Хоровод с бабушкой Алии

Пьеса написана для микрофестиваля коротких пьес «Старый новый драмарафон»

 

 

Действующие лица:

Фрида Петровна, рассказчица.

 

Действие происходит в Бишкеке.

Фрида Петровна может сидеть в любой обстановке, сценография свободная. Главное — её критически-душевная манера повествования.

 

Звонит мне, значит, бабушка Алии. Звонит, а я сижу в «Зуме» на уроке кыргызского. И бабушка мне в трубку что-то говорит. Это та самая бабушка, с которой они переехали из Москвы два года назад. И когда они переехали, мы Алию к Айлин пригласили на день рождения вместе с ещё десятью одноклассницами, и бабушка возмущалась, что мы обратно детей не развозим по домам. «У нас обычно развозили всех детей», — говорит она мне с упрёком. Я говорю ей аккуратно: «А у нас обычно все сами детей привозят и потом сами в назначенное время забирают». И это правда. Правда, я когда своего ребёнка забираю, то и подружек иногда раскидываю по домам.

Звонит она мне, значит, сейчас, и я чувствую, что она совсем забыла, что я не только родитель девочки в том же классе, что и её внучка, я ещё и учитель их класса. Я им урок веду как предметник, ну то есть не штатный сотрудник, а по часам прихожу. Это частные школы, все у нас так работают. Но она, по ходу, так и не запомнила это, и сейчас явно собирается со мной вместе какое-то возмущение по поводу школы разрабатывать. Ещё и в преддверии Нового года что-нибудь. Ну то есть хочет сообщничества. Проблема в том, что я не могу с ней начистоту это обсуждать. У меня гораздо меньше возможностей возмущаться школой, я там сотрудник, и критика с моей стороны рассматривается более эмоционально. То есть критику или не высказывать мне надо, или выражать умело-аккуратно-нежно. Потом хладнокровно смотреть на то, как её не принимают в расчёт. Потом снова думать. А однажды я просто откровенно ответила на вопрос и затем принимала ярко выраженную реакцию в течение нескольких недель. Тогда я вдруг увидела, что немалому количеству людей не столь важно общие качество и цель. Дело было в столовой. В столовой у нас грязновато, а для меня так очень грязно, мне трудно сидеть в такой столовой, и мне неприятно, что мы приучаем к этому учеников, к тому же оргхаос там, есть вещи, которые капитан очевидность, но всё равно не практикуются. Да, революции поистине начинаются с материальных предпосылок и быта. Ведь можно было хотя бы заменить подносы на другой цвет, а не эти липкие грязнонепонятного цвета. Так вот, меня тогда спросили, что я думаю насчёт качества в столовой, на что я ответила, что ни мне, ни кому-либо ещё не сильно нравится, потому что есть A-, B-, C-, D-причины. Руководитель столовой приняла мои слова за диверсию и воевала со мной ещё несколько недель. Ну то есть воевать было нечего и не с кем, я-то с ней не воевала. Позже я узнала, что она решила, что я каким-то образом пытаюсь захватить в своё управление столовую. Эх, я же за эгалите, фратерните и проч, за самоуправление и коллективизм, а при этом иногда ничто мне так не близко, как «Собачье сердце» и профессор Преображенский, и узнаваемы образы Швондера или Полиграфа Полиграфыча. В тот момент в столовой во мне умерла огромная вера в эту огромную институцию школы. Я всё равно чего-то где-то налаживаю периодически, вчера я вот просила купить что-то для уборки кабинета и сказала бухгалтеру, что «ну не можем же мы жить в такой грязи». «Жить?» — засмеялась бухгалтер. (Тряпок для уборки нет уже давно, но слово «жить» её позабавило.) «Ну да, разве мы не приучаем к чему-то детей?» На что она кивнула головой. Я вышла, снова вспомнив о своём открытии безразличия многих к общей цели, а те, кому она важна, всё-таки есть, но ходят и мыслят поодиночке. 

Всё, что я вам рассказала, проносится в моей голове за первые две секунды звонка бабушки Алии. Я не могу ей сказать, что я учитель её внучки, раз она забыла. Она внезапно может распознать во мне репрезентатора школы, контейнер для её недовольства и ещё психотерапию. И о если бы её волновало качество обучения! Её-то волнует, когда её внучке ставят двойки-тройки; я помню, как застала её в коридоре то ли плачущей, то ли ссорящейся, но атмосфера была накалённой, она сидела на диване, рядом успокаивали её две учительницы, утверждая, что Алию любят, а не из вредности поставили низкие оценки.

Да и как только бабушка Алии вдруг вспомнит, что я имею отношение к учительскому коллективу, в родительской ватсап-группе я стану амбассадором всего того, чему амбассадором быть не могу.

«Извините, я сейчас не могу разговаривать», — говорю я ей. И это правда: я сижу кыргыз тили сабагында со своей учительницей. «АА, анда чал мага, ээ, кеч болсо, всё равно чал»,  — бабушка Алии айтып жатат и обращается при этом мага «сен». Тут я думаю, что мы пока с ней договоримся о том, что меня проблемы образования волнуют как минимум не меньше, но что я привыкла разговаривать с людьми на «вы», пройдут годы.

