару раз… И подножки ей делал, подлец… А может, и Диас… Диас, который сломал ключицу, неудачно свалившись с Сардара… Правда, Маржан почти и не знала его: за всю жизнь они успели перекинуться всего лишь парой фраз. В школе они тоже не пересекались: он учился в райцентре… Ну если не они все, то кто же?..

«Найду и…» — думает Маржан, но останавливается. И что? Убьёт? Тоже кого-то придушит? Она понятия не имеет.

От тяжёлых мыслей Маржан отвлекает какое-то движение справа. Она замечает в опасной близости фиолетовый спортивный костюм и направляет Сардара немного левее. 

— Отпусти, — просит конь. — Пора! 

— Рано, — отвечает она, придерживая поводья.

Она чувствует его бешеную энергию, которая идёт от головы через туловище в мощные ноги, ударяется с силой о землю, взлетает волнами вверх, обдаёт её жаром, заставляет тонкие волоски на её руках и затылке вставать дыбом — ей кажется, с их кончиков скоро посыпятся искры. Она не открывает рот — боится, что оттуда вырвется резкий язык пламени. И это не её сердце бьётся в груди, и не её кровь течёт по венам. Это Сардар. Его кровь. Его сердце. Его бешеная энергия. 

Оглядывается на них лысый с косичкой-айдаром. Слетает и летит в сторону Маржан чёрная косынка с головы жокея на длинноногом костанайце. Вырываются на волю по-девчоночьи длинные черные волосы. И Маржан, и Сардар отлично чувствуют запах пота тех, кто впереди, и неистовое, хриплое обжигающее дыхание тех, кто сзади. 

— Отпусти, — снова просит конь. 

Рано.

Она слышит чьё-то гиканье — ни дать ни взять мамлюки в степи перед боем. Пыль поднимается практически до солнца. Жарко, но они — участники байги — жара не чувствуют. Всё тело Маржан словно покрыто невидимой холодной плёнкой. Мальчишка с айдаром и мальчишка в фиолетовом почти одновременно поворачивают головы, чтобы посмотреть, насколько далеко они оторвались. Второй всадник ловко натягивает сползший платок на лицо. 

— Отпусти, — рвётся вперёд Сардар. 

Маржан слышит яростное дыхание слева и справа. Кровь словно закипает в воздухе. Маржан почти физически ощущает их энергию: смесь желания, злости, даже ярости, азарта и ещё чёрт знает чего. 

— Отпусти! — уже почти кричит Сардар. 

Маржан наклоняется к голове коня, прикасается пальцами к его жёсткой гриве, видит прижатые к голове уши.

— Сейчас, — шепчет она. — Как только пройдём голубой флаг. Не рви сразу. Успеем. 

И она отпускает. Их как будто обдаёт волной разочарования сзади. Она почти физически ощущает яростный безмолвный крик тех, кто остался позади. Её тело напрягается, но лишь на несколько секунд, так что это не доставляет Сардару хлопот. 

— Вперёд, — шепчет она. — Давай. 

Сардар словно специально немного медлит вначале — подразнивает её, что ли? Маржан и ухом не ведёт: давай, ты можешь! И тогда конь набирает скорость, рвётся вперёд, едва касаясь земли, летит с ликующим криком: ну что ж, смотрите! Смотрите все на меня! 

— Довольна? — спрашивает он. 

— Ещё бы! — кричит она. 

— Ну, держись! 

Приближается к ним фиолетовая куртка. Наездник снова оборачивается, потом наклоняется ещё ниже, торопит коня, но куда там!  Некоторое время они идут наравне, ноздря в ноздрю, но кому, как не ей, знать, что это всего лишь его забава — так, поиграть на публику, потешить своё эго. Они с Сардаром плавно уходят вперёд, мелькает фиолетовое пятно, перекошенное лицо — Маржан невольно радуется, что её лицо почти закрыто до глаз. Отчаянно летит гнедая кобыла, в такт развеваются и её перетянутый жгутом хвост, и тонкая косичка жокея. Маржан видит вздымающие бока лошади: она уже устала — это видно, но всадник полон энергичной ярости. 

— Держись! 

