Вязкость

Не особенно приятное пробуждение, хотя и не сказать, что резкое и болезненное. Просто нежеланное — это слово, наверное, будет здесь наиболее приемлемым. Пары секунд хватает, чтобы понять, где я и что нужно делать. Я механически совершаю то, что должен: из тепла вываливаюсь в апрельскую ночь, ощущая разгорячённым лицом прохладу, и направляюсь к двери. Ступенька, ещё и ещё — через одну — я уже дёргаю ручку, но результата нет. Набираю код на панели домофона — не подходит. Набираю номер квартиры, слушаю пикающие сигналы, которые начинают постепенно раздражать, а затем обрыв — «трррыть!». Набираю снова номер квартиры (тот же или другой, неважно) и жду. Сколько проходит времени? Возможно, минута, а возможно — час. Я заметил, что со мной такое бывает: ещё совсем недавно, вот буквально перед тем, как я поднимался по ступенькам, я ощущал каждую проходящую секунду и знал ей цену, меру, её длительность, значимость и потенциал, а теперь будто погрузился в вязкую жидкость, как кисель, и движения мои больше не могут быть той быстроты, которую я закладываю в них силой своего тела: они замедленны, и я теряюсь в счёте времени, а немного погодя, когда я начинаю привыкать к этой заторможенности и могу вычислить, сколько нужно приложить усилий, чтобы добиться необходимой скорости движения, эта вязкость меня отпускает, и получается, что я переусердствовал, приложил слишком много сил и могу упасть, а в запасе нет ни секунды из предыдущих расчётов, чтобы всё исправить. «Трррыть!» Делаю ещё один запрос — набираю номер квартиры (тот же или нет? Наверное, уже третий) и тяну за ручку, почти висну на ней — если магнитный замок отомкнётся, то я тут же весом своего тела вытяну дверь и смогу пройти, и всё своевременно — нет уж, теперь я не упущу момента! Моя стратегия, моя тактика — подчиняется галактика! Что хочу сказать: всё получается, я тяну дверь на себя, проход открыт — я внутри. Осталось совсем немного. Иду к лифту, тому, что называется грузовым: он просторнее, и сейчас мне нужно больше пространства, чтобы… ну чтобы ничего не произошло нежелательного. 

Лифт ждёт меня и сразу открывается, как только я его вызываю, словно личный. Да, было бы неплохо иметь личный лифт. Смотрел недавно программу про какой-то жилой комплекс, где на каждый этаж — по одной квартире. То есть получается так, что ты поднимаешься на лифте исключительно в свою квартиру, а никто другой не сможет без специальной карточки даже нажать на кнопку с номером твоего этажа. Наверное, очень удобно — не личный лифт, конечно, но зато личный этаж. Я бы жил так. Может, и поживу. Но сначала нужно прилечь.

Тёмная полоса начинает расширяться — металлические створки раздвигаются, открывая взору площадку, заставленную детскими самокатами, велосипедами, колясками и ещё чёрт знает чем. Шаг вперёд из коробки лифта, поворот налево, топ-топ-топ, держи меня! Внезапно закружилась голова, но я успел упереться руками в дверь, чем спас свой лоб от столкновения. Стало жарко. Жму на звонок: один, два, три, четыре. Тишина. Стучу: слегка, сильнее, очень сильно. Тишина. Мне никто не открыл. Как они могут так со мной поступать? Ведь наверняка проснулись, я же столько звонил и стучал. Постучу ещё. Меня снова затягивает пространственно-временная вязкость, и я не помню и не понимаю, сколько раз и с какой силой я бью кулаком в дверь, сколько раз нажимаю на звонок, сколько раз и как быстро прохожу от двери к одному лифту, потом ко второму и снова возвращаюсь к двери. Сколько таких кругов я уже намотал? Вспышкой кадр, как я прохожу в очередной раз мимо грузового лифта и боксирую — бой с тенью — возрождая волю к победе. Выхожу из состояния «вязкости» — назову его так. Жарко. Пот стекает по вискам, бакенбардам, обрамляет лицо и капает вниз. Пот бежит по спине. Пот бежит по груди и животу, по ногам. Наверное, покидая тело через поры, он движется вниз, к подвалу, чтобы как-то просочиться в канализацию, а потом воссоединиться со своим жидким братством, семейством, океаном. Пот стремится. «И я буду», — решаю я и снимаю куртку. Поток между лопаток становится немного прохладнее, но затем снова нагревается. Я опять у двери, я опять стучу и звоню — ответа нет. Кажется, кто-то опять включил отопление, хотя сезон уже позади. Так, сколько уже прошло с пятнадцатого? Десять дней. Что у них с мозгами? Неужели из-за дождика так распереживались? Пол кажется горячим: хожу словно летом в полдень по асфальту босиком. Когда я был маленьким, у нас перед домом постелили новый асфальт (на следующий год, весной, он был испещрён ямами — будто тающий снег разъел его, как некая кислота). Так вот, этот асфальт, пока ещё был только уложенным и пах смолой, очень сильно нагревался на солнце, а мы с соседским мальчишкой бегали босиком по нему и радовались тому, что он нас обжигает, будет много невидимых глазу пальцев щипают нас за стопы. «Ха-ха-ха» — так мы смеялись. А потом готовили отраву для старшего брата моего соседа — он был нашим врагом и обидчиком. Мы находили ржавую консервную банку, наливали туда воды, сыпали камни, пыль, мелко битое стекло, добавляли несколько мёртвых муравьёв или кузнечиков, чтобы «не было пустым», и представляли, как наш главный противник придёт и угостится этой смесью. И умрёт? Не знаю, кажется, мы не думали, что с ним будет, когда он выпьет то, что мы приготовили. Да и сам процесс приготовления нас занимал куда больше, чем последствия.