Я вспоминаю минуты моего тотального падения, то есть это когда я смотрю видеолор в «Инстаграме». На одном видео Жижек говорит: "I hate students", а интервьюер его спрашивает: «Потому что они не интеллектуалы?» Жижек говорит: да нет, я не то чтобы заурядных людей ненавижу, я вообще всех людей ненавижу, я становлюсь мизантропом. Не дай бог мне прийти домой, говорит он, и увидеть вот эти все вещи: солидарность, коммьюнити и проч. Вот это да-а-а, думаю я, и сливаюсь с Жижеком воедино в возможности to hate people и вторю ему в унисон.

Алматыда жоқ жоқ

Астанада жоқ жоқ

Сені іздедім, үмітті үзбедім

Ақтөбеде жоқ жоқ

Шымқалада жоқ жоқ

Сені іздедім үмітті үзбедім

 

Где ты? Кайдасың, урматтуу адилеттүүлүк, адамдар үчүн? Урматтуу деликатность адамдардан адамдарга? Алматыда жок жок, Бишкекте да жокжок. Кайда жүрөсүң? Как нам решить мировые проблемы, если мы спотыкаемся на самых простых вещах « коммуникации в быту? А вслух бабушке Алии говорю: «Макул, андан кийин чалам сизге», чтобы уважаемая апа повесила трубку, бирок мен чалбайм сизге эч качан, простите, анткени, как мне вам объяснить всё, что пронеслось за момент в моей голове, а также, что если она потребует оценок хороших, то я даже готова вперёд за два года поставить пятёрки ребёнку и отпустить насовсем. Хорошее ли решение? Не уверена и в том, что администрации придётся эта идея по вкусу. 

А потом я вспоминаю другие свои моменты интеллектуального падения и просмотра видео в «Инстаграме» про учителя из Японии, который стрессует от давления родителей. Я-то ещё ладно, у меня напрямую обязанности общаться нет. Это позволяет сосредоточиться на учебном процессе. Честно говоря, мне кажется, почти ни у кого из родителей наших детей на самом деле нет ни времени, ни сил, ни воли на реальное внимание к своим детям.

Прав был Гапыр-агай, интервью с которым я смотрела в моменты вот как раз-таки неочередного интеллектуального падения, а изучения кыргызского языка, потому что Гапыр-агай говорит на кыргызском, а я максимально содержательные беседы кыргызча интернетте ищу, тили үчүн. А Гапыр-агай говорил, что, чтобы дети получили образование, нужно, чтобы родители дома подключались. Чтобы отмечали хорошее о людях образованных, и ребёнок начинал понимать это как ценность. И чтобы интересовались учёбой ребёнка, чем мотивировали бы его. Думаю, что действительно так. По крайней мере, в моём случае подключение меня и папы нашего ребёнка к делу оказалось ключевым. Мы поняли, что наш ребёнок не имеет доступа к качественному образованию (привет, бабушка Алии, мы по одну сторону баррикад!), и пришлось нам репетиторствовать с ребёнком дома самостоятельно по всем предметам. Мы завели дневник домашний, учитывая, что сегодня дневник как твёрдая копия отсутствует — у детей есть только электронный журнал, в который они забывают заглянуть, кроме как под конец четверти, чтобы потом в последний день попросить всё отработать. А так-то не умеют они годами отслеживать наличие/отсутствие домашнего задания. Организованные подростки есть, но по одному на двадцать человек. Так мы домашние задания и расписание стали выписывать в толстую красную тетрадь, подписали её как күндөлүк, ребёнок даже хотела отнести её в школу и продемонстрировать друзьям странную идею мамы и папы. В этом күндөлүк мы стали расписывать также планирование. Это оказалось гениальной идеей, маленькой революцией в быту. С введением этой практики жизнь улучшилась. Мне стало спокойнее от понимания вопроса. Ребёнок сначала погрустнела, а потом поняла, что, вообще-то, неплохо это всё работает, и даже приободрилась со временем. Поначалу заседания по д/з длились по пять-шесть часов на кухне в полном составе всех проживающих дома, в том числе и кошки, и казалось, жизнь так и пройдёт. Позже, послушав видос с Гапыр-агаем про вовлечение родителей в учебный процесс, я оценила его рекомендации как работающие, поскольку именно это прожила.

Как строить коллективизм в идеальном мире будущего, ругаясь, как Жижек, но строя общество? Надо ли пытаться выстроить коммуникацию с любыми, что встречаются на твоём пути? Боюсь, я не знаю какого-то суперрецепта. Представляю себе бабушку Алии в оленьих новогодних рогах, плюс почему-то она звонит мне по телефону с дисководом. 

"I hate people", — продолжает Жижек в голове.

Наверное, где-то в идеальном мире (похожем на страшный сон) я, бабушка Алии, мама Абдурахима (тут отдельная глава нужна) и другие родители, взявшись за руки, водим хороводы вокруг новогодней ёлки. Но бабушке Алии я перезванивать всё-таки не буду. Кечирип коюңуз. Не дай бог такой солидарити, дорогой Жижек!

 

Фрида Петровна на этом кланяется и уходит.

Занавес.