Сюрприз!

Пьеса написана для микрофестиваля коротких пьес «Старый новый драмарафон»

 

 

I

 

Алма-Ата. Канун нового, 1980 года. Обычная советская квартира. Микрорайон. Чисто, уютно. Молодая симпатичная женщина с длинными светлыми волосами, заплетёнными в косу, в домашнем халате и фартуке занимается праздничными приготовлениями: готовит, нарезает, раскладывает. Где-то на фоне звучит песня «Сұлу қыз» группы «Дос-Мукасан». Женщина слегка покачивается в такт музыке. 

 

(Здесь и далее все разговоры «одного» со «вторым» ведутся громким и местами яростным шёпотом.)

 

Один. Да тише ты!

Второй. Не толкайся!

Один. Договаривались же тихо сидеть. 

Второй. Ну а чё ты развалился тогда? Подвинься!

Один. Тише! Куда я тебе тут подвинусь?! Не толкайся, говорю. Испортишь весь сюрприз. 

Второй. Да тихо я и так. И сколько нам ещё тут торчать? 

Один. Часа два примерно. Она уже курицу жарит. 

Второй. Откуда ты знаешь? 

Один. Да, блин, курицей с чесноком запахло. 

Второй. А может, это она салат делает. 

Один. Ты совсем, что ли? Какой салат из курицы с чесноком? Чахохбили это, отвечаю. 

Второй. Откуда ты знаешь? 

Один. От верблюда! Она вчера книжку какую-то с рецептами вслух читала, как чахохбили готовить. Ничего сложного нет. Берёшь курицу, там лук-чеснок, вот эту всю петрушку. 

Второй. Кинзу, может? 

Один. А может, и кинзу. И, короче, приправу эту, с дурацким названием. 

Второй. Фунчоза? Она с чесноком.

Один. Чё за фунчоза? Ты совсем, что ли. Фунчоза — это салат корейский с лапшой. А это вообще другое. Это грузинская кухня. Как же её... Не помню. 

Второй. Кориандр? 

Один. Вот ты, тупой. Кориандр — это и есть кинза. 

Второй. Сам ты тупой. Нифига это не кинза. 

Один. А я говорю — кинза. Она про это тоже в той книжке читала. 

Второй. Пастернак? 

Один. Что «Пастернак»? А он тут причём? 

Второй. Кто? 

Один. Ну Борис Пастернак. 

Второй. Причём тут Борис вообще какой-то? 

Один. Не какой-то Борис, а друг их Борис. Бека который. 

Второй. Ты про что?

Один. Ни про что. Был же у них друг Бека?

Второй. Ну был, и чё?

Один. Да ничё! 

Второй. Он тоже придёт?

Один. Да нет, конечно. Куда ему. После такого-то скандала. Помнишь, как орали? 

Второй. Помню. Она ещё чашки все перебила. 

Один. Ага, а он орал, что Беку этого убьёт. Ну вот. Не придёт Бека. 

Второй. Да ты что?! 

Один. Что? 

Второй. Убил? 

Один. Кто?

Второй. Ну он?

Один. Что «он»? Кто «он»? 

Второй. Ну «ОН» убил Беку?

Один. Ты совсем дурак, что ли? Никто никого не убил. 

Второй. Фу-у-у-ух! Слава богу!

Один. А чего это ты Бога вспомнил? 

Второй. Да я и не забывал.

Один. Бли-и-ин. Ну как же там её?! 

Второй. Кого «её»?

Один. Ну приправу эту. Там ещё название такое, знаешь, как стихи. 

Второй. Как у Пастернака? 

Один. Чего? 

Второй. Ну стихи, как у Пастернака? Вот это знаешь: «Февраль. Достать чернил и плакать!»

Один. Какой «февраль»? Какой «плакать»? Ты чё? Декабрь. Через два часа Новый год. Радоваться надо. 

Второй. Да радуюсь я, радуюсь. 

Один. Знаешь, там слово какое-то, типа «ели-потели» или «жевали-переживали». 

Второй. Ага. Ботинок-полуботинок. 

Один. Чего? 

Второй. А ничего. Рифма, говорю, хреновая у тебя. 

Один. Ой, да иди ты. 

Второй. Да я бы пошёл, да рано ещё. 

Один. Вот и сиди! 

Второй. Вот и сижу. 

Один. Нет. Как же там было? Так и буду мучиться теперь, пока не вспомню. 

Второй. Недолго осталось мучиться. Через два часа выйдем — спросим. 

Один. Ага, спросишь ты. Всё, достал уже. Сиди молча!

Второй. А я сижу!

Один. Вот и сиди!

Второй. А я и сижу! Только жрать охота и спать. 

Один. Спать нельзя. Пропустишь всё веселье. Я тебя будить не буду.

Второй. Так, а с Бекой-то что? 

 

II

 

Молодая симпатичная женщина, с длинными светлыми волосами, в нарядном платье, сидит за накрытым столом. На столе — фунчоза, оливье и чахохбили. Ещё бутерброды со шпротами, мандарины и «Советское» шампанское. Рядом с ней сидит молодой симпатичный блондин. Бьют куранты. Мужчина и женщина встают. Мужчина откупоривает бутылку. Слышится удар пробки о потолок. Женщина ойкает и хвастается руками за огромный беременный живот. 

 

Один (резко просыпается и орёт). Мы проспали! Всё просрали!

Второй. Чего? Чего ты орёшь?!

Один. Всё просрали мы из-за тебя. Весь сюрприз.

Второй. А я в чём виноват? Что я сделал?! Надо было не спать! Следить надо было! 

Один. А я следил! 

Второй. Где ты следил?! Если бы ты следил, мы бы не проспали. 

Один. Ну всё! Достал ты меня!

Второй. Это ты меня достал! Всё время ко мне лезешь!

Один. Я лезу?!

Второй. Ты лезешь! 

Один. Я тебе сейчас такое «лезешь» покажу! 

 

«Один» набрасывается на «второго» и начинает потешно мутузить того и тузить. Завязывается нехилая такая потасовка. Вдруг «один» резко замирает на секунду и победоносно орёт. 

 

Один. Хмели-сунели! Вспомнил! Я вспомнил! (Озирается, прислушивается.) Давай! Давай! Валим! Куранты бьют! 

Второй. Уже?! Э-э-эх, ладно, увидимся там! 

 

 

У молодой симпатичной женщины начинаются стремительные роды, а у остальных начинается новый 1980 год. 

Так как УЗИ тогда ещё не было, молодой папаша, собственноручно принимавший роды и ожидавший увидеть белокурую девочку, очень удивляется, видя двух совершенно одинаковых мальчишек, как две капли (или три капли) воды похожих на его лучшего друга. 

За окном непохожие друг на друга снежинки водят бесконечный волшебный хоровод.

На весь микрорайон раздаётся нечеловеческий вопль: «Бека, я убью тебя!»