Рассказы

Ферзь

 

Автобус подбросило на кочке. Едва не выронив шахматные фигурки и цветную детскую книгу, Фиона выдохнула и снова раскрыла ладонь. Чёрные король и королева тренькнули друг о друга. Спешно пролистав книгу о шахматах до нужной страницы, пристально сравнила изображение фигур с теми, что катались в руке. Так, похоже та, что повыше и потоньше, — королева. То есть ферзь. «Смешное слово, — девушка хихикнула и погрозила невидимому собеседнику: — Не ферзи!»

Вчера папа как бы между прочим сказал за завтраком: «Фунтик, — а он называл её только так, — помнишь наши деревянные шахматы, что на чердаке тыщу лет лежат? Мама их очень любила. Начиталась в детстве "Швамбрании" и спрятала в фигурке ферзя своё сокровище — кольцо. Так она рассказывала». Подмигнул мне и снова в газету уткнулся.

Вот только папа не знал, что уже месяц как Фиона отдала набор шахмат в клуб шахматистов. И на ближайшем шахматном турнире его решили выставить главным призом.

Прочесав за день ближайшие блошиные рынки, Фиона нашла точь-в-точь такой же набор. Отдав за антиквариат ручной работы почти всю стипендию, она помчалась в парк искать гроссмейстера и по совместительству директора клуба — Казимира Николаевича. В парке у озера клуб собирался по четвергам, а раз в месяц проводил турниры. Дядьку надо найти и незаметно подменить ферзя. Вряд ли она докажет, что новый антиквариат не хуже старого.

Упав на лавку недалеко от столиков, у которых собирались шахматисты, Фиона прищурилась. А если не придёт?

Внезапно её пихнули в плечо. Девушка резко повернулась и увидела рядом на скамейке очкастого парня. Он, не обращая внимания на её приподнятые брови, потыкал пальцем в красный дутый жилет, застёгнутый на Фионе до подбородка:

— А ты чего в спасжилете? С корабля сбежала?

Не успев выпалить, что он хам и ему бы лечиться, Фиона расхохоталась. Парень заулыбался с довольным видом человека, которого поняли с первого слова.

— Ты… Ты тоже смотрел этот фильм, — Фиона наконец смахнула слёзы, улыбаясь как старому знакомому.

— Ты здесь собаку выгуливаешь или себя?

— Я тут… на шахматный турнир пришла, — выпалила она.

— Ого! Так ты профи и тебя надо бояться? — улыбнулся парень. — Вдруг победишь!

— Так ты шахматист? — Она спешно достала из сумки деревянные фигурки. — Слушай, будь человеком, скажи, кто из них королева?

Теперь хохотал парень, привалившись на спинку скамейки. Прыгающим пальцем он пытался попасть в королеву.

— Ферзь это, ферзь. Как можно ферзя от короля не отличать?

— А вот и не ферзь, а королева она, — упрямо сказала Фиона. И страшным шепотом добавила: — И хранит королева великую тайну Швамбрании!

Парень затих так резко, словно кто-то повернул рубильник. Глаза сравнялись с круглыми очками.

— Швамбрании? Не может быть! Читала эту книгу?

— И не один раз, да будет тебе известно, — всё ещё хмурилась Фиона, а потом поняла: — Невероятно! Я ещё не встречала людей, которые бы читали «Швамбранию»! Ну кроме папы и мамы. Они-то мне её и подсунули.

Парень молча и как-то бережно взял с её ладони ферзя, покрутил и вложил Фионе в другую руку.

— Спасибо! — выдохнула она и, услышав гонг к началу турнира, умчалась к столику, у которого заметила Казимира Николаевича. Перед этим успев сунуть парню в руку ненужного короля.

«Меня, кстати, Андрей зовут», — вздохнув, подумал Андрей. Подсел познакомиться и даже имя не успел спросить. А так удачно они тут встретились — в институте к ней не подойти.

«А меня Фиона, — возникла в его голове неожиданная мысль с синей аурой, словно с другой радиоволны. — Вспомнила, я тебе видела пару раз у кабинета информатики… Ой!»

Андрей слышал её так отчётливо, словно по телефону с хорошей связью. Невольно всплыло:

«Первый, первый, я десятый, за мной гонится двадцатый».

«Я помню этот детский прикол», — пришло в ответ. С розовой окраской, словно смешок.

Фиона не могла оторваться от шахматной доски. На ней был расставлен тот самый набор! В последний момент её включили в список игроков и тут же посадили за доску. И не с кем-нибудь, а с Казимиром Николаевичем. Тот посмеивался, глядя на неё, крутил в руках ферзя.

— А набор этот шахматный подарим тому, кто турнир выиграет, — сказал он, словно знал, что таится в шахматной фигуре.

За это время она уверилась в том, что с головой всё в порядке, а чужие мысли, которые она слышит, действительно чужие!

