Иисус-Колобок. Рецензия на роман Михаила Земскова «Саксофон Гавриила»

«Джаз давно умер, так же, как и рок-н-ролл, как Джим Моррисон. Остаётся только дискотека…»

(«Саксофон Гавриила», с 190)

 

Колобок — Иисус — Джим Моррисон — Илья. Версию о такой нити перерождений высказывает в какой-то момент герой романа «Саксофон Гавриила». И, разумеется, на начало текста Илья, как мы можем судить по значительно меньшему уровню ассоциаций, чем с первыми тремя, ещё не прошёл свой путь героя. Вроде как начинал, но вдруг остановился, найдя работу, женщину, хобби — в общем, стабильность. Его сожительница уже то и дело задумывается о ребёнке, но достаточно ли такого наследия, когда до тебя были Колобок, Иисус и Джим Моррисон? 

 

Композиция

 

Композиция романа довольно простая: три части отражают состояние сущности Христа, преломлённой призмой восприятия рассказчика. В первой она только приоткрывается и познаётся, а также начинает подвергаться испытаниям — кульминацией становится последняя (девятая, как последний круг Ада) глава первой части, в которой образ психолога окончательно переплетается с образом дьявола, пытающимся переделать историю Иисуса, яростно борясь против наркотиков в его истории, при этом относясь к убийству агнца как к чему-то нормальному (впрочем, ветхозаветный Бог тоже требовал жертв, но ведь это изменилось после распятия Иисуса). Во второй части продолжаются попытки избавиться от сущности Христа, в ходе сеансов психотерапии не только переворачиваются основы мировоззрения мессии, но и отменяются чудеса, которые он совершал: чем больше чудес отменяется в сознании Ильи, тем слабее его созидательные силы в реальности — он перестаёт устраивать режиссёра в театре, к нему начинают относиться прохладно, а потом и вовсе лишают роли. А в третьей части сущность Христа уменьшается до предела, почти исчезает, и после — возрождается, когда Илья отказывается быть спасённым во время гипноза и принимает прежний путь, призывая людей следовать за ним, взяв свои кресты. 

Если обобщать, то весь роман у перерождённого Христа выманивают его крест, и главный герой почти отдаёт, но в последний момент, передумав, снова взгромождает себе на спину. Получается абсурдная ситуация, в которой психолог, спасая клиента от психологических травм, тем самым своеобразно вредит всему человечеству: ведь, отменяя жертву Иисуса и освобождая его от психологических травм, он символически возвращал человечеству его грехи, тем самым закрывая путь в Рай. Психолог, конечно, утверждает, что всё происходит только в сознании клиента и никак не влияет на историю — с рациональной точки зрения очевидно, что так и есть. Но с точки зрения мистического мышления можно допустить и обратное. Впрочем, в эту сторону тема не раскрывается: в конце Иисус зовёт идти за собой новых людей, направляя их в своеобразное НЛО, которое, вероятно, должно унести тех, кто уверует, в Царство Небесное. 

 

Ненадёжный нарратор

 

При этом важно понимать, что повествование идёт от первого лица — получается, в тексте ненадёжный нарратор, способный рассказать историю в более предпочтительном для себя ключе, не стремясь отразить всё объективно. Возможно, Лена выдумала НЛО и внушила его Илье, а тот его видел из-за галлюцинаций. Оно также может быть искажением восприятия из-за наркотиков или психического заболевания или откровенным враньём человека, потерявшего всё и пытающегося оправдаться хотя бы так. Возможно, правду сказала Лена на передаче, и вся история про Иисуса — прикрытие для актёра в творческом кризисе, желающего привлечь к себе внимание. Если при этом избили в конце его тоже по-настоящему, выходит, что это не мучиничество и искупление чужих грехов, а столкновение с последствиями собственных решений.

