Рассказы

В отпуске

 

«Ребзя, срочная просьба. Порекомендуйте мой канал знакомым и друзьям, плиз. До 1 июля! Потом всё сгорит». 

Кира пробежалась глазами по строкам и запостила в «Телеграм». Так её отпуск был уничтожен в первый же день. И как теперь говорить про это мужу?

Мягкая, может, даже чуточку рыхлая в свои двадцать шесть, Кира походила на одну из женщин с полотен Рубенса. Только временем её была не эпоха Возрождения, а скорее эпоха Продвижения. Ведь именно благодаря тому, что она заявляла о себе и проявлялась, ей удалось всего за пару лет взобраться по диджитал-пищевой цепочке на место тимлида дизайн-команды в «АгроПромтехБанке», пятое место в ТОП-10 российских банков. И это нисколько не везение, не какие-то редкие навыки, а каторжный всегда онлайн-труд (совсем не то, что думают про айти те, кто не сумел туда войти).

Да, Кира хорошо работала. Но хотела и отдыхать так же. С Лёшей, программистом из того же банка и мужем, они в этот раз купили путёвки в пятизвёздочный турецкий отель — отмокнуть по полной. 

Через четыре с лишним часа Кира уже сидела в фойе с чашкой кофе, который ей принёс ну точно актёр из сериала «Чёрная любовь» (она не смотрела, но видела кадры в соцсетях). Короткая блондинистая стрижка Киры ещё не успела растрепаться после рабочей укладки и даже в отпуске походила на шлем. Затылок и виски выбриты. Волосы — мех скандинавской норки. Этим шлемом Кира в начале года пробивала один карьерный потолок за другим. Всё для того чтобы теперь сидеть вот так, наполняясь женской расслабленной энергией.

На огромном мраморном столе в центре фойе — огромная ваза, будто бы античная. В ней — красные цветы, глянцевитые с жёлтыми пестиками, интернет говорит, что это какой-то «Антуриум». Кира пила кофе и ощущала, как через стеклянные стены отеля мягко ложились на неё солнечные лучи и смывали, словно присохшую корками грязь, её чернейшую усталость.

Теперь она — в классном отеле в турецкой Анталье, она могла наконец выдохнуть и отдохнуть. Могла. Но оказалась на канале известного дизайнера и блогера Артемия Воробьёва и увидела анонс конкурса.

«Большие каналы растут в геометрической прогрессии, пока маленькие загибаются в их тени. Давайте менять это вместе. Если вы ведёте канал про продуктовый дизайн и у вас уже есть 1k+ подписчиков, участвуйте в моём конкурсе. Привлекайте ещё больше подписчиков и выигрывайте призы!

До 1 июля заполните форму (не забудьте прикрепить ссылку на свой канал). Трём победителям подарим годовую подписку на дизайн-библиотеку от культовой школы GANGA. Вошедшим в десятку — мерч с моим восхитительным профилем. Остальные получат упоминания каналов в моём канале, что тоже неплохо».

Кира не могла не принять этот вызов. Он точно был сделан для неё. У неё ведь есть канал про продуктовый дизайн. Правда, в нём четыреста пятьдесят один человек, а нужно — хотя бы тысячу. Придумать, где донабрать. И донабрать. Быстро.

Лёше такие планы не понравятся. Ругаться он не будет. Конечно, нет. Это же Лёша. Но обязательно взглянет на неё с разочарованной полуулыбкой, склонив голову набок, и спросит так, словно с больной говорит: «Зачем, Кир? Мы отдыхать приехали». И это куда противнее ссоры.

Кира трясла ногой и поглядывала на Лёшу. Он что-то смотрел в телефоне, закинув одну ногу, тяжёлую, как ствол дерева, на другую, и придерживал её рукой, так как верхняя нога норовила соскочить из-за того, что давил живот. Как сказать-то? И нужно ли? Была бы не замужем, как большинство коллег, не пришлось бы отчитываться. Никому ничего не объяснять. И почему, вообще, она должна стыдиться карьерных планов?