Обходят. Скорость предельная. Маржан не оглядывается, смотрит только вперёд. Пыли становится как будто меньше, и Маржан впервые замечает и картинно-голубое небо, и желтизну степи. Хочется смеяться, но нельзя. Хочется кричать, но тоже никак. Молчит и Сардар — вместо его низкого, немного насмешливого голоса она слышит лишь работу его сердца и топот копыт.

Приближаясь к финишу, Маржан всё же оборачивается. Несётся вдалеке одно облако пыли, за ним — ещё дальше — второе. И уж совсем позади огромное облако — все остальные. Маржан вспоминает, что обещала соседке помахать ей рукой. Поднимает правую и сжимает её в кулак — она и не заметила, как натёрли ладони поводья и как щиплет теперь там кожу. Так и летит с кулаком в воздухе, удерживая поводья одной левой. Потом тянется рукой к платку на лице, стягивает его на шею. Резко вдыхает вкусный степной воздух. 

Включается гул толпы. Ликование. Кто-то свистит, кто-то хлопает, кто-то снова орёт что-то в громкоговоритель. 

Всё закончено. Каких-то полчаса, а прошла словно целая вечность. Маржан с трудом возвращается в реальность. Видит лохматую голову Лютого — коня дяди Аяна, получившего свою кличку в молодости из-за крутого нрава. Слышит дыхание Сардара. Наклоняется к его голове. Целует пропахшую потом горячую гриву.

 

ВЫБОР САРДАРА

 

Дела у дяди Аяна процветали. После нескольких громких побед, он приобрёл ещё пару скаковых лошадей; цена их держалась в секрете, но, по слухам, стоили они дороже автомобилей. В честь автомобилей их и назвал прежний хозяин — Мерс и Лада.

В апреле 1997 дядя Аян организовал аламан-байгу в память о своём отце — участнике Великой Отечественной войны. Пригласили весь район. Несколько тракторов разровняли землю. Поставили юрты и палатки для гостей. Наготовили угощений. Привезли целый ансамбль домбристов из города: все такие красивые, в костюмах, расшитых бисером, на девушках — длинные звенящие серёжки и шапочки с перьями. Собралось всё село, хотя Саби артачилась до последнего. 

— Зачем нам это? Лошади, чтобы выставить, у нас нет. Только смотреть на то, как они загоняют себя до смерти? 

Но в последний момент (и Маржан готова была покляться, что это было любопытство), Саби всё же собралась, надела поношенную куртку, доставшуюся ей от Зайтуны, и новый платок. Маржан поехала в летней одежде, благо, день выдался тёплым, и ей не хотелось надевать мамину старую куртку, которая была ей совсем велика. 

Не слишком радовала Маржан и перспектива смотреть на Сардара, когда им управлял другой жокей, но выбора не было. К тому же мальчишка оказался чем-то симпатичен Маржан — щуплый, чёрный, как уголёк, с не по-детски серьёзным лицом. С Сардаром он не разговаривал — это было очевидно, но вёл себя по отношению к коню уважительно. Вывели Мерса и Ладу – ох и красотка же была скаковая кобылка, такая ладно-скроенная, с гладкой гривой и бархатным взглядом. 

Маржан понравилась атмосфера скачек. Все были в приподнятом настроении. Играла музыка, кто-то орал в мегафон. С ума сводила смесь запахов: степи, травы, лошадей, готовящейся еды. Не скрывая зависти смотрела Маржан на жокеев, представляя, что их сейчас ждёт бешеная гонка, кипение крови, стук копыт, ветер и пыль… 

Бегал, отдавая последние распоряжения, дядя Аян в пижонском сине-белом спортивном костюме, от него не отставали многочисленные работники, племянники и сыновья. Свалился рядом на скамью, где сидели Канафины, Диас — принёс всем баурсаки в газетном кульке. За последний год он вырос сантиметров на двадцать, проступили на бледной коже тонкие усики. 

— Ну как, скучаешь по скачкам? — спросил Диас у Маржан как бы между делом. 

— Нет, — соврала она. 

— Скучаешь, — усмехнулся он. — Это же как наркотик. Пробовала когда-нибудь? 

— Нет. 

— Приходи, дам попробовать, — прошептал он. 

