Олимпиада и Мастер

 

Всё будет правильно, на этом построен мир.

М. Булгаков

 

Сорокатрёхлетняя Олимпиада Афанасьевна Безчастная проспала на работу. В эту майскую ночь, совпавшую с полнолунием, соседский кот на крыше неутомимо звал подругу. Олимпиаде удалось уснуть только под утро.

Приснился ей странный сон: гуляет она по Летнему саду, в руках — букетик жёлтых весенних цветов, присаживается на скамейку и прикрывает глаза, наслаждаясь удивительно ранней питерской весной. Свежий ветерок с Балтики обдувает ей щёки. Птицы звонко щебечут. Как вдруг кто-то трогает её за рукав пальто. От неожиданности она роняет сумочку и цветы. Вежливый, хорошо одетый молодой человек в клетчатом пиджаке, с разноцветными глазами подаёт и то, и другое, заглядывает ей в лицо  и  вкрадчиво шепчет:

— Королева, часы пробили полночь, вас ждут... Там вы сможете узнать о нём...

— Кто вы? О ком я смогу узнать? Что вам от меня нужно?

Она лезет в сумочку за телефоном, не может найти, нервничает:  

— Где мой телефон? Это вы украли мой телефон? Ах вы негодяй!

— Да не брал я ваш телефон! Зачем он мне? Меня послали пригласить вас... — молодой человек осекается и вперяет свой взор в сумочку Олимпиады. Оттуда на него смотрит...

— Иешуа? Откуда у вас его портрет?

Олимпиада замечает его изменившееся лицо и достаёт небольшую иконку.

— Нет, что вы! Это же Иисус Христос.

— Зачем?

— Для защиты от тёмных сил...

Молодой человек молча встаёт со скамейки, учтиво раскланивается и спешно уходит по аллее Летнего Сада прочь, оставляя Олимпиаду в полнейшем недоумении. И тут из сумки раздаётся телефонная трель...

 

***

 

— Алё, — прохрипела в трубку Олимпиада спросонья. Телефон звонил, не умолкая, и до женщины дошло, что это будильник.

Олимпиада Афанасьевна соскочила с постели и заметалась по квартире, забежала на кухню, запустила кофемашину и понеслась в ванную комнату, умылась, похлопала ладонями лицо, чтобы окончательно проснуться. На ходу снимая пижаму, натянула нижнее бельё, колготки, чёрные джинсы, белую рубашку (похвалив себя, что приготовила всё с вечера), любимый зелёный оверсайз пуловер. Ах, да, крестик не забыть и кольцо с аметистом в форме сердца... Застёгивая цепочку, Олимпиада остановилась около зеркала в коридоре, подкрасила ресницы и попыталась расчесать непослушную копну рыжих волос. Укладывать было некогда, и она затянула их резинкой. Как вдруг отчётливо увидела в зеркале крупного чёрного кота. Тот прошёл по балконным перилам, повернул к Олимпиаде голову, выразительно подмигнул и, громко мяукнув, исчез. Олимпиада Афанасьевна нервно оглянулась на балкон — никого нет. Разбираться, куда делся кот, было некогда.

Чашка кофе, чёрные мартенсы, клетчатое пальто, зелёный шарф, троллейбус.

Восемь остановок от Андреевского собора на Большом проспекте Васильевского острова до пересечения Невского проспекта и канала Грибоедова.

Она подошла к дверям книжного магазина, расположенного в легендарном доме Зингера, и привычным движением сняла охрану. Успела. Можно выдохнуть, пройти в подсобку и посидеть полчаса в тишине. Скоро тяжёлая дверь магазина непрерывно начнёт открываться, впуская одного за одним продавцов-консультантов, за ними потянутся посетители, и просторные залы наполнятся людьми. 

Сегодня Олимпиада Афанасьевна на смене. Она уже около десяти лет работала в этом огромном книжном администратором и любила бесконечные разговоры с посетителями, консультации, общение с продавцами и много чего ещё. Всё, что входило в её обязанности. Но особенно — утренние драгоценные полчаса с книгами наедине.

Накануне в магазин поступило новое коллекционное издание «Мастера и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова. Книга стоила четверть зарплаты, и Олимпиада Афанасьевна понимала, что такие расходы пробьют брешь в её бюджете. Но посмотреть-то не возбраняется. Она принесла экземпляр с витрины в подсобку, сделала себе кофе и принялась разглядывать удивительные иллюстрации. Интересно, кто их автор? «Художник Марк Клетчатый», — прочла Олимпиада Афанасьевна на титульном листе. Был у неё один знакомый Марк, художник, но фамилия не совпадала.

