Жопокрыл и те, кто с ним. Продолжение

25. Разговоры

 

— Хорошо укрепил? — спрашивая, старший воин постучал по подпоркам запасника.

Жопокрыл кивнул.

— Да, вижу, крепко сидят. И ниши хорошо сделал. Молодец! —  Плечеглаз улыбнулся. — Сверху замаскировал отлично. Если бы ты не спустился, я бы и не заметил. Вижу, отец тебя многому научил.

— Да, — только и смог ответить Жопокрыл.

Он лихорадочно думал, как сделать так, чтобы иметь возможность и дальше прилетать на озеро. Надо что-то придумать, но ничего не приходило в голову.

— Только воды мало, ещё пару кувшинов принеси. И с нового пополнения оружия — скоро из твоей деревни доставят — пару клинокнутов положишь. Понял?

— Понял, — Жопокрыл опять кивнул.

Плечеглаз вышел из запасника. Взлетел на несколько метров вверх и стал всматриваться вдаль.

— Эй, воин, а ну-ка, карту мне дай! — крикнул он Жопокрылу с высоты.

Жопокрыл подобрал с земли карту граничных точек, там Плечеглаз уже отметил новый запасник, подлетел к старшему воину и передал карту, паря рядом с ним.

— Смотри! — Плечеглаз указывал на северную часть граничной территории рядом с озером. — У нас тут ни одной наблюдательной площадки. — Замолчал на несколько секунд и продолжил: — Конечно, участок спокойный, умни рядом, но всё же, — посмотрел на Жопокрыла. — Может, займёшься постройкой двух площадок? Вот здесь и… пожалуй, здесь, — он поочерёдно указал на карте предполагаемые места построек.

Жопокрыл смотрел на него, не веря своему счастью.

— Так что, займёшься? — не понимая реакции Жопокрыла, переспросил старший воин.

— Да, да, конечно, — неожиданно громко произнёс Жопокрыл.

— Какой-то странный ты сегодня! — вскинул бровь Плечеглаз. — Ну хорошо. Завтра или послезавтра можешь приступать. С дозоров будешь раньше сменяться и работать над площадками.

— Я… да… Спасибо!

— Да что с тобой? Улыбаешься так, как будто я тебя в отпуск отпустил.

— Просто… просто… люблю работать руками, — нашёлся Жопокрыл.

Возвращаясь в стор, он только и думал, что снова встретится с Розовоноской. И можно теперь не переживать, что у него не будет предлога улетать со службы.

В этот день Жопокрыл должен был заступать в ночную смену. Поспав несколько часов, он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым.

Ужин прошёл оживлённо, все много разговаривали и смеялись. А Грудоух, внимательно наблюдавший за другом, в конце ужина, когда часть воинов уже вышла из-за стола, а другие допивали наваристый кисель из ягод, спросил у Жопокрыла:

— Тебя сегодня как подменили. Что произошло? То ходил мрачный и злой, а сейчас такой разговорчивый, что даже Зуба переговорил. Это ты от похвалы Плечеглаза так завёлся?

— Да нет, — заулыбался Жопокрыл. — Плечеглаз приказал две площадки построить, —

он улыбнулся ещё шире. — И они будут рядом с озером.

— А-а-а! — многозначительно протянул Грудоух. — И ты кое с кем можешь продолжать встречаться, — уже тише добавил он.

Жопокрыл глубоко вздохнул и кивнул.

— То-то я смотрю, лыбишься, как Рон, когда его еду хвалят. Только ты поосторожней. Не хочу лезть не в своё дело, но она всё же из умни. Это на севере как-то проще к этому относятся. И браки случаются, и осуждений меньше. Но здесь не так. Тем более ты на службе, — он перешёл на чуть слышный шёпот. — Если Плечеглаз или ещё кто узнает, — и Грудоух взглядом указал на Локтеглаза, стоящего недалеко от стола, — неприятностей не избежать.

— Грух, знаю. Много думал обо всём, но ничего не могу с собой сделать, — также тихо отвечал Жопокрыл. — Как вспомню её, всё внутри переворачивается. Все мысли о ней. Сам на себя злюсь. Она как воздух, хочу дышать… Ей дышать…

— Ну ты даёшь, Жок! Не думал, что ты такой…

Жопокрыл его перебил:

— Размазня?

— Да нет. Как это… как… — не мог подобрать слова Грудоух, — чувствительный, что ли.

Жопокрыл потупил взгляд.

— Вы прям как парочка влюблённых! — Рядом стоял Локтеглаз и довольно улыбался. — Только носами ещё потереться осталось.

— Отвали, пока твой нос в раздавленную ризму[1] не превратился, — Жопокрыл сжал кулаки и чуть привстал.

Грудоух потянул друга за рукав, стараясь усадить на место.

