Дактиль
Мария Лобанова
Её звали Анна Александровна
И она была жутко похожа на Туве Янссон
Я приходила к ней на сеансы рефлексотерапии
Она называла точки моего тела по-китайски и прислоняла к ним электромагнитную культю
Например, на макушке — точка от ста болезней
У пупка в районе нижнего Дантяня — точка Ци-хай — Море энергии
В среднем отделе (выше пупка) — Чжунь-вань (перевода она не знала)
Каждый раз под это дело она ставила классику либо инструменталку
Помню, мы прослушали первую часть «Лунной сонаты» в исполнении Плетнёва раза четыре
Так уверенно и спокойно звучали ноты, никуда не торопясь и не отставая
Потом были точки на ногах под Моцарта и наконец на прощание — позвоночник
На пояснице две симметричные точки Вечной молодости —
Так она сказала, не добавив ничего даже перевода на китайский
Под них заиграла инструменталка Синатры «My Way»
Я подумала — какая ирония, это ведь любимая песня Навального
Всё хотела ей сказать об этом, но так и не решилась
Когда всё закончилось, она сказала, что мне бы пошёл более длинный ёжик
И что обязательно нужно хоть немного отрастить, а то такие короткие стрижки на женщинах выглядят пугающе
Я пообещала вскорости не бриться
Мы улыбнулись друг другу, она закрыла за мной дверь и навечно осталась в зале с молчащим чёрным покоцанным роялем, через который попадаешь в её кабинет
во время второй мировой
Кыргызстан выращивал опиум тоннами
на полях работали дети и женщины
соскребали молочко металлическими скребочками
похожими на полумесяц с мечети
тырили втайне, привязывая мешочки к кошкам
и вот раннее утро, кошка бежит домой
по опиумному полю
под животиком болтаются мешочки
она ничего не понимает про тюрьму и расстрелы
про свою важную миссию
красный цвет различает хуже монохромного
лапки влажные от росы
это техзадание для ИИ
пусть сделает ролик
кошка пусть будет с белой грудкой
она вбегает в дом у подножия Ала-Тоо
ждёт тёплое жирное молоко
её гладят загорелые руки чон эне
ястреб кружит высоко-высоко
все живы и обезболены
хочу чтобы у моей любимой были стальные яйца и я бы за километр слышала их нежное динь-динь
можешь вообразить такое?
вообрази, как иду на работу и вижу с моста государственный флаг похожий на язык морского дракона, привязанный к мачте, как меняю прокладку в туалете, скручивая её в рулончик, думаю о раненых
вообрази мир, в котором каждое чужое стихотворение встаёт из-под земли и становится твоим адвокатом, что я разлюбила зонты и перчатки, что не могу вообразить мир без дрожания
вообрази, что проигрываешь меня в карты как свою собственность, что меня раздевают догола и ведут по улице как зверя, вообрази, что это происходит каждый раз когда ты пытаешься сделать как лучше
можешь такое вообразить?
Завтра еду в гости на бешбармак к очень красивой женщине, которая родилась во время второй мировой и до сих пор даёт прикурить этому миру.
Дочь советского разведчика, мать пятерых детей, которых вырастила и воспитала вместе со своей возлюбленной.
Дети называют её «мамина сестра», но потом оговариваются, что совсем не сестра, и плачут от нежности, вспоминая её живой, совершенно меня не стыдясь.
Возьму алматинский коньяк, дыню и стихи.
Расскажу ей, что у меня вместо матки скворешня с лесными птицами.
Что они любят Высоцкого, Визбора и Окуджаву — она поймёт меня сразу.
Hibiscus mutabilis, меняющий цвет в течение дня, зацвёл в сочинском парке «Ривьера»
Растение называют также «сумасшедшая роза»
Его цветки утром обычно белого цвета, в полдень — розовые, а вечером становятся красными, словно наливаются кровью
Эту новость мне репостнул брат из новостной телеги, до этого он просто писал «как дела?», «всё хорошо?», «как день проходит?», «с тобой точно всё хорошо?», «я волнуюсь», «ты на работе?»
Сегодня написала троюродная сестра из Тулы: «думаю о тебе последнее время. как твои дела?»
