Анималистическая трилогия

Кошачья свобода

У нас перед работой есть дворик, квадратов тридцать. Дворик этот отделён двухметровой стеной от остального мира. Живёт там одна кошка, очень глупое животное. Я никогда не кормлю её, но каждый раз при виде меня она подбегает и начинает жалобно мяукать. Это жалкое зрелище продолжается уже более года. Каждый раз выпрашивает она у меня еду, хотя заранее знает тщетность своих действий. 

Однажды, покидая работу, я выронил пару кусков куриной грудки, что взял с собой после обеда, чтобы вечером покормить соседского ротвейлера. Кошка, та самая, была в сантиметрах сорока от заветных кусочков. Но это странное создание вопросительно подняло на меня свои жёлтые глаза, будто ожидая особого приглашения. Я медленно опустился и поднял кусочки. «Видимо, не такая уж она и голодная», — подумал я и удалился, провожаемый её взглядом. 

Кошка эта считает дворик своим родным домом, она и не помнит, как там появилась. Она считает, что весь мир заключён в эти тридцать квадратных метров, что за стенами ничего нет и что её предназначение — влачить в четырёх стенах жалкое существование, вымаливать у нас объедки. Иногда ей удаётся поймать близорукую мышку, неаккуратно пробегающую мимо, или добить больного голубя. В такие моменты она безмерно благодарна высшим силам, возможно, считает, что это мы ей подбрасываем такие подарки. 

Кошка наверняка думает, что мы хотим ей добра, раз её не прогоняем и не причиняем ей вред. Она и не знает, что наше безразличие к ней продиктовано выгодой: нам не нужны здесь грызуны и другие кошки — первых она ловит, а других прогоняет, считая, что это её территория. Она считает, что хозяев выбирают, но это хозяева сами всего добиваются и подчиняют таких, как она. Хозяева милостиво разрешают кошкам находиться там, где им же, хозяевам, это нужно, и именно хозяева могут прогнать нахалок, когда им заблагорассудится. 

Каждая кошка считает, что она свободна, что люди безвредны и что её единственные враги — это чужие кошки. Они даже не понимают, чего могут добиться, если объединятся.

 

Говорящая обезьяна

Как-то раз после очередного застолья мы с моим лучшим другом решили посетить зоопарк. Его реконструировали, и нам почему-то именно на нетрезвую голову захотелось увидеть новых животных и условия, в которых они находились. 

Уже через пять минут нам с другом пришлось разделиться: он был озабочен поиском туалета, так как почувствовал неладное, а мне захотелось присесть на камень около небольшой клетки. Опустившись, я заглянул внутрь клетки и увидел обезьяну. Прищурив глаза, прочитал надпись над дверью: «Шимпанзе». 

Обезьяна сидела в углу своего небольшого жилища и грустно смотрела на меня. Мне стало жалко её, и я решил обезьяну развеселить. Я начал гримасничать. Вдруг обезьяна встала и медленно подошла прямо к прутьям. Я не испугался — то ли алкоголь мне придавал храбрости, то ли обезьяна выглядела слишком безобидной. Мне показалось, что шимпанзе кивнул головой, будто приветствовал меня. Улыбаясь, я произнёс: «Ну, здравствуй, друг». И тут этот «друг» ответил:

— Привет.

В трезвом состоянии я бы вскочил и побежал прочь, но я был так пьян, что у меня просто не было сил вставать с камня, который я с таким трудом отыскал. 

— Знаешь, в чём разница между нами? — шимпанзе продолжил. Говорил он мягким, низким голосом, довольно тихо, словно не хотел, чтобы нас услышал кто-то. 

— В чём? — запинаясь, ответил вопросом на вопрос я. 

— Так подумай, — попросил шимпанзе. 

Я напряг оставшиеся извилины и выдал:

— Может, в том, что ты не умеешь говорить?

— Так что я сейчас, по-твоему, делаю, дурень? — Шимпанзе меня, казалось бы, оскорбил, но он произнёс это так мягко и нежно, что я не стал обижаться. 

— Ах, да. Прости. Возможно, нас отличает то, что я — обладатель развитого интеллекта?

Обезьяна не ответила на мой наглый выпад, а лишь оценивающе меня разглядела и ухмыльнулась.

— Мы оба живём в клетке, — продолжал зверь.

— Но, во-первых, я не живу в клетке. Во-вторых, ты не обозначил разницу — в чём она, если мы оба живём в клетке? — спросил недоумённо я.

— Разница в том, — тут обезьяна задала голосу поучительный тон, — что я понимаю, что нахожусь в неволе, а ты не видишь своего ужасного положения! 