— Правда, шёл бы ты мимо, Лог. Чего нарываешься?

— Какие обидчивые! — Локтеглаз взял со стола пирожок с морникой и с довольной улыбкой пошёл по направлению к прачечной.

—  Вот же мерзкий некку. Ему от самого себя не противно? — Жопокрыл кипел от злости.

—  Не обращай внимания. Ему жертва нужна. Раньше, до тебя, он к Рону цеплялся. Теперь вот ты. Скоро остынет.

—  Или я его остужу.

—  Не связывайся, не стоит, — Грудоух похлопал Жопокрыла по плечу и встал. — Ладно, поднимайся. Скоро заступать.

Жопокрыл нехотя поднялся, и они пошли готовиться к ночному дозору.

 

***

 

Синегрудка замешивала тесто. Его мягкая, упругая текстура быстро перемещалась в умелых руках.

—  Рони, подай масло, пожалуйста!

Розовоноска резала овощи на кухонном столе. Она поднялась, подошла к шкафу и, открыв дверцу, взяла с нижней полки кувшинчик с маслом.

—  В руку немного налей! — попросила Синегрудка дочь. — Ага, вот так. — Попавшее в ладонь масло она нежно размазала по полусфере теста.

—  Мам, мы завтра хотели с Белохвосткой слетать к Зеленокрылу. Он руку повредил, надо мазь передать.

—  Я что-то не замечала, чтобы ты сильно дружила с Зеленокрылом. В детстве терпеть друг друга не могли. Белохвостка что, сама не может брата проведать?

—  Ну, мам, скучно ей одной лететь. И мне хоть какое-то разнообразие. А потом там много симпатичных умни.

—  Кстати, об этом. — Синегрудка вымыла руки и присела рядом с Розовоноской. — Уже год прошёл, как ты старшенького Чёрномочки послала в дальний полёт. И я не замечаю, что тебе кто-то нравится. Взгляды на тебя брошенные я вижу, а вот твоего интереса ни к кому не наблюдаю.

—  Мама, только не начинай!

—  И почему бы не присмотреться к Краснобоку. Отец так его нахваливает. Да и мне он тоже понравился. Как-то прилетал, от отца записку передавал. Очень приятный, обходительный и симпатичный.

—  О, великий умнисоб! — Розовоноска закатила глаза. — Мама, может, хоть ты не будешь об этом напыщенном подхалиме говорить?

— Рони, перестань! Все для тебя не такие. Пора и о семье задумываться. Хочется уже, чтобы ты и жёлтую туру[2] приняла, а потом друмами[3] с кем-то обменялась[4] и детки бы пошли.

— Кому хочется, мам? Тебе?

«Знала бы ты, что уже есть тот, от кого я хочу жёлтую туру принять, — подумала Розовоноска и испугалась своим мыслям. — Неужели я так сильно в него влюбилась?»

— А тебе не хочется? — Синегрудка нахмурилась и повысила голос: — Ты не думай, что будешь вечно молодой. Ещё пару лет, и все приличные молодые умни семьи создадут и останешься одна. Как Оранжеволо…

— Только не надо тётю сюда приплетать! — перебила она мать. — Её любимый погиб, и это её выбор— ни с кем больше не быть.

Розовоноска встала, высыпала нарезанные овощи в большую миску и с остервенением стала перемешивать.

— Всегда её защищаешь. И упрямая такая же, как она, — с раздражением произнесла Синегрудка.

— Упрямая я в другую сестру, — заметила Розовоноска и улыбнулась.

Синегрудка встала, пристально посмотрела на дочь и ответила:

— Ну и характер же у тебя. И даже не думай сказать, что в меня. У вас с отцом как что плохое, так в меня. Прям я страшнее Белого Ерохора.

— Нет, мам, — Розовоноска отодвинула миску, подошла и обняла мать. — Он с тобой явно не справился бы! — Она рассмеялась, крепче прижимая к себе вырывающуюся от возмущения Синегрудку. — Ты самая лучшая, добрая и любимая мамочка!

  Синегрудка прильнула к дочери и тоже крепко прижала к себе.

— Ладно, хитрюга, накрывай на стол, ужинать пора! — Она отстранилась от дочери, но Розовоноска снова прижала её к себе. — Ой, пусти уже! — засмеялась Синегрудка. — Хлеб в печь поставить нужно. Ну, пусти!

Розовоноска выпустила мать из объятий, и обе, смеясь, занялись дальнейшими приготовлениями.

 

26. Чужак

 

Две луны, как два больших белых глаза, смотрели на Жопокрыла. Всеми силами он боролся со сном. Его напарник, из новеньких, спал, прислонившись к большой корзине с запасами. Он сменит Жопокрыл через несколько часов.