Память зацепилась за это имя, и Олимпиада Афанасьевна провалилась в воспоминания студенческой юности. Когда она была не Олимпиадой Афанасьевной, а Липой. Липочка. Так называл её Марик...

 

Марик

 

Они оба учились в Мухе. Липа — на искусствоведческом, а Марик — на декоративно-прикладном. Встретились на одном из общих коллоквиумов. Она поймала его пристальный взгляд и вдруг смутилась... Марик носил звучную фамилию — Лавровский, которой совершенно не соответствовал. Нескладный, долговязый, в больших очках с толстыми стёклами — у парня было плохое зрение. Марик  ухаживал смешно, наивно, по-студенчески. Поначалу Липа от него отмахивалась, но со временем, пленённая заботой и вниманием,  ответила на чувства. Их роман стремительно развивался и перерос во взаимную любовь, такую робкую и пылкую одновременно.

Они исходили весь Санкт Петербург вдоль и поперёк, наперебой рассказывая друг другу историю родного города, смеялись, что родились в Ленинграде, а учатся в Санкт-Петербурге — царь Пётр одобрил бы такой поворот. В выходные уезжали в Кронштадт или Комарово и долго гуляли по берегу Финского залива, обнявшись и поминутно целуясь. Потом устраивали пикник на безлюдном пляже. Липа сидела, задумчиво глядя на набегающие волны, грызла печенье, а Марик её рисовал.  То пастелью, то карандашами. Она смеялась над ним, но иногда сердилась:

— Марик, ну какой из тебя художник? Не стать тебе великим портретистом. Ты же прикладник, — язвила Олимпиада, хотя ей и льстило быть его моделью.

Марик отмахивался, продолжая рисовать. И добился своего. Рисунки становились всё более уверенными, похожими на оригинал. Особенно ему удавался цвет волос Липочки — насыщенно-медно-рыжий.

Пока он рисовал, она читала вслух. Их любимой книгой стала булгаковская «Мастер и Маргарита». Особенно та самая девятнадцатая глава, где появляется Маргарита, и, конечно, та, где Мастер рассказывает Ивану Бездомному об их встрече.

«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!» — с выражением читала Липочка... А Марик вторил: «Так поражает молния, так поражает финский нож!»

 

***

 

Олимпиада родилась в семье потомственных ленинградцев. Её бабушка в детстве пережила блокаду, а после войны, выучившись на искусствоведа, получила докторскую степень. Она могла по небольшому фрагменту определить автора, могла с завязанными глазами пройти по залам Эрмитажа и рассказать о каждой картине. Дед был известным архитектором, имевшим множество государственных наград. Родители Олимпиады закончили истфак и занимались научной работой. В семье особо восхищались историей и культурой Древней Греции, поэтому, когда летом 1980 года в семье родилась девочка с ярко-рыжими волосами, аккурат в дни Олимпиады-80, то назвать её Олимпиадой стало единогласным решением семьи.

После четвёртого курса Марик уехал на практику исследовать декоративно-прикладное искусство городов Золотого Кольца. Влюблённые перезванивались каждый день, но увидеться никак не получалось: Марика не отпускали.

В день рождения Липы семья готовилась к приёму гостей. В прихожей звякнул звонок, и именинница побежала открывать. На пороге стоял Марик с картиной, завёрнутой в коричневую хрустящую бумагу, и букетом цветов. Улыбаясь, он протянул подарок. Липочка медленно развернула и замерла. С картины смотрела она сама, но… в образе Маргариты Николаевны с теми самыми жёлтыми цветами и в чёрном пальто. И с ярко-рыжими волосами. Каждый завиток был тщательно выписан. В коридор вышла бабушка. Олимпиада напряглась. Она знала, что бабушка может быть очень жёсткой и способной разгромить в пух и прах даже самого талантливого художника. Бабушка долго смотрела на портрет, на оригинал и, наконец, повернулась к Марику:

— Твоя работа?

Марик скромно кивнул.

— Недурно, недурно, характер этой девочки ты уловил точно. Техники не хватает, но это дело наживное. Ты — Марик, я так понимаю.

Марик учтиво поклонился и поцеловал протянутую руку, вручив бабушке цветы. Бабушка улыбнулась:

— Галантный кавалер у тебя.

Олимпиада, стоя за спиной бабушки, выдохнула и озорно подмигнула парню: «угодил»…

Но это им не помогло.

 

***

 

— Ты не выйдешь за него замуж! На что вы собираетесь жить? На скромную зарплату художника-декоратора? Сейчас эта профессия никому не нужна! Никогда! — Отец был непреклонен, мать его полностью поддержала. И даже бабушкино заступничество не смягчило их решение.

Олимпиада рыдала, но ей пришлось подчиниться. С Мариком они расстались. На прощание он подарил ей старинное кольцо с красивым фиолетовым камнем в форме сердца.