Хотела ответить, что я неправильная роза, мои лепестки наливаются кровью, как только слышу дождь или форточка стучит о форточку, или перемалываю кофейные зёрна в ручной кофемолке, чувствуя их сопротивление, или когда шею держит чья-то невидимая рука и невозможно сглотнуть, или когда делаю что-то будто бы в тайне, например, когда читаю или, как сейчас, когда думаю о тебе
Неправильная роза с зажившим левым соском (даже не верю, что когда-то он был чёрного цвета и напоминал мёртвого сморчка), с вечно вспухшими стеблями-венами, гудящими по ночам, как линии электропередач (пишут, что особенно это наблюдается в высоковольтных проводах, содержащих стальные жилы)
Вместо этого написала, что меня сократили на работе по чьему-то декабрьскому доносу
Новое рабочее место между каналом и рекой на пяточке из асфальта и кирпича, ем азиатскую еду, хожу на лекции по авангардной поэзии в ГЭС-2, сутулюсь от холодного ветра на патриаршем мосту, жду чего-то, словно римский папа уже договорился со всеми о мире и осталось только встретить Рождество, развязать фиолетовую ленточку на коробке, в которой тихо-тихо сидит маленький беленький котик.
хотела сделать музыкальную паузу
рассмешить тебя
чтобы ты улыбнулась
скинуть песенку Слепакова «P. Diddy»
инсту со смешным котиком
весёлых мемчиков
чтобы ты улыбнулась
немножко
но у меня не получается
тебя рассмешить
не получается
куда бы я ни посмотрела
ты не улыбаешься
так строга ко мне
словно я на обыске
у языка завязаны руки
он сидит в зиндане весь в слюнях
говорю, а не слышу себя
«унежить душу» — прочла сегодня
«примерный прогноз видимости северного сияния» — оставила в заметках
мультик «Straume» — добавила в мои видео
думаю, пора завязывать с кофе
при таких нагрузках получу инсульт
Пару лет назад моя бывшая сказала, что мы с тобой похожи на японских женщин — понимаем друг друга по глазам и разным оттенкам молчания
Мне представился вечерний зимний парк где-нибудь на окраине Осаки с медленно падающим пухом, мы смотрим друг на друга, улыбаемся и молча слизываем снежинки с губ, а потом снова улыбаемся. Вокруг деревья не шевелятся, прохожих нет, только мы с тобой
Я так удивилась тогда, даже пыталась возразить ей, хотела, чтобы ты мне писала и писала, говорила и говорила, я могу бесконечно тебя слушать, и мне всегда интересно, часто улыбаюсь, а сегодня так смеялась — до слёз, даже о полку ударилась
Мне всё в тебе нравится, всё-всё-всё — большое ВСЁ и маленькие всёсечки
Эта чёртова война должна закончиться
Только поэтому
И звери выйдут из наших шипящих и мычащих обрубков
Держи меня зубами так яростно и горько как только сможешь
Нет никаких стен и никогда не было
И лжи никакой нет и разбитого сердца
Память, скользящая по замёрзшему городу
Заваленные книгами квартиры
Бессонница — сестра контуженная
Тела, не привыкшие быть любимыми
Вот сокровища нашего нищего существования
И только поэтому
Война закончится
И звери выйдут греться на солнышко
И никаких слов мне не нужно
И правды никакой и идеальности
Наполнены горы камнями
А реки — журчанием
И звёзды, ты видишь звёзды?
Значит мы дома
И путь — игрушечный
Мария Лобанова — поэтесса. Родилась в Туле в 1980 году. Изучала поэтическое письмо в «Школе литературных практик», «Московской школе новой литературы [Транслит]», ШИКИ и в школе «Пишем на крыше». Публиковалась в журналах и альманахах «Цирк “Олимп”+TV», «Артикуляция», «Лиterraтура», «Флаги», ROAR, «Новая Юность», на канале «Ф письмо», на порталах «полутона», «Солонеба» и др. Участница редколлегии «Метажурнала». Тексты переведены на английский и польский языки. В 2023 году выпустила дебютный сборник стихотворений «Дрилбу».