Примечательно, что Маша во время одного из разговоров вспоминает «Лолиту» и говорит: «Очень сексуальная модель отношений, разве нет? Невинность совращает искушённость». Илья с ней об этом не спорит, то есть принимает на веру, и это указывает на то, что они верят призме Гумберта, от лица которого также написан весь роман — по мнению некоторых исследователей, это указывает на то, что он всё исказил, чтобы обелить себя и перевернуть преступление с ног на голову, превратив себя в жертву, а совращённую девочку — в хищницу. Если допустить, что и Илья, намеренно или нет, исказил произошедшие с ним события, получается, что всё в тексте — сплошные перевёртыши, в том числе и смыслы.

Отношение к религии и наркотикам, например, воспринимается скорее как нечто комическое, чем нравоучительное, хотя в любом тексте о втором пришествии Христа гораздо проще увидеть глубокую идею о том, как правильно жить и куда двигаться. Но важно понимать, что «Саксофон Гавриила» не Библия от Михаила — это постмодернистский роман, и грань между серьёзным и фарсом в нём размыта: джаз с рок-н-роллом умерли, осталась только дискотека. Так что и Земскова можно назвать своего рода диджеем этой композиции, а Гавриила — играющим на саксафоне мёртвую музыку для уже мёртвых, доживших до Апокалипсиса.   

Суть религии, с одной стороны, как бы дискредитируется тем, что Иисус в этой истории был под веществами — если видения пришли ему не просто так, это могли быть как откровения, так и наркотические галлюцинации, и чудеса тоже могли ему привидеться из-за игр разума, а не по воле божьей. С другой стороны, суть веры в том, чтобы верить на слово, и в таком случае можно прийти к выводу, что наркотики — это допустимо, если Иисусу они помогали понять Бога. Но важно помнить, что всё это говорит не автор, а его персонаж. Оставим за кадром вопрос о том, совпадают ли их позиции по этому вопросу — для восприятия романа это неважно. Важно задаться вопросом: «Что означает родство Иисуса с Колобком»?

 

Наркотики

 

Текст начинается с цитаты: «Как послал меня отец, так и я посылаю вас! Сказав это, дунул...» Современному читателю сложно воспринимать это так же, как читателям прошлого, потому что сейчас слова «послал» и «дунул» обрели новые коннотации, в бытовом языке ставшие гораздо более популярными, чем словарные определения. И правда, всю книгу главный герой, следуя наставлениям психолога, пытается откреститься от человечества и спастись самостоятельно. Только главный герой, как бы ни старался, не может. 

Также через наркотики срабатывает отсылка на цитату «Религия — опиум для народа», и в этом тоже есть своеобразный юмор, основанный на доведении метафоры до буквальности: нигде не уточняется, какой именно порошок даёт всем Иисус, и это вполне может быть действительно опиум. Правда, в современности Илья предпочитает уже другие виды веществ.

В саксофон, кстати, тоже нужно дуть, чтобы он звучал. Гавриил тоже будет дуть, и это уже вполне естественно. Естественные вещи могут казаться противоестественными, потому что смыслы слов легко переворачиваются не только из-за контекста, но и из-за разного времени их прочтения. Вначале было слово, но слова имеют свойство многозначности. И всю Библию это превращает из документа в детектив, в котором нужно разобраться. Кроме того, слишком строгое отношение к чему угодно создаёт смешные ситуации: казаки наверняка были крайне серьёзно настроены, и при этом сцену погони мужчин с шашками за автомобилем в современном городе сложно воспринимать без юмора. Поэтому «Саксафон Гавриила» можно читать двумя способами: вы получите один текст, если будете принимать каждое слово на веру, и совсем другой, если будете подходить к нему с лёгким скепсисом и юмором.

Что ещё интересно: главным кайфом оказывается кайф от любви, как в песне The Doors, которая несколько раз цитируется в тексте. И именно любовь Илью «погубит», запустив цепочку событий, которая приведёт к сцене жестокой расправы над главным героем.