Асфальт, то есть пол, становится всё горячее. Я скидываю обувь, снимаю кофту и стягиваю штаны. Так-то лучше. Но почему они не открывают мне? Вроде договаривались, что я приду, и дверь открыли (хоть я и не помню, какой номер набрал при входе, но ведь открыли!). Я им больше не нужен? Мне грустно, тело в бессилии шатается, болтается, как тряпка на ветру, и ноги уже не держат — кажется, что начинают плавиться от раскалённого пола. Собрав последние силы, чтобы не упасть, я аккуратно сажусь рядом с дверью и смотрю в стену напротив. Выше — щитки, а за ними спрятаны счётчики, которые тикают, шелестят, шуршат и шепчут, всё что-то подсчитывают: шодин-шдва-штри-шчетыре-шпять-шшесть-шсемь-швосемь-ш-ш-ш-ш-ш. Кто сколько потребил воды, электричества… воздуха?

Почему-то от пола, после того как я присел, начинает веять прохладой, хочется прильнуть к нему, прижаться щекой и охладиться. Пот стремится, и я буду! Я ложусь, сворачиваюсь калачиком — так удаётся сохранять, а вытягивая или подтягивая к груди ноги, регулировать температуру, необходимую для комфорта: не замёрзну и перестану гореть. Пусть это не личный лифт, но личный… «регулятор» температуры. Погружаюсь в уже хорошо знакомую «вязкость», начинаю дремать. Вижу, как скоро к моему плечу прикоснутся чьи-то нежные руки — это приятно представлять. Бережно мне помогут встать, и чувствуя, что я не один, что помощь подоспела, я обрету второе дыхание, новые силы. Прозвучит объявление: «Обнаружен запасной источник энергии — это вера в доброту. Ты сможешь добиться, чего хочешь. Пот стремится, и ты стремись!» И я встану, и я пройду в открытую дверь, в уют и дружелюбие. Прекрасно.

Вот оно, прикосновение. Я хочу дольше его ощущать, лёжа с закрытыми глазами. Прикосновения становятся настойчивее и даже грубее. По телу пробегает дрожь, я подгибаю и выгибаю ноги, но температура уже не регулируется, как раньше. Меня принуждают открыть глаза: тычками в плечо, звуком низкого голоса и холодом пола. Отопление всё-таки отключили. В щели глаз пробивается свет, разрывая полотна из сонной слизи, слепившей веки. Большой, нет, огромный силуэт постепенно приобретает цвет, а затем объём и черты. Это бугай в синей форме полицейского. Или полицейский в синей форме бугая? Мне приказывают встать, но я не могу — я в «вязкости». Я хочу объяснить, что мне должны были открыть эту дверь, но не открыли, что меня предали, что я ни в чём не виноват, я просто хотел свой кусочек уюта, и не нужно никакого личного лифта даже, ни в коем случае. Но всё, что я слышу в ответ на свои излияния: нужно подниматься, одеваться и следовать за ним. Но я же не могу: «вязкость» не даёт. Полицейский мне помогает, он сильный, он преодолевает вязкость легко и свободно, герой. С его поддержкой я борюсь гораздо успешнее: руки с шестнадцатого заезда попадают в туннели рукавов, ноги погружаются в шахты штанин. Обувь так и вовсе мгновенно и с первой попытки оказывается на мне. У меня открывается второе дыхание, чтобы пройти обратно в лифт, принёсший меня сюда, в это пекло, к этой безответной двери, к этим застывшим в бесчувствии пространстве и времени, к этой вязкости.

Мы выходим из здания: прохлада, изморозь. Мне помогают добраться до машины, открывают дверь и аккуратно пригибают голову, спасая лоб от столкновения. А ведь немногим ранее, а может, вечность назад, я должен был сам себе помогать в этом. Всё-таки я получил заслуженные помощь и поддержку — получается так. В машине за рулём сидит ещё один полицейский и объявляет для кого-то по рации: «Мы нашли запасной источник энергии…» А нет. Он говорит: «Мы нашли этого дебошира. Да, по его адресу. Только этажом ошибся и прилёг вздремнуть. Сейчас привезём».