Сразу после окончания академии Олимпиада вышла замуж за молодого дипломата, сына друзей отца, по фамилии Безчастный.

— Ну и что, — утешали её родители, — зато у него есть перспектива.

Молодые поселились у родителей мужа, которые души не чаяли в своём великовозрастном мальчике. Через год у Безчастных родилась дочь. 

Перспектива оказалась безрадостной. Муж никак не мог, или не хотел, устроиться на работу, его каждый раз что-то не устраивало: то начальство, то зарплата, то сама предлагаемая работа. Родители только руками разводили, потакая всем капризам сына. В конце концов Олимпиада забрала дочь и ушла жить к бабушке на Ваську, за хлопотами по воспитанию дочери так и не сменив фамилию. Потом бабушки не стало и они с дочерью остались одни. А потом и дочь подросла, закончила ту же Муху и уехала в Норвегию учиться на дизайнера.

Олимпиада осталась одна... Нет, не одна, конечно. У неё была работа, любимый магазин и... книги.

 

***

 

Стук в дверь подсобки отвлёк Олимпиаду Афанасьевну от воспоминаний. Она встряхнулась, быстро допила остывший кофе, взяла книгу и вышла в зал.

Поставив издание на самое видное место, Олимпиада Афанасьевна прошла по залу, сделала несколько замечаний продавцам, похвалила одного из них за хорошую консультацию, подбодрила новенькую и направилась к центральному стенду, чтобы поменять экспозицию. Закрутился обычный рабочий день.

Примерно за час до закрытия, когда Олимпиада Афанасьевна уже валилась с ног от усталости, входная дверь распахнулась, и в магазин вошёл высокий, хорошо одетый мужчина в чёрной шляпе, дорогом клетчатом пальто и не менее дорогих туфлях. На шее алел шёлковый шарф. Женская часть консультантов с восторгом воззрилась на посетителя. Самая смелая обратилась к нему со словами: 

— Здравствуйте! Я могу вам помочь?

— Здравствуйте! Да, я ищу одну книгу.

Олимпиада Афанасьевна вздрогнула и повернулась на голос. «Марик? — пронеслось у неё в голове. — Он? Или не он?». Этот элегантный представительный мужчина походил на того Марика Лавровского только ростом и... голосом. Голос она бы ни с кем не перепутала. Значит, всё-таки он. Олимпиада Афанасьевна на секунды стушевалась, мысли завихрились в её голове: «Как быть? Сделать вид, что мы незнакомы? Может, он вовсе и не захочет со мной говорить после всего, что произошло много лет назад». 

Мужчина повернулся, увидел  Олимпиаду и... не узнал. А может, сделал вид, что не узнал.

«Ну хорошо, — подумала Олимпиада Афанасьевна и незаметно развернула кольцо с аметистом камнем внутрь. — Я принимаю твою игру».

Поправив выбившуюся рыжую прядь, она улыбнулась, решительно шагнула посетителю навстречу:

— Здравствуйте! Я администратор магазина. Какую книгу вы ищете?

— «Мастер и Маргарита», коллекционное издание. Я знаю, вам должны были привезти партию.

— Конечно! Пойдёмте со мной, я вам её покажу. А вы, собственно, кто? — внезапно для самой себя схамила Олимпиада Афанасьевна и тут же осеклась. — Извините, вы очень похожи на одного моего знакомого.

— Я автор. Кажется, мы незнакомы, — прищурился посетитель.

— В смысле автор? Михаил Афанасьевич? — пошутила Олимпиада.

— Да нет, — рассмеялся мужчина. — Я художник, автор иллюстраций.

— Клетчатый. Оригинальная фамилия.

— Псевдоним. Так где она? Я могу взглянуть? 

— А вы её не видели?

— Если честно, в конечном варианте нет. Работы много, командировки. Не до этого было. Я успел только подписать макеты в печать и пришлось надолго уехать.

— Да, конечно, — взяла себя в руки разволновавшаяся  Олимпиада Афанасьевна. — Пройдите к этому стенду. Мы как раз её выставили. Великолепное издание.

Марик (Олимпиада окончательно поняла, что это он) продолжая делать вид, что не узнаёт давнюю знакомую, перелистал книгу и, удовлетворённо крякнув, спросил Олимпиаду:

— Что же вам понравилось больше всего?

— Ну, конечно же, встреча Мастера и Маргариты.. 

— «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож! Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и что она жила с другим человеком… и я там, тогда… с этой, как её…» — процитировал наизусть художник.

Олимпиада Афанасьевна смутилась и покраснела. Ей показалось, или она услышала насмешку в его голосе.