 

Лена

 

Одна из женщин, на которых направлена любовь главного героя, — его подруга Лена, которая вызывает чувство тревожности на протяжении всего текста. Возможно, дело в том, что до самого конца она представляется слишком хорошей и положительной: у неё нет ни одной отрицательной черты. Она заботится об Илье, работает, интересуется возвышенными материями: религия, фэншуй, астрология. Лена — человек, который проработал свои травмы во время психотерапии, и именно она подталкивает Илью на этот путь — приводит к своему психологу. 

Также она хочет детей — она называет себя «матерь матерей», — стремится подержать на руках племянницу, врёт Илье, что беременна, чтобы проверить его отношение, пишет в дневнике, что влюбилась в Илью, «похожего на ребёнка». Даже в её заботе о партнёре есть что-то материнское, почти «бабушкинское»: она варит ему компот, который Илья очень любит. При этом она его боится, чувствует в нём «монстрика», и объясняет это тем, что в прошлом она была еврейкой, которую сожгли христиане, а Илья в одной из реинкарнаций как раз положил начало христианству. И всё же в этом есть что-то похожее на историю сепарации сына от матери. От матери, которая хочет, чтобы он спасся, а не пожертвовал собой, спасая весь мир, но сын всё равно идёт своим путём. И мать мстит, а мать мстящая в литературе, как мы помним по истории Медеи, способна и своего ребёнка уничтожить. 

Лена — этакая Мария-перевёртыш, которая не принимает выбор Иисуса следовать пути мученичества. Также Лена одновременно выполняет для Ильи функции любовницы и матери — это напоминает о комплексе Мадонны-блудницы. Впрочем, нет ощущения, что Илья им страдает, хотя складывается ощущение, что всё же детей от Лены он не хочет, хоть и понимает, как для неё это важно, ведь она несколько раз говорит об этом прямым текстом. Они и расстаются окончательно, из-за того что он не спорит с утверждением о том, что не хочет заводить с ней детей. 

С самого начала Илья маркирует её «Ни-веста», выделяя слово «Веста», которое означает богиню домашнего очага. Но выделенная частица ни — отрицательная. Хоть этот персонаж и позиционирует себя как «Мать всех матерей», для Ильи создать и оберегать его очаг ей не суждено. Лена, кроме того, своего рода Иуда (тут вспоминается сериал «Невеста Иуды»): она выдала ценную информацию об Илье людям, вражески настроенным к нему, и это привело к расправе над ним. Эклектичность образа позволяет различным персоналиям из Нового Завета объединяться в одном или нескольких людях.

 

Маша

 

Есть и ещё один персонаж, который отсылает к другой Марии из Библии — Магдалене. К слову, в Магдалене есть «Лена», что также подчёркивает связь двух женщин, состоящих в тех или иных отношениях с Ильёй. Маша — молодая проститутка из детдома, которую отец в детстве несколько лет держал в клетке. Символически в клетке она оказывается и потом, когда попадает в проституцию: она не может уйти, потому что иначе придётся вернуться в детский дом, а там ей тоже плохо. И клетка становится для неё всё меньше благодаря её жизненным решениям — самых маленьких размеров она достигает, когда девушка решает привести Илью к себе домой, точно зная, что его засчитают за клиента и она останется должна за это денег. Но самая большая проблема — это не жизненные обстоятельства, потому что гораздо теснее клетка в её голове. Это чувство вины из-за потери невинности — именно поэтому она так тянется к персонажу Ильи, ведь если он Иисус, то способен не только на чудо, но и на искупление чужих грехов, он способен сделать её снова невинной: почему бы не быть такому деянию в одном ряду с воскрешением Лазаря?  