«Андрей, приём, ты меня слышишь?»

«Слышу, слышу. — И как ему давался акцент мультяшного зайчика? Или акцент она сама додумала? — Фиона, зачем тебе турнир? Ты же ни черта не смыслишь в этой игре».

«Не груби! Мне позарез нужна королева из тех фигурок, которыми сейчас будем играть. О нет, они все похожи!»

«Фиона, соберись. Угадай, кто из нас профи. Я уже бегу к вашему столу... Тьфу ты, зачем сюда собак притаскивают! Чуть на пучеглазого коротколапика не наступил».

«Не отвлекайся! Мне всего-то надо срубить королеву и подменить её. Как там это делается? На шашки похоже?»

«Святой Вильгельм! А ещё в гуманитарном классе!»

«Одно другому не мешает. — Фигуры на шахматной доске были расставлены. Казимир смотрел вопрошающе, чесал волосатое ухо. — Слушай, Казимир на меня зыркает… Ты уже рядом? Что он от меня хочет?»

«Спокуха, я у тебя за спиной. Да не оборачивайся! У тебя белые, дурочка, ходи давай… Пешкой на Е-4. Стоп, коня на место. На место, говорю. Да что ты в эту лошадь вцепилась?»

«Я её знаю!»

«Рад за тебя. Итак, пешка это…»

 

Полчаса Андрей и Фиона бились над партией, пока парень не понял, что они проигрывают. Фиона от его мыслей разволновалась и сделала ход сама. К этому моменту она запомнила, как ходят слоны.

— Шах! — Казимир откинулся на стуле. Он уже не улыбался, в руках теребил незажжённую сигарету. Несмотря на растерянное лицо новичка, девушка играла довольно сильно.

«Что делать?» — Фиона прикрыла рукой дрогнувшие губы.

«Это единственная книга, которую ты удосужилась прочесть?»

«Кажется, я начинаю тебя не любить».

«Обычно бывает наоборот. — Розоватый отблеск смеха. — Фунтик, ты со мной согласна?»

«Меня так папа называет… Почему ты так сказал?»

«К слову пришлось. Давай-ка выпутываться из твоего “шаха”. Значит, так, твой знакомый конь идёт на…»

Синяя волна чужих мыслей отхлынула из её головы так же внезапно, как и появилась. Голос, звучавший уже так привычно и отчётливо, замолк. Фиона продолжала мысленно говорить, но ничего не всплывало в ответ. Она пошарила за спиной, а потом не выдержала и обернулась. Андрея не было.

Покрутив в руках коня, Фиона поймала взгляд Казимира и указала пальцем в небо.

— Слон! — выпалила она, округлив глаза.

Казимир поднял было голову, но сразу понял, что купился. Мгновения хватило. Фиона ловко выбросила руку и конём смахнула чёрного ферзя с доски. Тренькнув о стол, ферзь укатился по траве. Рассыпаясь в извинениях и сжимая в руке подмену, Фиона бросилась к фигурке. Казимир что-то вопил, толпа гоготала. Поднявшись с травы, девушка помахала им ферзем, улыбаясь во весь рот.

 

— Так ты не услышала про коня? — Андрей держал её руки, пока Фиона тщетно пыталась заехать ему в глаз. — Я же успел додумать… пока эта наглая собачонка не цапнула меня за руку! Видать, увидела фигурку короля и полезла. Отобрать не смог, она умчалась.

— Какого короля?.. — Фиона замерла и долго смотрела мимо Андрея. — У тебя был в руке король, а у меня королева. Из того набора, — она разжала кулак и посмотрела на добытую фигурку. — Андрей, ты понимаешь? Всё дело в них! А теперь… теперь мы не слышим друг друга.

— Зато говорим и слушаем, — Андрей усадил её на скамейку, не выпуская рук. — Так какую страшную и великую тайну хранит твоя королева?

Фиона поддела ногтем сукно, осторожно оттянула его и вытряхнула содержимое на ладонь — маленькую бумажку, походившую на звено бумажной новогодней цепи.

— «Кольцо», — прочёл Андрей карандашную надпись.

 

Первые фонарики[1]

 

Я водила пальцем по чёрным, зубастым строчкам, перечитывая вот уже в третий раз небольшой абзац:

«Скользни по льду. Не бойся, не робей. Сначала холод обнимет твои коленки, потом попку, потом запястья. Залезет в нос, и ты чихнёшь. Упадёшь в первый раз и во второй. А на третий лёд примет тебя как равную и ты сделаешь на нём свои первые фонарики. А если засмотришься на него, то лёд поцелует тебя в щёку».

Другую руку я резко выкинула вперёд, стремясь схватить бутылочку с кетчупом. Часть моего сознания, сцепленная с реальностью, всё ещё помнила о том, что я в кофейне и о картошке фри, стоящей поодаль. Закинув пару картофелин в рот и прожевав их, поняла — они пресные, как воды Амура. Нужна химия, которая раззадорит вкус и даст мне нужное наслаждение.