— Почему вам понравилась именно эта иллюстрация? — допытывался художник.

— Сложно сказать, — задумалась Олимпиада Афанасьевна. — Мне кажется... — она на секунду задумалась.

— Ну, говорите же.

— Мне кажется, что Маргарита на этом рисунке похожа на меня... Точнее, на меня ту, какой я очень хотела быть когда-то, но так и не стала..

— Вполне возможно, — задумчиво пробормотал посетитель. — Что же вам помешало стать такой? А, кстати, «такой» — это какой?

— Свободной, полной надежд, влюблённой, увлечённой... — Олимпиада Афанасьевна на мгновение прикрыла глаза. — Да что там говорить, время моё давно ушло.

— Вы очень хорошо выглядите, ну, может, только немного уставшая.

— Какой вы, однако, проницательный. — Олимпиаде Афанасьевне стало неловко от своей откровенности, и она строго спросила: — Вы пришли просто посмотреть или купить?

— Купить, конечно, и упакуйте, пожалуйста.

— Хорошо. Пройдите к кассе. Я принесу книгу.

Олимпиада Афанасьевна прошла на склад, взяла новый экземпляр и поспешила в зал. Марк уже стоял возле кассы. Олимпиада Афанасьевна сосканировала штрих-код и на дисплее высветилась крупная сумма.

— Коллекционные издания стоят дорого, — как бы извиняясь, произнесла Олимпиада Афанасьевна, — не всем по карману.

— Но они того стоят, — улыбнувшись, произнёс загадочный посетитель, доставая пластиковую карту.

Олимпиада Афанасьевна хотела уже завернуть покупку, но художник остановил её:

— Подождите, я подпишу. И ещё: вложите, пожалуйста, туда эту визитку.

Он взял ручку и размашисто написал что-то на титульном листе. Перелистав книгу, вложил визитку в середину и вернул её Олимпиаде. Та ловко завернула увесистый том в клетчатую бумагу, перевязала алой лентой и, положив подарок в крафтовый пакет, протянула его мужчине.

Тот взял, зачем-то заглянул в него и со словами: «Вообще, это вам!» вернул его Олимпиаде Афанасьевне. Повернулся и, не попрощавшись, быстро вышел из магазина.

 

***

 

Олимпиада Афанасьевна еле дождалась закрытия. Выйдя на Невский с тяжёлым пакетом в руках, она взяла такси.

Поднявшись к себе в квартиру, с удовольствием разулась, прошла в кухню и нетерпеливо развернула подарок Марка.

На титульном листе размашистым почерком было написано: «Любовь стоит того, чтобы ждать. Твой Марик».

Она пролистнула дальше и на девятнадцатой главе обнаружила визитку с номером телефона. На обратной стороне записка: «Если не забыла, приходи завтра в 19:30 на наше место».

На следующий день ровно в 19:30, буквально взлетев по винтовой лестнице, как когда-то в юности, Олимпиада стояла на смотровой площадке колоннады Исаакиевского собора и смотрела, как садится солнце над Васильевским Островом.

— «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город»... — раздалось над ухом и тёплые руки обняли за плечи.

— «Исчезли висячие сады, соединяющие храм со страшной Антониевой башней... Пропал Ершалаим, великий город, как будто не было его на свете...» — откликнулась Олимпиада и прижалась щекой к руке Марика...

— Я сразу тебя узнала. По голосу. Но ты так странно себя повёл, что я решила тебе подыграть. Ты очень изменился. — Её голос предательски дрогнул. — Но, мне кажется, в душе ты тот самый Марик, мой Марик...

— А ты ничуть не изменилась. Такая же красивая. Я приходил уже в твой магазин, наблюдал за тобой. Фамилия меня смутила. Ты... — Марик запнулся. — Ты замужем?

— А, это мужа, да... Бывшего...

— Не идёт она тебе, — мужчина с облегчением выдохнул. — Надеюсь, ты не будешь против её сменить? — Марик лукаво заглянул Липочке в глаза.

— Ты хочешь, чтобы я стала Клетчатой? — захохотала Олимпиада, встряхнув рыжей копной волос.

— Нет, конечно. Я много лет мечтал, что моя любимая женщина будет носить фамилию Лавровская.

— Я подумаю, Мастер, — Липочка повернулась к Марику, обняла и положила голову ему на плечо.

Так они и стояли, тесно прижавшись друг к другу, освещённые ночной подсветкой Исаакиевского собора, пока колоннада не опустела и сотрудники попросили их на выход...

 

***

 

...Чёрный кот снова всю ночь орал на крыше дома, не давая им спать... Но на этот раз рядом с ним сидела симпатичная рыжая кошечка, слушая самую прекрасную на свете песню любви.