— Кир, мы тут всего на неделю, — произнёс он после того, как Кира с притворным безразличием всё-таки рассказала ему про конкурс.

— Я сама знаю, как мне лучше. Хватит на меня давить.

Кира отвернулась от Лёши и принялась натужно изучать людей, блуждающих по фойе под переливы инструментальной музыки.

— Да хочу я... — выпалил Лёша и прибавил уже тише, себе под нос: — Просто думал, устроим диджитал-детокс. Может, наладим … хм… отношения… Мы же обсуждали. — Последние слова Лёша произнёс сбивчиво, стесняясь.

— Я тебе про моё развитие, вообще-то, говорю, про мой путь, — сказала она возмущённо и, закинув ногу на ногу, сложив на груди руки, ещё сильнее впилась взглядом в ни в чём не повинных отдыхающих. — Если хочешь налаживать то, о чём мы говорили, то начни с себя.

Сказала и брезгливо покосилась на Лёшин «спасательный круг» под футболкой. Пару минут они молчали — всё по делу, потому и сказать нечего, — но потом Лёша всё-таки заговорил:

— Молчание не выход. Кир, ну, скажи, зачем тебе этот конкурс? Зачем тебе снова что-то кому-то доказывать? Ты уже и так тимлид, у тебя команда своя, компания классная. Зачем?

— Ты просто завидуешь, — буркнула Кира.

— Сама знаешь, что это не так, — усмехнулся Лёша и посмотрел на неё как на ребёнка (знает, как выбесить!). — Я просто не понимаю: не хотела ты этот канал вести, бросила его, потому что замоталась и выхлопа ноль. А теперь зачем-то решила для конкурса развивать, там ведь последний пост аж в январе был.

— Так ты мне помогать будешь или читать нотации?

— Если тебе это правда надо, я помогу. Но ты сама жаловалась, что устала от работы…

— Это не работа, это другое, Лёш. Надо лишь последний рывок сделать, потом легче будет.

Лёша обречённо кивнул. Киру аж передёрнуло от его вида: выставляет её фанатичкой. Не понимает, потому что другой он (тюфяк, что уж там), да и в программировании всё иначе: не надо бить лапками, чтобы оставаться на плаву. Лёшу находят и без резюме, и без «Телеграм»-канала. Другое дело — она. Где окажется она, если не будет проявляться, если не будет у всех на слуху?

В начале года, когда её назначили руководителем, она и вправду перестала тянуть. Работа с десяти до десяти, а ещё был подкаст, куда она звала дизайнеров на интервью, преподавание в онлайн-школе и занятия английским. Каждый пункт был подчинён цели, нечего выбросить. Но мигрени всё же задавили, пришлось пожертвовать «Телеграм»-каналом. Полегчало сразу, и тут возник Лёша. Со своими неловкими разговорами про интимную жизнь. Секс в последнее время вызывал у Киры лишь раздражение и душевную боль. Всё было не так, не вовремя, не к месту.

Не к месту было и теперь. Ведь Кире нужно было приводить «Телеграм»-канал в товарный вид. Каждый день после завтрака Лёша и Кира шли в номер. Лёша переодевался и отправлялся к бассейну и к бару. Кира плюхалась на кровать, стаскивала с прикроватной тумбы ноутбук и начинала наполнять неживой канал живым контентом. 

Работала подобно мотору спортивного автомобиля. Одна как целое контент-агентство. Находила в интернете статьи и с помощью чата «ДжиПиТи» переиначивала их в посты, записывала кружочки с полезными мыслями про грамотную работу с заказчиками, тайм-менеджмент дизайнера, выгорание и всякие дизайнерские инструменты. Даже меняла футболки, чтобы вносить разнообразие в картинку. 

Количество подписчиков росло, но медленно. Чтобы спасти ситуацию, Кира сходила в личку к паре знакомых, попросила о взаимопиаре, но и это почему-то не дало нужного эффекта: пришло около десятка человек. В канале их стало пятьсот пятьдесят восемь. До окончания приёма заявок оставалась пара дней, а Кира уже была выжата как лимон.