— Ещё чего. — Она повела плечом, надеясь, что приставучий подросток отсядет, но он лишь засмеялся и принялся играть с Инди, изображая, что хочет защекотать её. Маржан не хотелось, чтобы он прикасался к сестрёнке, но остановить его она не могла. 

Подошла Саби, Диас вскочил, уступая ей место. Со взрослыми он всегда был подчёркнуто и как-то предупредительно вежлив. 

Вывели лошадей. «Удачи», — мысленно пожелала Маржан Сардару. Она не могла отвести от него глаз, в очередной раз поражаясь, как природа может создать такое совершенство. Саби с Диасом обсуждали других лошадей. 

— Говорят, за Ладу дяде предлагали нового корейца, — сказал Диас. 

— Это что? — не поняла Саби. 

— Машина новая, корейская. Прямо сейчас предложили, но он отказался, посмеялся только. 

— Корейские машины разве хорошие? — спросила Саби, лишь бы продолжить как-то разговор. 

— Скажете еще, апай. Ценятся! 

О чём-то заспорили сестрёнки, и Маржан отвернулась, чтобы успокоить их. Диас снова незаметно оказался рядом с ней. Проследив за её взглядом, бросил небрежно:

— Пенсионер он уже. Скоро всё. На бойню. 

— Может, ты с другого места будешь смотреть? — предложила Маржан. 

— Тётя Саби, Маржан меня выгоняет! — заканючил он притворно-плаксивым голосом. 

— Пусть останется, пусть с нами! — завопили сестрёнки в один голос, и Маржан ничего не оставалось, как смириться. 

Началась гонка. Понеслись вперёд, подняв облако пыли, тридцать лошадей. Вскочили, загикали, засвистели сотни мужчин и мальчишек. Диас наклонился к уху Маржан:

— Вот видишь, как все меня любят! А, уродина?

— Нам не видно, не видно! — завопила Туту.

Диас обернулся к ней с очаровательной улыбкой. Он поставил Туту на скамейку, а Инди посадил себе на шею — девочка завизжала от восторга. Зира тут же заревновала, и он пообещал ей, что она следующая. Маржан тоже встала на скамейку, стараясь избавиться от некрасивого слова, застрявшего у неё в ушах. 

Маржан поняла, что Сардар выиграет где-то на середине гонки. Несколько лошадей сошли, одна упала, чудом не подмяв под себя всадника, оба вскочили — целые, переполошенные, суетливо принимая решение, продолжить ли гонку, да куда там…

— Он выиграет, — сказала она вслух.

И чем дальше нёсся её конь, чем больше рос уровень пыли в воздухе, тем больше забывалось и некрасивое слово, насильно заброшенное в её уши. 

Когда полчаса спустя Сардар пришел первым, её переполнило чувство гордости, как у матери, ребёнка которой только что похвалили. Маржан захлопала в ладоши. И посмотрела на всех своих: ну что, видели? Видели? Хлопал и Диас, хотя в глубине души она понимала, что он кипит от злости. Её конь выиграл. Её. Этой ненавистной Диасу уродины. Тот самый конь, упав с которого он когда-то сломал ключицу. «Как жаль, что не шею!» — подумала Маржан. 

Гордо махал рукой мальчишка-жокей, обнимал Сардара, целовал его кипящую от скорости голову.

Приблизилась к финишу пожарная машина — Маржан совсем забыла, что хотела спросить, зачем здесь пожарка: она видела такое впервые. Выскочил из неё мужчина, начал распутывать шланг. А дальше случилось нечто ужасное.

Лада пришла к финишу четвёртой. Не смогла остановиться вовремя, пронеслась ещё с пару десятков метров, встала как вкопанная, позволила спрыгнуть жокею, а потом начала шататься, как пьяная, пока наконец не рухнула. Тело каурой англичанки вздымалось, покрытое сетью крупных вен. «Пожарка» направилась прямо к лошади, кто-то требовал воды, воды.

— Мәссаған! — удивлённо вскрикнул Диас, и бросился вперёд, поближе, чтобы не упустить ни одной кровавой подробности.

Маржан зачем-то двинулась следом. 