Я попытался задуматься над словами человекообразной обезьяны, но мне тяжело это давалось из-за высокого градуса внутри меня и из-за того факта, что мне приходится думать над словами обезьяны. Тем не менее я выпалил:

— Ну и что же нам делать? Как нам освободиться от оков?

— Ты мне скажи, — второй раз за беседу улыбнулась обезьяна, — ты же у нас «обладатель развитого интеллекта».

Шимпанзе отвернулся и, не попрощавшись, удалился в другой край клетки.

 

Мыслящий заяц

Кажется, заяц был счастливым. У него была красивая жена-зайчиха и пятеро здоровеньких зайчат. Они не роскошествовали, но была крыша над головой, не знали голода, холода, часто гуляли и вместе весело проводили время. 

И вот однажды зайчихе понадобилось несколько веток, отец семейства вызвался помочь и отправился в путь. Долго он бродил по лесу, пока не заметил, как солнце начало потихоньку заходить. Поторопился он домой. Когда до дома оставалось минут десять-пятнадцать, он услышал хруст позади себя и обернулся — то был волк. И не какой-то волк, а волк, которого знали все зайцы и было в их отношении к нему какое-то почтение. Волк этот, хоть и не брезговал зайцеубийствами, но всё равно снискал уважение ушастых. Говорили, что он благородный, что он великодушно предоставляет осуждённому им же на смерть зайцу высказаться перед смертью и даже исполняет последнее его желание, естественно, если смертник не попросит сохранения жизни или свободы. 

Заяц понял, что деваться некуда, и остановился, ожидая удара. Волк медленно подошёл, посмотрел виновато и произнёс:

— Добрый вечер. 

Заяц лишь кивнул.

Волк продолжил:

— Вы наверняка знаете процедуру. Не будем тянуть — изложите Ваше последнее желание. 

— Я бы хотел проститься со своей семьёй, — грустно ответил заяц.

— Не положено. Сами подумайте — Вы пойдёте к родным, шокируете их своей новостью, они испугаются, будут рыдать и просить меня сжалиться. А я не могу. Оно Вам надо?

— Ну тогда, — недолго думая сказал заяц, — тогда разрешите мне написать письмо им. Только обещайте мне, что передадите его и сообщите, что я мужественно встретил свою смерть.

— Вот это другое дело! — сразу обрадовался волк. — Пишите своё послание. Обещаю, что передам сразу же после Вашей казни, сударь.

Заяц за четыре минуты написал письмо, сложил вдвое бумагу, которую ему отдал его палач, и протянул волку. 

— Теперь Ваше последнее слово! — торжественно изрёк волк.

Заяц удивлённо поднял брови: ему было сложнее сказать пару слов, чем написать свои последние слова на бумаге. На секунду он захотел отказаться от этого права, но передумал:

— Сколько у меня времени?

— Что? — удивился волк. — Хм, такой вопрос мне ещё не задавали. Обычно ваши ограничиваются молитвой...

— Молитвой кому? Богу? Богу, который не спас меня?

— А он должен?

— Если ему поклоняются миллионы существ, то думаю, что он должен как минимум чувствовать ответственность.

— Уверен, он чувствует, — с улыбкой сказал волк.

— Это вряд ли, — отрицал заяц. — Бог, который позволяет пачками убивать нас, который закрыл глаза на строительство столь несправедливой системы.

— Вот именно — позволяет, но не делает сам. Он не убийца.

— Но пропагандист и агитатор, который вручает оружие в ваши руки. Если он так всемогущ, то он всё видит, просто не вмешивается. А почему не вмешивается? Потому что не хочет. 

— А вдруг хочет?

— А если хочет и не может, значит, он не всемогущ. Значит, я могу не молиться ему, тем более в столь важный день для меня. 

— Ваше право, сударь. О чём тогда поговорим? Может, исповедаетесь? 

— Своему палачу? Буду каяться в грехах? Это какие я грехи должен был совершить, чтобы меня убили? 

— Ну не знаю. — Волка уже начала раздражать эта демагогия. — Что тогда обсудим? 

— Я  хочу просто задать Вам вопрос. Один очень простой вопрос.

— Пожалуйста. 

— Почему Вы живёте?

— Что, простите? — вытаращив глаза, спросил волк.

— Каков смысл Вашей жизни? Какова цель? Причина, по которой Вы ещё не в петле. 

— Потому что я родился уже. И не могу попроситься обратно к маменьке в утробу. 

— Но ведь Ваше появление на свет никак от Вас не зависело. Не Вы принимали решение, где, как, когда и у кого родиться.

— Можно подумать, Вы сами контролировали своё рождение, — усмехнулся волк.

— В том-то и дело, что нет. Самые главные события в нашей жизни — это рождение и смерть. И оба события от нас не зависят. 

Волк задумался. А заяц продолжал:

— Почему Вы не можете?