После недели в таком режиме лоб начал потрескивать, а тремор рук сбивал с нужных кнопок. Кира решила передохнуть и заодно провести время с Лёшей.

Бросив полотенце на лежак, она с тоской оглядела зону вокруг бассейна. Играла задорная иностранная музыка. По лежакам растеклись желейные дамы, убрали с шей завязки от купальника для красивого загара, пластиковые стаканчики с пивом и колой спрятали под лежаки. В аквамаринового цвета бассейне плескались их дети в пёстрых кругах, прыгали с бортиков, зажимая нос, рядом кружили, нет, не кружили, а стояли, как бегемоты, их краснолицые мужики. Кира с Лёшей переглянулись. Лёша усмехнулся, Кира закатила глаза. От такой бессмысленной жизни она и бежала в работу.

— Не видно, блин, ничего! — сказала Кира, вглядываясь в экран телефона.

— А что смотришь? — Лёша с ленцой повернулся к Кире.

Кира кусала нижнюю губу, стучала холодными, несмотря на жару, пальцами ног по лежаку.

— Надо ещё четыреста, — Кира подняла глаза на детей в бассейне, смотрела на них и ничего не видела, водила пальцем по сухим губам. Если попадались шероховатости, поддевала ногтем и срывала.

— Я позвал всех, кого мог, Кир. У своих попросил подписаться, но прогерам, конечно, такое не сильно интересно.

Кира выругалась. Желейные дамы замолкли и презрительно покосились на неё, потом захихикали.

— Да подожди ты. Придумаем что-нибудь, — успокаивал Лёша.

— Может, рекламой добить?

— Десятка на кредитке, всё за отель отдал.

— У «Дизайниума» можно рекламу взять. День в день за пять тысяч. И в «Буднях дизайнерки» забронировать на остаток, — оживилась Кира, но в душе разлилось какое-то гадкое чувство, словно она выносит из дома телевизор, чтобы купить дозу.

Кира уже не помнила, зачем именно она ввязалась в эту гонку, но гнала странные мысли прочь. А мыслила она уже и вправду сбивчиво, поэтому всё больше заглядывала в глаза Лёше. Пусть он решит, брать ли рекламу, пусть остановит, скажет, что можно не карабкаться в эту гору, ну зачем она, очередная, ведь ничего там нет, лазили, знаем, разрешаю, мол, наслаждаться солнцем, водой, фильмами, вон сколько их в «Отложенном» у нас лежит.

Но Лёша молчал. Как степной зверёк в полдень, он чувствовал, что противиться Кириным идеям небезопасно, иначе предложил бы не тратить деньги на непонятную рекламу, ведь они только начали гасить долг на кредитке. До этого не удавалось: деньги сами собой исчезали. Одно время он был уверен, что это банк мухлюет. Переведёт с зарплаты двадцатку, и Кира столько же, а потом — какой-нибудь онлайн-курс, рассылка, чей-нибудь день рождения или новая модель чего-нибудь вышла, и всё.

«Замкнутый круг какой-то», — выругался он про себя и, набрав воздуха в лёгкие, собрался сказать Кире, что думает про это. Но не смог.

— Я не против, — произнёс сдавленно.

Оставались сутки до окончания приёма заявок. За день до отъезда Кира проснулась аж в седьмом часу. Хотелось доспать, но руки уже бесяче подрагивали, не давая опять заснуть, а потом и вовсе защемило в груди, казалось, сейчас прорвёт своим стуком дыру в солнечном сплетении и выскочит на простыню, запачкает всё кровью. Кира перевернулась к тумбочке, где лежал телефон. Рука потянулась туда сама, посмотреть на намоленную цифру. Семьсот сорок три.

С двух реклам — всего сто миньонов. Ну охренеть. Жар прилил к лицу, живот скрутило и захотелось стошнить. Кира пошла в туалет, но не получилось. Притулилась к унитазу, а в комнате заворочался Лёша: пора было идти на завтрак.