Возле бьющейся лошади в момент образовалась толпа. Кто-то кричал, требуя, чтобы ей дали воздуха. Несколько мужчин, включая дядю Аяна, пытались поставить лошадь на ноги. Но она падала снова, снова билась в конвульсиях, летела кровавая пена на траву – видимо, Лада прикусила язык: слышались жуткие хрипы. У Маржан сжалось сердце от боли и жалости, на глазах выступили слёзы. Плакал и мальчишка-жокей — он был совсем коротышка, и крупные слёзы текли по грязному лицу, а потом, задержавшись на подбородке, падали на пыльную землю.

Наконец кобылу подняли и повели. Пройдя несколько шагов, она снова беспомощно завалилась набок. Кто-то из мужчин принялся хлестать её пустой пластиковой бутылкой по крупу, кто-то закричал «Не надо!». Снова начали обливать из пожарного шланга, словно пытаясь потушить пылающий в её теле огонь, да всё напрасно. Лада в себя не приходила. 

В итоге мужчины сдались. Человек восемь, ухватив кобылу за ноги, оттащили её в сторону. Взгляд Маржан метался — от мальчика-жокея, до пожарника, а вот и Диас тут, и Исатай там, и мать замерла где-то позади. Диас смотрит жадно, стараясь не пропустить ни одной детали: глаза горят, рот открыт, нос тянет воздух — прямо пожирает смерть каурой всеми своими чувствами. У матери взгляд отстранённый. Исатай схватился за голову, повторяет за отцом, дядей Аяном, который тоже держится за голову, а потом машет рукой — всё. Это всё. Появляется нож. Всё надо сделать быстро, пока есть время. 

Маржан увела малышек подальше от кровавого зрелища.

 

Подготовили подиум для награждения. Дядя Аян, и радостный, и расстроенный — одна его лошадь выиграла, другая вот только что издохла, — стоял рядом с мальчиком-жокеем. Пританцовывал недалеко и Сардар – ох, как Маржан хотелось поговорить с ним!  Больше всего на свете! Но она не уверена, что Сардар сейчас услышал бы её: он исходит паром, шумно дышит и блестит, будто смазанный маслом. Вздымаются от тяжёлого дыхания похудевшие бока — Маржан прикидывает, что он сбросил за гонку килограммов двадцать, не меньше.

Притащили ближе к подиуму портрет отца дяди Аяна: добродушный старик с белой бородой и весь в орденах с прищуром оглядывал толпу.

Соседи собрались все вместе, возбуждённо переговариваясь, перекрикивая ведущего с матюгальником: вот это гонка, видели, видели? До финиша дошла лишь треть, и это даже много. А видели несчастную англичанку, эх, как её бедную… А каков Сардар? Ему скоро восемь, но как силён и лёгок, и куда угнаться за ним этим трехлёткам — молоды ещё, зелены… 

— За Ладу давали тачку, а теперь она годится лишь на согым, — смеялся кто-то. — Эх, прогадал Аян… 

— Да не прогадал. Всё равно свой приз и заберёт: Сардар-то выиграл! 

Разговоры, разговоры. Пока награждали Сардара, Ладу уже разобрали на части и позабыли. Только рыдал где-то в уголке мальчишка-жокей, утешать его было некому: родители его приехать не смогли, а остальные взрослые и дети были заняты своими делами. 

 

Не так много событий в сельской жизни, поэтому прошедшие скачки обсуждали ещё целую неделю: пока топали пешком из школы до трассы, где их обычно подбирал кто-то из родителей или сельский автобус, на переменах или стоя возле забора у дома — деньки были солнечными и тёплыми. И даже на уроках иногда, когда учительница выходила из класса по каким-то своим делам. 

— Будет гонка на ипподроме в городе, слышали? Дядя Аян снова повезёт своих. 

— А отдыхать им не надо? 

— Лошади? Чего ей отдыхать? 

— Они и рады мчаться. У них этот, как его… азарт… 

— Да они как с ума сходят потом. Остановиться не могут. Скачут и скачут! И так до смерти! 

— Ата говорил, раньше и на пятьдесят километров скакали, а теперь только на двадцать один… 

— На пятьдесят? Врёшь! 