Для Ильи она играет роль значимого сюжетного поворота в повторяющейся истории Христа: он теряет связь с прошлой жизнью, когда обрывает связи с Машей, а она блудница, которую он чудом обращает к религии. И несмотря на его попытки отказаться от общения, он не выдерживает и снова пишет ей, и снова встречается, в итоге её вера в него помогает ему поверить в себя. Ещё и поэтому они с Леной антагонисты, потому что преследуют разные цели: возлюбленная Ильи хочет столкнуть его с пути мессии, а уверовавшая изо всех сил туда подталкивает. Это немного напоминает разлад в семье из-за конфликта свекрови и невестки, каждая из которых считает, что лучше знает, как нужно жить объекту их спора. Интересно, что мнение Ильи ни та, ни другая в рассчёт не ставят: обе уверены, что просто знают, как для него будет лучше и какой путь стоит избрать — не оставляя выбора.

 

Мир предметов в романе

 

Свой выбор Илья делает подсознательно, ещё когда живёт с Леной, бунтуя во сне: он прячет вилки под тумбочку, которую сожительница всё хочет куда-нибудь передвинуть, чтобы было как по феншую, но постоянно это откладывает, словно чувствуя, что она — чеховское ружьё, которое выстрелит именно в Лену. В христианстве не любят вилки, называют их хвостами дьявола. Есть даже версия, что вилка напрямую вонзается в тело Христа и терзает его, поэтому Илья в состоянии изменённого сознания ворует и прячет их. И это тревожит Лену, потому что она против христианства и пути Христа вообще. Мадонна была иудейкой, а не христианкой, у неё просто забрали сына, и в этой жизни она пытается его спасти, как может. Подкупает всеми правдами и неправдами, варит в кастрюлях компот, который Илья потом с большим удовольствием зачерпывает черпаком — круглым, как Колобок, и богоугодным, в отличие от вилки.

Другой предмет, наделавший много проблем, но уже с Машей, — её очки. На самом деле, символически сама встреча с Ильёй снимает с Маши другие очки — меняет её оптику. Открывает глаза на то, что значит для неё потеря невинности, и обращает на путь веры, а также — следования за Ильёй. Даже когда очки к ней возвращаются, они уже не помогают — развидеть увиденное не получается. 

После этого в дело вступает ещё одна вещь — Стечкин Маги, пистолет, которым тот постоянно хочет воспользоваться, а Илья убеждает его и Акрама избегать насилия. И избежать действительно удаётся, правда, во многом скорее благодаря стечению обстоятельств, то есть не Ильёй явленному чуду, а просто чуду. Но чудо он сотворит немного позже, в одной из тех сцен, где и правда будут и Мага, и его Стечкин — что станет точкой невозврата для вернувшегося в привычную колею Колобка.

После этого под самый конец в первый раз упоминаются и саксафон, и Гавриил, давшие название всему тексту. Но дело в том, что роман и есть мелодия, возвещающая о начале конца света — в мире Ильи, ведь этот текст тоже в каком-то смысле написал он как нарратор, от лица которого мы всё узнаём.  

 

Судьба

 

Получается, его путь был предрешён с самого начала, только не очевиден самому герою. Вселенная общается с ним надписями в подъезде, на одном этаже написано: «Останови меня», а на другом — «Отпусти меня», и это принципиально разные вещи, но то, в каком порядке их делать, определяет суть истории, переворачивает её суть на 180 градусов — либо в конце отпустили и разошлись, либо остановили и оставили подле себя. Язык Вселенной и Бога Илье неочевиден, и поэтому в нём тяжело разобраться.

Если считывать отношение мира к Илье, то он кажется враждебным и постоянно давит на него: «улицы навалились на нас, словно стараясь прижать и приплющить к земле», «мне казалось, как будто что-то серое, вязкое и тяжёлое навалилось на нас».