«Надо подвигаться, а то усну», — подумал Жопокрыл. Затем встал с мешка, наполненного опилками, немного попрыгал, помахал крыльями. Но чувствуя, что бодрости не прибавилось, решил полетать. Спрыгнул с дозорной площадки и, поднявшись над верхушками деревьев, полетел на запад к небольшому пролеску. Видимость была прекрасная.

Тупи хорошо видели в темноте. Ночному зрению способствовали и минимальные источники света: фонари, огонь, луны. Обычно на ночном небе одна, но чаще две луны, в разных стадиях полноты, но этого вполне хватало, чтобы видеть хорошо. А в дни праздника Трёх Лун, который бывает раз в три года, когда три полных луны выходят на небосвод, что олицетворяет триединие Света, Воздуха и Духа предков, видимость почти как днём.

Жопокрыл быстро добрался до пролеска, сделал несколько кругов над ним и полетел дальше над равниной. Днём, утопая в ярких разноцветных цветах, она радовала взгляд, а сейчас выглядела как бледно-серый ворсистый ковёр.

Прохладный ветерок обдувал лицо, бередил перья. Поймав ветровой поток, Жопокрыл парил, улетая всё дальше.

Уже собираясь лететь обратно, он заметил что-то впереди. Около огромного валуна, из-под которого бил небольшой родник, уходящий узким ручейком дальше по равнине, склонилась какая-то тёмная фигура. Жопокрыл напряг зрение, сердце ускорило ритм. Спускаясь ниже, он развернул клинокнут в боевое положение. В какой-то момент фигура выпрямилась вытянутым силуэтом без крыльев и, подняв голову в сторону приближающего Жопокрыла, сверкнула большими ярко-синими миндалевидными глазами. У Жопокрлыла всё похолодело внутри. Он ринулся вперёд. Но фигура исчезла.

Зависнув в нескольких метрах от валуна, Жопокрыл всматривался в пространство, но никого не было.  Тяжело дыша и перемещаясь из стороны в сторону, а затем облетев несколько раз валун, он так ничего и не увидел.

«Я точно его видел, — убеждал себя Жопокрыл. — Точно видел. Но кого? Кто это был?»

Жопокрыл развернулся и на полной скорости полетел на пост.

Первым делом, опустившись на площадку, он распихал спящего напарника.

— Ей, вставай! — Его трясло от возбуждения и страха. — Вставай же!

Воин нехотя открыл глаза, но, увидев перепуганное лицо Жопокрыла, вскочил на ноги.

— Доставай звукобой[5]! Нужно дать сигнал! — командовал Жопокрыл.

— Что? Что случилось? — спрашивал воин, доставая из корзины звукобой.

— Я видел… видел кого-то там, за пролеском, у большого валуна.

— Кого видел? Укрога? — Глаза воина округлились.

Жопокрыл не знал, что ответить.

Они быстро установили и закрепили на перила звукобой. Жопокрыл, раздувая меха,

заставил устройство издать сначала один короткий звук, а затем второй, протяжный низкий, — сигнал присутствия чужака. 

Через несколько секунд до них донеслись такие же звуки с соседнего поста, сигнал передавали по цепочке. Значит, всё в порядке, скоро прилетит подкрепление.

— Надо зажечь факелы, — Жопокрыл доставал из корзины факелы и передавал напарнику.

Воин расставлял факелы в специальные углубления на перилах по периметру площадки. Затем Жопокрыл достал два арбалета.

— И арбалет надень!

Тот уже опоясался клинокнутом и теперь натягивал на руку переданный арбалет. Жопокрыл натянул свой и затягивал крепления.

— Так это укрог? — напарник с тревогой смотрел на Жопрокрыла.

— Не знаю, — вздохнув, произнёс он в ответ.

— Как не знаешь? А кто тогда?

— То, что я видел… кого видел… не был похож на укрога. Фигурой он походил на нас, только без крыльев и конечности вытянутые. И глаза… глаза у укрогов в темноте маленькие и светятся жёлтым… А у этого глаза большие и ярко-синие… — Жопокрыл поёжился. — Холодные… и злые… Я его видел несколько секунд… И как только он меня заметил, то сразу исчез…

— Как это — исчез?

— Не знаю… не понимаю… Я кружил над местом… всё обшарил… но… — Жопокрыл пожал плечами. — Зажги факелы, скоро наши прилетят.

— А он был один? — спрашивал воин, попутно зажигая факелы, потерев друг о друга огненные камни[6].

— Наверное… Других я не заметил.

Долгие минуты проходили в молчании, оба всматривались в ночную темноту и замирали от любого звука.

Плечеглаз опустился на площадку первым, затем — Шеехвост и Локтеглаз. Жопокрыл быстро рассказал старшему воину о том, что видел. И уже вчетвером они полетели к месту, где всё произошло.

