Гром

Собаки меняют нас.

Мы меняем мир.

 

1

 

Гром не читал новостей и потому не знал, что эпидемия гриппа добралась до тесной деревеньки, где вместе с хозяином, женой хозяина и их сыном Гром вёл неторопливую жизнь в доме, пусть небольшом, но достаточном для них четверых. Гром жил на улице, в старой, крепкой будке, где тепло зимой и можно прятаться от дождя. Раз в неделю хозяин менял в ней солому и собственноручно вычёсывал Грома. Два раза в день жена хозяина ставила перед ним миску с кашей и небольшим куском мяса. Но и этого было довольно, чтобы Гром круглый год оставался в хорошей форме. Весил свои сорок килограммов и ещё парочку сверху, которые он набирал уже к середине декабря, когда зимняя охота была в самом разгаре. Хозяин приносил пушного зверя, кабана, уток, а иногда лося или самца косули. Жена хозяина становилась добрее, и в миске с кашей оказывался не один, а целых два куска жирного мяса. И Гром с удовольствием замечал, как его бока наливались упругостью, а шерсть лоснилась.

Так Гром прожил семь лет и прожил бы ещё столько же, если бы не подлая болезнь, из-за которой хозяин целыми днями лежал в постели. Грома в дом не пускали, но он слышал через приоткрытое окно, как тот хрипел, словно загнанная лошадь (Гром встречал такую однажды — ничего хорошего), и как хрип этот то и дело прерывался глухим, бу́хающим кашлем. А потом хозяина вынесли из дома в длинном ящике, и больше Гром его не видел. Мяса в миске с каждым днём становилось всё меньше, а затем оно и вовсе исчезло. И вместо двух раз его кормили только утром, а иногда и совсем про него забывали. И Гром по несколько дней голодал. Его бока ввалились, и он постоянно ощущал молчаливую сосущую боль где-то там, под рёбрами. Будто нож воткнули. Солому никто не менял, и шерсть Грома скоро свалялась и свисала клочьями. Он стал походить на старого заблудшего барана (Гром видел такого — жалкое зрелище).

Как-то раз, когда на реках ещё стоял лёд, но местами уже чернели широкие полыньи, пришёл сын хозяина и отвёз исхудавшего Грома далеко в лес. Привязал к дереву да там и оставил. Гром не сразу понял, что произошло. Зачем его бросили одного в тёмной глуши? И дурное предчувствие грозящей ему беды сковало его доброе сердце. Гром всё ждал, когда за ним вернутся, но никто не пришёл. Ночь смотрела на Грома холодными глазами, обдавала суровым апрельским дыханием, словно кипятком. Пробиралась под шерсть и под самую кожу, так глубоко, что ломило кости. Кажется, ещё немного, и Гром превратится в мороженый кусок тощего мяса. Ему было страшно.

Очнулся он от того, что кто-то ползал по нему, маленький. Мышь! Гром попытался стряхнуть с себя ночную гостью и обнаружил, что верёвка перегрызена. И как Гром сам не догадался? Он с трудом поднялся и побрёл куда глаза глядят, обуянный болью и страхом перед неизвестностью.

В лесном посёлке, куда Гром, обессилевший от голода и горя, добрался затемно, было тихо. Но как только он ступил на чужую землю, местные собаки, почуяв незнакомца, подняли лай, и Грому пришлось укрыться в овраге до рассвета. 

Утро не принесло ни крова, ни пищи. Редкие встречные в ужасе отворачивались от него, а здешние псы не давали подойти к домам. Гром доплёлся до какого-то магазина у дороги. Двери закрыты, со стен толстой шкурой слезала краска, обнажая прожорливые бурые пятна. Внутри горел свет и доносился глухой шум. У Грома почти не было сил, и он лёг прямо на ступеньках. Первые посетители недовольно перешагивали через Грома. Кто-то пнул его ногой, но Гром не шевелился. Он продолжал лежать и ждать. Чего? Он и сам не знал.

Солнце перекатилось через небосвод и снова припало к земле, когда на стоянку недалеко от магазина подъехали две фуры. Оттуда вышли четверо мужчин в тяжёлых куртках и крупных ботинках и направились к Грому.