При этом все в романе кажутся одинокими и замкнутыми, несмотря на то что контактируют друг с другом, — это выражается в герметичных образах. Из-за того что мир враждебный, люди живут в капсулах и выходят из них иногда наружу, чтобы вернуться. Люди — только серое вещество в контейнерах, отгороженных друг от друга (люди с «разделёнными башками»), мозг на самом деле одинок и слеп. Раньше Колобок был заперт в стенах комнаты, а затем пустился в путешествие, выбрался из замкнутого пространства, прошёл путь героя. Однако путь Колобка всегда заканчивается смертью, вернувшись в герметичное пространство (в лису), как и Иисус (в склеп). Не зря у главного героя со временем возникает желание слиться с землёй — стремление к максимальной герметичности и одиночеству. Возможно, именно поэтому свою квартиру Илья называет «кубической ловушкой для Колобка», в которой тот остановился, в отличие от своих прошлых перерождений, всё время бежавших куда-то. А герою, который остановился, не нужен его дар, и он его лишается.

 

Вода

 

Значение кошмаров и враждебности мира отчасти раскрывается через воду в тексте. Он начинается и заканчивается каплями, которые покрывают машину. Есть в этом какой-то околосексуальный контекст: крыша машины сравнивается со спиной, поэтому капли недавно закончившегося дождя звучат немного как аллюзия. Вода — в начале и в конце, потому что композиция кольцевая: до первой главы первой части даётся небольшой кусок финальных событий из момента, откуда ведётся рассказ, а затем всё остальное преподносится как воспоминания, о которых рефлексируют. 

Также падение капли — это падение невинности. Отсчёт времени, неизбежного и характеризуемого каждосекундной потерей остатков невинности, которая осталась в человеке. Столько капель в тексте — если каждый момент про потерю невинности, получается, что невинность — валюта, и её теряешь постоянно, но не полностью, а частями.

Капли дождя красной нитью идут через весь текст, то мелкие, то крупные. И только раз написано о том, что дождь заканчивается: после передачи, на которой главный герой снова принимает сущность Христа. В таком случае можно говорить о том, что психолог «капал ему на мозги», переполняя каплями его «чашу терпения», убеждая избежать той чаши, про которую Иисус просил: «Пусть минует меня». Спастись в его случае — просто, в этот раз чаша как будто действительно может миновать, если самому за неё не хвататься. Но оказывается, что простота, которая так нравится Илье, развращает его. Простое разрешение ситуаций, травмировавших Христа, губительно для его сущности, она не вяжется с судьбой Иисуса. Нельзя сделать что-то большое просто. В тексте говорится, что тоска Иисуса держит его на земле, с людьми, не пускает наверх. А тоска — это сложно. Простота не для него. 

Илью мучают кошмары, где на него давит яркое белое небо, которое хочет поглотить его. Затем оно рассыпается, и Илья испытывает облегечение, но часть неба превращается в верёвку, которая оплетает его и тянет за собой. Первая трактовка, которая приходит на ум, — что это сон о том, как перерождённый Иисус пытается избежать своего предназначения, а оно его не отпускает. Однако под конец, когда он уже сам специально не возвращается в НЛО, чтобы спасти (поймать) как можно больше человеков, становится очевидно: тоска тоже может быть той серебряной верёвкой. И небо — тоже перевёртыш, и тогда оно во сне означает землю, которая держит его, не позволяет покинуть людей. 

Из-за этого Илья — Джим Моррисон — Иисус — это Колобок. Он замкнут в своей тяге к кругу и всему круглому, он застрял в круге перерождений между желаниями и сущностью. Он хочет, чтобы чаша сия его миновала, и в Царство Небесное тоже уже хотят его забрать и зовут через НЛО. Возможно, он с самого начала мог уйти, но его не пускает серебряная нить, не дающая вырваться из круга, а только лишь гоняющая по нему, как радиус. В каком-то смысле это выглядит как злой рок, и получается, что Иисус проклят своей любовью к людям. И действительно, Дьявол тогда — его союзник и спаситель Спасителя, а главный антагонист — Бог. Вот вам и ещё одна Бибилия Сатаны. 

Хорошо ли это, плохо ли? Да какая разница.