— Что? Что не могу?

— Вы сказали, что моя семья будет просить сохранить мне жизнь, но Вы не сможете этого сделать. Почему нет?

— Потому что так нельзя. 

— Кто такой запрет поставил?

— Я просто не могу, и всё! Моя же цель, о которой Вы спросили ранее, — это убивать таких, как Вы. 

— Цель? И кому нужна такая цель? Вы — садист? Вы получаете удовольствие от убийств?

— Отнюдь. Мне уже маленько поднадоела такая работёнка. 

— Тогда к чёрту такую цель, от которой никому нет ни прока, ни удовольствия! — вспылил заяц. 

— Тише, — с опаской оглянулся волк. — Это ради общества. Ради экологии. 

— Какого общества?! Какой экологии?! Что Вы вообще говорите такое?! — продолжал напирать заяц. 

— Ну как же! Знаете сколько таких, как Вы, в этом лесу? Тысяча! Тысяча зайцев! А если Вас не убивать год? А если пять лет? Вы же тогда заполоните весь лес! Вы сожрёте все запасы еды и нарушится баланс в природе. Возможно, начнутся эпидемии.

— Какие эпидемии? — поинтересовался заяц.

— Не знаю, я слышал от парочки умных волков. В общем, санитары мы. 

— Но вы убивали нас испокон веков. 

— И?

— А значит, наша численность никогда не превышала пары тысяч особей.

— Наверняка, — подтвердил волк.

— А это значит, что у вас нет никаких точных данных, нет никаких фактов и доказательств того, что нашу популяцию нужно контролировать. 

Волк почесал затылок. Заяц продолжил:

— Кто дал вам право быть нашими санитарами, жандармами и палачами? 

— А на это нужно право? — рассмеялся волк. — Но мы же сильнее вас — это и есть наше право!

— Но, сударь, посудите сами — разве это справедливо?

— Помилуйте, сударь, — воскликнул волк, вытирая слёзы с глаз, — мы же всего лишь животные! Разве живём мы по справедливости? Разве присуща зверям эмпатия? Разве мы должны думать о других животных, особенно если они принадлежат к другому виду? 

— Вы правы, не должны, — тихо проронил заяц и вздохнул. Он опустился на колени и закрыл глаза. Но тут услышал вопрос:

— А с какой целью живёте Вы? Вы отыскали смысл Вашего существования?

Заяц постепенно открыл глаза, сглотнул слюну и посмотрел на волка. Убийца заметил, что глаза зайца потускнели, угас его взгляд, будто он уже скончался. Заяц тихо и монотонно произнёс:

— У меня красивая жена, здоровые дети, свой дом, живу, не зная нужды в еде и питье, в развлечениях. Я всегда думал, что вот оно — счастье. Но осознание того, что мы не свободны, что мы вынуждены вас бояться, что мир так несправедлив — висит надо мной как дамоклов меч, и нет мне радости, нет мне счастья. Кому нужна любовь раба и его призрачное веселье? В последнее время я считал, что смысл моей жизни заключается в борьбе с вами. 

— Ну так борись, — выпрямив спину, сказал волк.

— Не могу. Я один и я слаб. Большинство тех, кто боролся с волками, сами превратились в них. А я не хочу становиться одним из вас. Мне гибель слаще. Моя гибель. Мой выбор. 

— Ты самый достойный заяц из всех, что мне приходилось казнить, — грустно выдавил из себя волк. 

— Делай своё дело, волк. Но мой тебе совет — ищи себя. Я не обещаю, что ты найдёшь. Но ты хотя бы попытаешься. Быть в поиске — вот каким должно быть твоё состояние.

Заяц затих и снова сомкнул глаза. Волк подошёл ближе, наклонился к своей жертве и впился своими острыми зубами  в глотку. Кровь брызнула во все стороны, волк услышал тихий стон. Всё. Волк закопал бездыханное тело там же, под деревом, и направился к дому зайца, чтобы передать письмо, как и обещал.

«А что, разве так плохо быть волком?» — подумал волк. Было уже темно, он заторопился. 

«Всё-таки ум у зайцев — вещь неприятная и неудобная. Он хоть и славный малый, но с такими — только общаться хорошо. Жить в одном лесу с умными зайцами нельзя — от них одни проблемы! Так что хорошо даже, что я настиг именно такого — мыслящего зайца».

Уже отчётливо видна была крыша заячьего дома, волк устремился к нему, но прямо перед дверью остановился. «А что, если он уже успел заразить вирусом непокорности свою родню? Что если он посеял семя бунта в своей семье? Вдруг это передаётся по наследству? Что в таком случае требуется от волка?» — подумал волк и постучал в дверь. Письмо, скомканное, лежало у его ног.