Факелы горели ярко, хорошо освещая землю под ногами. Трава была примята, но это ни о чём не говорило. Сами воины часто летают сюда — набрать свежей воды.

— Как ты думаешь, что он здесь делал? — спросил Плечеглаз Жопокрыла.

— Не знаю. Когда я его заметил, он сидел на корточках, склонившись над родником. Может, воду набирал.

Все четверо подошли к роднику, Шеехвост и Локтеглаз руки с факелами приблизили к воде.

Песчаное дно родника в нескольких местах прорывали струйки воды, бившей из-под земли. Немногочисленные серые камушки, тронутые маленькими гейзерами, подпрыгивали и перемещались в стороны. Нежные травинки зелёными паутинками покачивались по водной глади. Прохладная свежесть исходила от родника, но никаких следов или повреждений не было.

— Та-ак, — протянул Плечеглаз, — сейчас мы точно уже ничего не увидим. Скоро рассвет. Прилетим утром и всё тщательно осмотрим ещё раз.

Утренний осмотр тоже ничего не дал. Хотя территорию поиска расширили, никаких следов чужака не нашли.

За столом на завтраке чувствовалось напряжение и тревога. Разговаривали мало, воины в задумчивости ели кашу и изредка переговаривались, прося что-нибудь передать.

Плечеглаз улетел к ближайшим соседям — поставить их в известность и спросить, не замечали ли они ничего странного. Грудоух проверял посты.

— Слушай, Жок. — Локтеглаз сидел напротив и смотрел на Жопокрыла, ногтем мизинца стараясь вытащить застрявшее что-то между зубо. — Может, тебе показалось? Что не привидится ночью?

Все замолчали и посмотрели на Жопокрыла.

— Не показалось, — ответил он.

— Тёмная фигура с синими глазами, — продолжал Локтеглаз. — Может, тебе сон накануне приснился, ну и померещилось в ночи?

— Я же сказал — я видел его!

— Видел — кого?

— Лог, какого Ерохора ты хочешь? — Жопокрыл вскочил с места.

— Я хотел бы выспаться, а не летать два часа над травой, выискивая неизвестно что. И вообще, было ли что выискивать? Или, может, ты опять внимания от Плечеглаза захотел, вот и придумал эту чушь про чужака? — Локтеглаз тоже поднялся и с ухмылкой смотрел на Жопокрыла.

Их разделял стол, но Жопокрыл, наклонившись, схватил Локтеглаза за рубаху.

— Иди сюда, некку злосчастный! — закричал Жопокрыл.

Локтеглаз схватил Жопокрыла за руки, стараясь оторвать их от себя, и наклонился вправо, чтобы высвободиться. Воины повскакивали со своих мест и стали разнимать дерущихся. В этот момент Грудоух опустился на веранду и вклинился в сутолоку.

— Что происходит? А ну-ка, успокойтесь! Жок, Лог, хватит!

Жопокрыла трясло от злости, он пытался высвободиться, но сильные воины держали крепко. Локтеглаз же поднял руки вверх, показывая, что не собирается драться, и с той же ухмылкой смотрел на соперника.

— Вообще не знаю, что Жок так завёлся.  Я восхищался его буйной фантазией, которая так ночью разыгралась. Это надо же…

— Лог, прекрати! Ты опять нарываешься? — прервал его Грудоух.

— Ой, я и забыл, что, чтобы не натворил твой дружок, ты его выгораживать будешь.

— Ещё одно слово… — Грудоух приблизился в Локтеглазу.

— И что? — От злости у Локтеглаза стала подёргиваться губа.

Грудоух с Локтеглазом смотрели друг на друга. Затянувшееся молчание прервал протиснувшийся через толпу Ротоног.

— Это… а я пирог на обед буду делать… с морникой и якри… Якри — первые в этом году… это… сладкие такие… 

Искренняя улыбка и непосредственность молодого тупи немного разрядили обстановку. Толпа как будто выдохнула, воины отпустили Жопокрыла, а Грудоух, оторвав взгляд от Локтеглаза, похлопал Ротонога по плечу.

— Отлично, Рон! Я помню, какой в прошлый раз был пирог, ммм…— Грудоух улыбнулся. — Очень вкусно!

Воины тоже заулыбались в предвкушении скорого угощения. А Ротоног засиял ещё больше.

 — Ну и хорошо, — продолжил Грудоух. — Кто с ночной — идите отдыхать. Остальные — на инструктаж перед дозором.

Жопокрыл лежал на кровати и пытался уснуть. Но каждый раз, когда он прикрывал веки, возникал чужак и его злые ярко-синие глаза горели яростью. Переворачиваясь с боку на бок и стараясь не думать о произошедшем ночью, он долго ворочался, пока наконец усталость не взяла вверх.