Лёша нашёл её возле унитаза. Кира не плакала, и лицо её не казалось грустным — оно было никаким.

— Не получилось, кажется, — сказала она тихо. — Потратила деньги. А всё зря. Прости.

— Ничего не зря. Тебе же это было важно, это для твоего развития же, — Лёша протянул ей руку, Кира поднялась, опираясь на него. — Всё получится. Не сейчас, так потом.

От Лёшиного оптимизма Кире стало не по себе. Она ведь уже решила, сидя на холодном полу туалета, бросить этот чёртов «Телеграм»-канал и забить на конкурс. Поняла, что за весь отпуск она лишь дважды почувствовала себя счастливой: когда сидела перед чашкой кофе в фойе в первый день и сейчас, когда опиралась на Лёшины руки. Они постояли, молча обнявшись, и потом, умиротворённые, пошли на завтрак. 

На следующее утро, когда мулла неспешно затянул витиеватые молитвы в ближайшей к отелю мечети, Кира и Лёша уже направлялись к главному зданию под ровный стук колёсиков чемоданов. Холодно в пятом часу утра, а в голове — тошнота. Кира поёжилась, сложили руки на груди. Лёша потёр ей предплечье:

— Замёрзла?

— А что, не видно?

— Чего ты так?

Лёша занервничал, а Кира подумала, что поделом ему. Если бы не он, всё было бы по-другому. Не перед кем было бы стыдиться своей неудачи, никто бы не узнал. А Лёша теперь припоминать будет. Будет же.

Она с горьким чувством наблюдала, как за горизонтом начинался день. Через час, представила она, на кукольных отельных дорожках появятся спортивные пенсионеры-европейцы. Заиграет музыка, медитативная, растворяющая тело в воздухе, которого не чувствуешь кожей, с которым будто бы сливаешься. Запахнет морем. Затанцуют румбу кроны пальм, жаль, она не успела насладиться их свободными движениями.

В этот момент Кире захотелось поседеть, ослабеть, постареть. Жизнь европейских пенсионеров показалась ей пределом мечтаний.

В ворота отеля въехал автобус, и сонная толпа потекла вулканической лавой к нему. Со свистящим звуком открылась дверь, и Кира, собравшись, начала проталкиваться. В автобус она заскочила первая и заняла места позади водителя. Лучшие, с самым широким обзором. Хоть в этом она победила.

 

Просветлился

 

В седьмом часу Виктор выскочил из офиса банка. Днём у него закололо в животе, а к вечеру добавилась тошнота. Психосоматика, решил Виктор. Сказалось ожидание аудиенции у Валентины Георгиевны по вопросу его повышения (жена говорила, такое бывает). Лапша в подгулявшем терияки, которую он преступно употребил на обед вместо домашнего контейнера, ему на ум как-то не приходила.

— Вы на метро, Виктор? — услышал он за спиной знакомый трескучий голос и содрогнулся.

— Да. И вы? — ответил он Валентине Георгиевне нарочито радостным тоном.

— И я, — ответила начальница, улыбаясь (от её улыбки к коликам в животе добавились кручения, словно кто-то выжимал лишнюю воду из желудка Виктора). — Пойдёмте вместе. Заодно обсудим ваше повышение, раз не успели сегодня. Приём в администрации, сами понимаете.

Внутри Виктора минорно забренчали струны, проступил лёгкий пот у кромки волос.

— Вам куда? В Химки же? — спросила Валентина Георгиевна, Виктор кивнул четыре раза. — Как вам в Химках-то живётся, Виктор?

Валентина Георгиевна пыталась выглядеть открытой и дружелюбной, но Виктору она казалась коварной и подозревающей.

— Хорошо живётся, Валентина Георгиевна. Знаете ли… Квартиру свою купили, трёхкомнатную. Садики, школы — всё в шаговой доступности, — доложил Виктор.