— Ата мой не врёт. Он-то точно знает. 

— Они же сварятся заживо! 

— Это если в жару. А так им нормально. 

— А лошадь знаете как проверяют, что она типа дальше может или не может? Вену вскрывают ей и пускают кровь! Если вместо крови сгустки, то всё, лучше сразу резать. Если нормальная кровь, то выживет. 

— Первый раз такое слышу. 

— Много ты слышал в своей жизни? 

— А куда уходит их кровь?

— Ну представь: ты бежишь на пределе. Пятьдесят километров в час! Сердце не выдержит. Лопнет! И вся кровь тоже уйдёт! 

— Но куда? 

—Выкипит, наверное. Им же жарко. 

— Кошмар. А почему тогда лошадь не загорается? 

— Я видел искры у них из-под копыт! 

— У нас один богач свою выставил. Всем грозил, какая она чистопородная, чуть ли не с Ирландии родители. 

— И? 

—А она ногу сломала. Хрысть! И всё. 

— Вот это да! Сколько бабла на ветер! 

— Да, чувак потом полдома разнёс — так бушевал! 

— Да что лошадь. Вот как-то и пацана сбросил жеребец — и тю-тю! Всё. Шею сломал. 

— Кто, жеребец?

— Сам ты жеребец, дубина! Пацан сломал. 

— И как? Выжил? 

— Как ты выживешь со сломанной шеей, дубина? Всё! Всё! 

— А лошадь выжила? 

— Да, но отец мальчика её застрелил. 

— Мәссаған! Не может быть! 

— Да уж… А вообще, дальше с ними обычно что? 

— Ну а что… Карьера у них недолгая. Травмы, всякое такое. Дальше либо в производители, либо на убой… 

— И всё? Другого выбора нет?

— Ну а какой ещё выбор? Они ведь в своей массе это…  как это…

— С ума сходят, — подсказывает кто-то. 

— Вот точно, да. 

— Как это «сходят с ума»? — переспросила Маржан.

До этого она в разговоры не вмешивалась, всё больше слушала: ни разговаривать, ни тем более спорить ей сильно не хотелось. Но сейчас её одолело искреннее любопытство.

— Ну они же травмированные на сто процентов уже. Любое скопление массы людей или лошадей — они сразу в старт и бежать. Другие так не делают, а эти несутся. Привыкли. Ребёнка на них не посадишь, или женщину там худую — они тоже сразу бежать, думают — байга. 

— Не может быть, — возражает Маржан. — Они же очень умные. 

— Да где там умные? Бежать на скорости они умные, а так откуда там… натасканы на байгу. Без седла на них тоже не сядешь — сразу несутся как угорелые. Отец говорит — конченные они. 

 

При первой же возможности Маржан снова появилась у Карабазаровых. Увидев Маржан, дядя Аян широко улыбнулся и обнял её крепко. 

— Ах, айналайын! Наша красавица и умница. Как ты? Зашла с Сардаром повидаться?

— А он здесь?

— В конюшне. Иди поздоровайся. 

Маржан вошла в конюшню. Пахло сеном и навозом. Сардар дремал стоя. Почуял её, открыл глаза, всхрапнул, склонил к ней свою умную голову. Маржан почти не выросла за последние пару лет, оставаясь для Сардара всё той же маленькой девочкой с тугим хвостиком. 

— Ну привет, — сказал конь. — Жду, жду… не приходишь… 

— Дел много… школа, сестрёнки…

Сардар снова коротко всхрапнул, аккуратно взяв с её ладони кусочек сладкого яблока.

— Соскучился, — говорит как всегда лаконично. 

— А я как соскучилась… Ты как? Я тогда на тебя смотрела… нет тебе равных… 

— Да ну, — смеётся Сардар. — На пятки наступают. Молодёжь. 

— Ты не устал? 

— Немного… 

Маржан чувствует, как сходит с ума от волнения, заглядывает в умные и насмешливые глаза, которые смотрят на неё с грустным прищуром.

— Я знаю, что это! — Маржан чуть не задыхается. — В школе много говорят. Говорят, у лошадей бывает это с лёгкими… Когда они устают… 

— Что выдумала, — фыркает Сардар. — Я устал, но не настолько… Мне ещё летать и летать… 

— Пожалуйста, не надо больше, — умоляет она. 