— Бедняга, — произнёс один из них, перешагнул через Грома и вошёл внутрь.

Двое других покачали головами и тоже скрылись за дверьми.

Из помещения просочился густой запах хлеба, молочной каши и жизни. Гром втянул носом воздух, но остался лежать неподвижно. Крепкий мужчина, который шёл последним, остановился возле него, и Гром подумал, что сейчас его ударят. Но лишь крепче зажмурился.

— Приятель, ты живой? — Грома легонько пихнули в бок, и он открыл глаза. — А, живой, ну хорошо. Побудь здесь.

 

2

 

Когда Грому удалось немного поесть, силы к нему вернулись. Он даже смог встать и доковылять до места стоянки машин. Там ему налили воды и бросили на землю у мусорного контейнера какую-то тряпку. Гром проспал весь вечер и всю ночь. Наутро крепкий мужчина открыл банку с консервами, вывалил содержимое у самого носа Грома и сказал:

— На вот, поешь.

Он потрепал его за ухом, и Гром на миг ощутил себя дома.

— Нам надо ехать, приятель. — Голос мужчины звучал как будто нежно, что совсем не подходило к его внешности.

Гром оторвался от тушёнки и робко лизнул его руку. Кожа шершавая и солёная. На прощание Гром услышал:

— К выходным вернёмся. Дождись меня.

И Гром дождался.

 

3

 

Дружба Грома и Палыча продолжалась всё лето и почти всю осень. Гром снова стал похож на обычную собаку. Его дух и его тело крепли с каждым днём, но он так и не научился добывать себе корм. Да и зачем, когда есть Палыч: он щедро делился с Громом куском холодного мяса или ветчины, домашнего пирога или красной рыбы.

В одну из ночёвок поздним ноябрём к стоянке вышел медведь.

Снег толстым слоем покрывал землю, крыши домов и голову Грома. Заглушал он и шум шагов, и треск ломаемых сучьев под тяжёлой поступью зверя. Но от чуткого слуха Грома ничто не могло укрыться. Когда он почуял медведя, то как будто знал, что делать: вскочил и начал глухо рычать в черноту. Палыч с приятелями уже отдыхали, и не слышали предупреждений Грома о надвигающейся опасности. Тут дверь кабины открылась, и оттуда выскочил кто-то в нижнем белье и в куртке, накинутой на плечи.

— Твою мать, холодно как! — И, кутаясь по самые уши в меховой воротник, побежал к синей кабинке.

Гром продолжал злобно рычать, как вдруг увидел прямо перед собой медведя. С громким лаем, не помня себя от страха и возмущения, Гром бросился на противника. С криками и бранью из машин повыпрыгивали остальные. В воздух взвилась сигнальная ракета, и вспышка на мгновение ослепила Грома.

До утра никто не спал. Разговаривали, трепали Грома за уши, угощали сахаром и много шутили. А с восходом уехали. И Палыч тоже. И больше Гром его не видел. Что с ним стало? Гром не знал, поскольку не читал новостей и громких заголовков о страшной аварии, которая случилась в тот же день. Не знал Гром также, что несчастье с Палычем станет судьбоносным для него самого.

 

4

 

К стоянке недалеко от обшарпанного магазина подкатил старенький пикап. Из него вышли двое. Парень рысцой направился к синей кабинке, а девушка стала осматриваться. Она заметила у мусорного бака что-то наваленное горкой и решила взглянуть поближе. Когда парень вернулся, то застал её плачущей над окоченевшим трупом собаки. Раньше ей не приходилось видеть такое. Её мутило, а руки дрожали. Не лучшее начало поездки, подумала она, а вслух сказала:

— Бедняжка.

— Да уж, зимы здесь суровые, — ответил парень. — Не смотри, не надо, — добавил быстро и отвёл девушку в сторону.

Они ехали молча под низким северным небом, и каждый думал о своём. Апрельское солнце почти касалось тонкой линии горизонта, когда на землю упала радуга и рассыпалась цветными искрами. А за ней ещё одна. И ещё. Девушка загадала желание.

Сзади заскулили.

— Шш, Гром, сиди тихо. Скоро приедем.

 

Грому, бродячей собаке,

которая любила жизнь.