В промежность моих пальцев воткнулось нечто тёплое и шершавое. Недоумённо взглянув на свою руку, я увидела, что чья-то рука тоже претендовала на кетчуп, но в полёте встретилась с моей. Сцепленные замком руки замерли, зависли, задумались. Чужие пальцы вопросительно сжались, предлагая отпустить их после свершившегося акта. Наконец я решилась поднять глаза выше.

Погас свет.

Конечно, по вечерам в томно освещённых кофейнях уютно до невозможности. Поэтому я предпочитаю пить кофе и есть круассан по вечерам. А начало дня оставляю для скоростных и утромудренных дел. Сегодня, правда, круассан мне заменила большая порция картошки фри, выбранная скорее случайно, чем намеренно. А крошечный столик, к которому я едва смогла протиснуться, стоял в самом дальнем углу и радовал мягко-оранжевым диванчиком. Напротив — зелёный стул.

И вот сейчас все цвета, от оранжевого с зелёным до кофейного, погрузились в мрак. Силуэт сидящего напротив слегка обрисовался и зашевелился. Мне отчаянно захотелось вернуть свою руку к палочкам пресной картошки. Пускай даже без кетчупа. Лишь бы почувствовать привычную липкость и мягкость под хрустящей корочкой.

Но пальцы, которые только что просили их отпустить, внезапно прижались сильнее.

                                          

— Тебе хотелось с кетчупом? — Шёпот настолько тихий, что в галдящей тьме я вычленила его скорее по дыханию.

— Так вкуснее, — ответила я, поймав себя на мысли, что продолжаю придавливать пальцем книжную страницу. Мне казалось, холодный лёд, который непременно должен был поцеловать неумелую фигуристку в щёку, превращался под моей вспыхнувшей рукой в растопленную кашицу.

— Я помогу.

Слева зашуршало-зашуршало, и раздался громкий «хлюп-с». На моё запястье прилетела густая прохладная капля, другая — в уголок губ и тут же стекла по подбородку. 

— Прости-прости, — зашептал силуэт. — Я поторопился. Не очень удобно делать это левой рукой, когда правая занята.

— Вы держите мои пальцы, поэтому и занята.

— В самом деле. Надо сменить позицию.

Мои раскинутые в стороны пальцы мягко осели на стол, чуть подрагивая от пережитого напряжения. Чужая рука исчезла на мгновение, и её место заняла другая, полностью накрыв тыльную сторону моей ладони. Капля на запястье размазалась.

— Прости, я не хотел тебя забрызгать. В темноте сложно попасть туда, куда хочешь.

Мне казалось, что забытая картошка сейчас заговорит со мной и скажет, что она больше не free[2], а я больше не virgo[3]. Поёрзав на диванчике и оторвав наконец палец от книги, которая тут же веером захлопнулась, я изо всех сил уставилась в темноту. Хотела крикнуть: «Не комильфо!» Но мою кожу уже ласкал влажный язык, скользил, подбираясь к красному мазку. Потом с завидной осторожностью тщательно слизнул не долетевший до цели кетчуп и двинулся в сторону. Прошёлся по пальцам, нырнул на мгновение между указательным и средним, средним и безымянным, безымянным и мизинцем. Последний раз сжал все мои пальцы, и всё кончилось.

— После такого я обязан угостить вас кофе.

Скрипнула ножка стула о паркет, столик чуть качнулся мне в живот. Силуэт растворился. Внезапно в уши грянуло многоголосье. Повсюду смеялись и обсуждали футбол, звякали кружки, то и дело натыкаясь в темноте на столешницу, кто-то по-английски тягуче отмахивался: «Up to you-u-u-u», а из какого-то смартфона Мэрилин Монро кокетливо выдохнула: «Ba-deedly-deedly-deedly-dum! Ba-boop-bee-doop!»

Вспыхнул свет.

Проморгавшись, я долго смотрела в сидевшую по всему залу толпу. Зелёный стул был отодвинут и пуст. У стойки заказов толпилось несколько людей, их закрывали колонны, превращая две разные половинки тел в одного толстого дядьку. Не разобрать.

Посмотрела на столик. Рядом с опрокинутой бутылочкой с кетчупом лежала влажная салфетка с бордовыми пятнами. А на краю — книга. Чужая книга, но с такой же, как у моей, обложкой.

Схватив её, наугад открыла и уткнулась в первый попавшийся абзац:

«Мастер льда не катается за новичка, но мастер катается с новичком, помогая ему освоить его первые фонарики. Пока лёд не станет ему близким другом. От соприкосновения с ним он научится получать непередаваемое удовольствие. Направь, подтолкни. Надо лишь крепко и успокаивающе взять его за руку».