— Ну да, ну да, это замечательно. И природа же. Какая-никакая, — отвечала Валентина Георгиевна, бегло просматривая что-то в телефоне.

— Это да, и природа, — живо откликнулся Виктор. — Там лесопарк у дома. По вечерам с женой гуляем… Вот.

Упомянув жену, Виктор запнулся, вспомнил её наставления, что «Валентина завидует их семейному счастью, вот и жизни не даёт, поменьше болтай там». «Вот дурень, — выругался про себя Виктор. — Сам себя в петлю толкаю».

— Красота! Даже завидую вам, — Валентина посмотрела куда-то поверх парковки, раскинутой перед коробкой с блёклыми окнами офисов. Там, где-то вдали, заходило солнце цвета топлёного масла. — Красиво, — повторила она с придыханием, и они зашли в крутящиеся двери метро.

— Но ездить вам далеко, так ведь? — снова заговорила она, но уже строго.

Виктор шёл за ней следом, нависая над её плечом сзади, как фонарь над лавкой.

— Ну далеко, а что ж поделать. Это Москва.

— И правда, Москва. Вы, наверное, поэтому всегда так рано с работы и уходите?

Всю беседу живот не сильно донимал Виктора, словно прислушивался к разговору, а тут решил выразиться, да сразу каким-то глубоким и протяжным стоном. Виктор почти окаменел, теперь только ноги несли его в поезд, как гордые ваятели на установку свой памятник. Рядом, не торопясь, грудью вперёд, шла начальница.

— Нет, вы не подумайте, что я критикую. Просто у нас сейчас всё подразделение работает в цейтноте. Понимаете, да? Мы всегда так, конечно, но сейчас только так и надо. Щукин хотел урезать финансирование, наша задача — себя показать. Знаете же, да? — говорила она, придирчиво разглядывая пассажиров.

— Знаю, Валентина Горго… — в животе кольнуло, и Виктор запнулся, нервно потёр и без того красную, словно в аллергических пятнах, щёку и, наконец, исправился (вовремя, так как начальница уже начала свой удивлённо-возмущённый разворот в его сторону). — ...Георгиевна. Простите. Работаем, планы делаем. В прошлом месяце проводили опрос среди…

Пока говорил, в голове чесались мысли: «Может, раньше сойти? Нет, подумает ещё, что хочу отделаться. Ничего-ничего, где наша не пропадала. Что я, до дома не дотерплю?»

— Да-да, это я вижу. У нас есть и другие менеджеры, которые так же, как и вы, претендуют на рукпода. И, к слову, более мотивированы. Развейте мои сомнения, Виктор. Как я должна отнестись к вашей заявке?

— Да это не моя заявка. Это Андрей Давыдов меня выдвинул… — залепетал Виктор, придерживая живот — тот уже готовился взорваться. К счастью, можно было не объясняться дальше: гул стучащих колёс выступил тайм-аутом для допроса. Виктор отвернулся и постарался с достоинством пережить очередной желудочный спазм.

В вагоне было так тесно, что Виктор и Валентина Георгиевна то и дело касались друг друга внешней стороной рук, и сумка начальницы побивала Виктора по животу, который к тому моменту превратился в бурлящий ведьмин котёл. «Мало мне этой Валентины Горгоновны, так ещё и китайцы отравили», — проклинал Виктор поваров съеденной лапши и предвидел неловкие оправдания перед женой за обеденную самодеятельность.

— Так вот, Виктор, вы не подумайте, — не унималась Валентина Георгиевна. От движения поезда она крутилась вокруг поручня, как стриптизёрша на шесте.

— Нет, всё нормально. Я понимаю, вы руководитель, вы… — сказал Виктор, стараясь закончить разговор. Что-то первобытно-дикое рвалось из уже скрученного в узел кишечника, стремилось проявиться во всём своём естестве и больше ничего не бояться.