— Что выдумала, — снова фыркает он. — Мне стоять в стойле? Нет, я только там и живу, принцесса. Другого способа жить я не знаю… 

Маржан обнимает его голову, вдыхает родной запах, слёзы текут из её глаз на коричневую шкуру коня.

— Ты мне нужен, — говорит. — Пожалуйста, не оставляй меня. 

— Вот же глупая… С чего мне тебя оставлять? 

— Я за тебя боюсь… 

— Не слушай эти разговоры. Мы скачем, потому что по-другому мы не можем… 

— Потому что у вас нет выбора… 

— Как будто у вас его много… 

— Сардар… 

— Не плачь, принцесса. Мы ещё покатаемся. Вот увидишь! 

Но она никак не могла успокоиться, всё заливала слезами его умную морду, а Сардар лишь мелко подрагивал всем телом да тихонько всхрапывал.

— Маржансан! — слышится незнакомый голос. Исатай, чёрт бы его побрал! Ломающийся голос, который каждый раз ставит Маржан в тупик. — Хватит тут хвосты крутить лошадям! Мама зовёт чай пить. 

Маржан неохотно отпустила Сардара. Они ещё раз посмотрели друг на друга. Снова конь смеялся над её тревогой и страхом — вот же дурочка, его глупая девочка, его маленькая принцесса.

— Приходи, покатаемся, — говорит Сардар. 

— Приду, — обещает Маржан. 

Но времени покататься у неё так и не нашлось. Тогда она в последний раз протянула руку, потрепала его голову. В последний раз втянула носом родной запах. В последний раз заглянула в добрые, глубокие глаза. 

Больше Сардара она не видела.

За чаем Маржан как могла попыталась озвучить свои страхи дяде Аяну. Вначале он только отшучивался — да, это скачки, таковы наши традиции, что уж тут поделаешь, этого не отменить, лошади счастливы, за ними такой уход, тут и питание, и ветеринар, и витамины…

— Содержать лошадь дороже, чем человека, — смеётся дядя Аян. — Вон сыновья обходятся мне куда дешевле. А потом лошадь должна скакать — для чего ещё Аллах создал их такими совершенными? Для чего наделил всей этой силой, энергией, красотой? Зачем сделал такими удобными для человека? Нет ничего варварского в происходящем, ведь это традиции… Ты пойми, Макош, — дядя Аян с ней как со взрослой. — У каждого зверя, как и у человека, есть своё предназначение в этой жизни. Если мы закроем скачки, от этого ничего не изменится. Ничего!

Наконец ей пора. Дядя Аян отправляет Исатая проводить её, а тот и рад потрещать лишний раз. 

— Слушай, — Маржан прервала его словесный понос сразу за калиткой. — Ты можешь отца попросить сохранить Сардара? 

Исатай даже не сразу понял, о чём речь. 

— В смысле? 

— Не дать ему загнать себя во время гонки. — Маржан не знает, правильно ли она сформулировала. — А если всё-таки с ним что-то случится, чтобы они его не добивали. Пожалуйста. 

— Маржаниту, — Исатай ответил не сразу. — Маржаниту, ты совсем, видимо чокнулся, мой дорогой товарищ. Сардар — это всё же просто конь. Хоть и скаковой конь. 

— Он не просто конь. Он особенный. Понимаешь? Он вообще другой. 

— Влюбилась, что ли? В коня? 

Маржан промолчала, не зная, что сказать, да и Исатай на некоторое время заткнулся. Потом снова взглянул на неё с интересом.

— Вот уж не думал, что мне когда-нибудь к лошади придётся ревновать, — сказал он удивлённо. – О Маржан, дочь Сеита, внучка Канапии, влюблённая в Сардара, хоть он всего лишь и…

— Закрой рот, а? 

— …лошадь, Маржанетта! Когда кругом тысячи людей, почему надо влюбляться в лошадь?! 

Маржан не знала, ждёт ли он ответа на вопрос. Но воцарилось долгое молчание. Исатай шагал рядом, подстраиваясь под её шаг, и ей пришлось ответить. 

— Потому что он лучше всех людей, — сказала она тихо. 

Некоторое время шагали молча. Уже ближе к дому, Исатай бросил, глядя под ноги:

— Ладно. Попрошу. Отец тебя любит. Послушает, наверное. 

 

Сардар захромал после следующей гонки. Пришёл он вторым, на этот раз уступив сопернику из самого Китая. Хромоту заметили не сразу, хотя мальчик-жокей пытался обратить внимание дяди Аяна на припухлость на задней ноге Сардара, но к тому моменту, когда у дяди Аяна нашлось время, шишка уже сошла. 

Вызвали ветеринара с города, который постановил, что было воспаление сухожилия. Прикладывать лёд, мазать мази, дать коню покой. Понаблюдать месяц-другой. Ничего страшного. 

Согласился с мнением корифея и местный ветеринар. Дядя Аян, конечно, расстроился, но что уж поделать — бывает, лошади не вечны, да и вообще всё могло бы быть гораздо хуже. Все были предупреждены о состоянии коня, никто его не беспокоил, Сардар спокойно себе пасся на выгоне, наслаждаясь весенним солнцем. Пока мальчишки-пастушки не решили немного побаловаться.

Сняли путы с Сардара, дали ему немного поразмяться. А потом один из мальчишек запрыгнул на Сардара, от чего конь воспрянул и помчался вперёд с невиданной прытью. Остальные закричали, загудели — эй, остановись, остановись, но куда там! Пыль, солнце, небо, шёпот свежей травы — тот, кто хоть раз попробовал это, уже никогда не забудет это дикое, ни с чем не сравнимое состояние полёта. 

Рассказывали, что Сардар прихрамывал, но всё ему было ни по чём. Нёсся дальше, словно пленник, вырвавшийся на свободу, летел, почти не касаясь земли, как будто на крыльях. Рассказывали, что Сардар, не слушая всадника, свернул в сторону и продолжал лететь. Заподозрив неладное, мальчишка каким-то образом успел спрыгнуть ещё до камней, повредив себе всего лишь запястье и ободрав до крови плечо. А дальше он только смотрел растерянно, как конь летит вперёд, преодолевает последние метры уже каменистой почвы, прежде чем окончательно взлететь в голубое небо, а потом навсегда нырнуть в глубокую пропасть. 

Говорили разное. Что ветеринар ошибся с диагнозом: была трещина в кости, и Сардар обезумел от боли — вот вам и результат. Что Сардар просто сошёл с ума: такие, как он, не могут долго пастись на выгоне — отсутствие привычного движения убивало его. Говорили, что Аян вместе с новым ветеринаром пичкали лошадей чем-то, от чего у тех прибавлялось выносливости, но вот же беда — заодно и ехала крыша. Говорили, что мальчишки без присмотра взрослых немного увлеклись и начали унижать лошадей. Нет, такого не было, наши мальчишки не такие, просто, видимо, что-то пошло не так. Говорили, Сардар нёсся как слепой, возможно, у него что-то было с глазами и он просто перепутал направление. 

Ах, как ругались взрослые, пацанам досталось не на шутку.

 

Маржан полоскала бельё во дворе, когда у их калитки остановился проезжавший мимо на велике Диас. Он приветливо, как самый добрый друг, помахал Маржан. 

— Привет! Новости слышала? — И он вцепился ей взглядом в лицо, как всегда делал, прежде чем сообщить ей какую-то гадость.

— Нет. Какие? — Маржан встревожилась, но виду старалась не подавать. 

— А-а-а, — протянул Диас. — Значит, скоро услышишь. Исключительно прекрасные. Я там был, кстати… Это было красиво…

И он улыбнулся ей своей очаровательной улыбкой и покатил дальше. Минуты через две прибежал, запыхавшись, Исатай. Он тряс головой, руками, пытаясь одновременно поймать дыхание и что-то сообщить своей подруге.

— Сардар? — наконец спросила она, поняв, что ничего, пока он не отдышится, она от него добьётся.

Исатай закивал головой, всё так же тяжело дыша и прижимая руку к животу. 

Чтобы остудить волну окатившего её страшного жара, Маржан опустила голову в корыто с мыльной водой.