Виктор понял, что это всё. Он безвозвратно утрачивал контроль над организмом. Из него зафонтанировали звуки и запахи, лихо, со всей мощью зрелого мужского тела, вступившего в схватку с перезрелой китайской стряпнёй. Вжав голову в плечи, он стал озираться и поймал любопытный взгляд какого-то студента. Парень сразу же уткнулся в телефон, но от Виктора отодвинулся. Виктор бросился смотреть в другую сторону, а там уже морщила нос бабулька с проплешинами в баклажанового цвета шевелюре.

— Виктор, всё хорошо? Вы меня поймите, я объективно рассуждаю, не хочу вас обидеть. Я лишь, как ваш руководитель, вижу некоторые недочёты…

— Да-да, я всё понимаю, — пролепетал Виктор, пытаясь выйти из облака своей же вони и становясь с каждой секундой всё более маленьким, потным, жалким.

— В этих вагонах запах, конечно, — точно прочитав его мысли, сказала Валентина Георгиевна. — Ну да, что удивительного, тут по ночам вообще бомжи спят.

«Скоро и мне быть безработным бомжом», — с ужасом осознал Виктор. Он погружался на дно, послушный силе гравитации, пока наконец не нащупал ногами твёрдое основание. Он вспомнил жену, которая просила ну хотя бы на двадцатипятилетие брака подарить шубу, настоящую, а не из искусственного леопарда. Виктор засуетился, натужился и оттолкнулся от дна со всей силы.

— Я всё-таки хочу свою кандидатуру, Валентина Георгиевна, защитить!

— Ах, ну, давайте!

Вагон дёрнулся. Валентина Георгиевна провернулась на своём шесте и двинулась на Виктора, как лавина на обречённого скалолаза. Такая пугающая близость её сжатых сухих губ ускорила процессы в организме Виктора, столкнула какие-то атмосферные потоки внутри кишечника и повысило давление до максимума. «Господи, сейчас и до неё дойдёт». Виктор закрыл глаза. В трусы-семейники со скоростью торпеды опустилась горячая, склизкая, точно илистая, масса. Долго не задерживаясь в трусах, она потекла по ногам тягучими кисельными ручьями.

— Что с вами, Виктор? Вам плохо? — начальница пыталась разглядеть в лице Виктора симптомы какой-нибудь болезни. Инфаркт? Инсульт? Диабетическая кома? И с облегчением вздохнула, когда Виктор открыл глаза. — Вам, верно, от этой вони стало плохо. Тут ужасно смердит, мне самой нехорошо.

Виктор ничего не ответил, но то молчание было не онемением от страха, а просветлением. По вагону побежал шепоток, что, мол, кто-то наступил в говно, проверьте ботинки, потом начались полноценные рассуждения и споры, откуда тянет. И пока Валентина Георгиевна обсуждала с какой-то женщиной, зажимающей подмышками пятна пота на белой рубашке, что ездят тут всякие по ночам и никто не следит, а приличным людям никак, кроме как на машинах и по пробкам, не добраться до дома, Виктор молча перерождался, отпустив (пусть и против своей воли) то, что ему так мешало, тянуло его книзу, заставляло стесняться себя и жить чужой жизнью.

Они вышли на станции «Динамо». Валентина Георгиевна энергично, наклонясь вперёд, зашагала в сторону парковки, где оставила утром свой новенький «Хендай Туксон». Виктор, точно жертва разбойного нападения, шёл, едва переставляя ноги. Запах, казалось ему, растянулся на всю улицу, и вот уже прохожие смотрели на него с интересом.

Отойдя метров на десять, Валентина Георгиевна, раздираемая мыслями о неоднозначной беседе, всё-таки оглянулась и, сощурившись на Виктора, увидела странные тёмные полосы на его бежевых брюках. Оглянулся и Виктор. Заметив ошарашенный взгляд начальницы, он насупил брови. Затем встряхнулся, точно сбросил с себя что-то, и направился к такси. Решительно, дерзко, злобно.

«И какая она мне, на хрен, Валентина Георгиевна?! Она младше меня на десять лет!» Виктор назвал домашний адрес водителю и поудобнее устроился на сидении.