Рассказы

Перевод с казахского Орал Арукеновой

 

Окно, в котором нет света

 

«Вкусив свободу полёта, люди будут ходить по земле глядя на небо.

Они прибыли оттуда и хотят вернуться обратно».

Леонардо да Винчи

 

Она любила оставаться в темноте наедине с собой. Потом долго и бессмысленно смотрелась в зеркало, стоящее напротив. Все её будни ограничивались тем, что она ела и смотрелась в зеркало. Всё, что происходило во внешнем мире, не имело для неё значения. Если шёл дождь, она не выходила на улицу. Если шёл снег — сидела, уставившись в окно.

Адена живёт с братом и сестрой в одной из квартир пятиэтажки на окраине города. Брат с сестрой уходят по утрам на работу. Возвращаются домой затемно. Адена, как обычно, кушает, потом смотрится в зеркало.

Сегодня в доме оглушительная тишина. Брат с сестрой на работе. Только они ушли, как она откинула одеяло и посмотрела в зеркало. Не захотела возвращаться в постель, хотя и не выспалась. Усталым, безрадостным взглядом она долго смотрела на свои растрёпанные волосы, на чернеющую около носа маленькую родинку. Она так долго смотрелась в зеркало, что очертания стали меняться. Волосы неожиданно завились в кудри. Глаза вдруг ввалились и стали безжизненными, словно пуговицы, пришитые к мягкой игрушке. В зеркале показался уродливый, костлявый силуэт, лишённый привлекательности, с холодными глазами дохлой кошки. Но она не обращала внимания на изменения. Уставившись в зеркало, она бессмысленно рассматривала незначительные вещи: пыль и пятна, прилипшие к поверхности, отпечатки пальцев на стекле. Затем она вспомнила ложку, которой ела, и разбитый чайник. Сердце, которое размашисто нарисовала на обложке тетради, и человеческие глаза.

Неожиданно отражение превратилась в хмурого темноволосого парня с вытянутым лицом и зачёсанными на висках назад волосами. Не успела она его заметить, как в зеркале появилось очертание старухи, лицо с мелкими морщинками под глазами и над губами. Всё те же безрадостные и холодные глаза.

«Неужели человек умирает лишь в старости?» — подумала она, глядя без сожаления на свой состарившийся облик. Когда её старческое лицо осветилось, словно под лучами фонарика, она возненавидела свои глаза. Потом снова уставилась в тёмное зеркало. Казалось, в глазах вот-вот появится свет. Она подняла руки и прикоснулась к зеркалу. Слишком холодное, как тело мертвеца. В это время послышался звук открывающейся двери. Адена тут же запрыгнула в постель и укрылась с головой. Сестра с братом, едва переступив порог, включили свет.

— Это дождь пошёл или снег?

— Кажется, дождь. С переходом в снег.

— То-то же. У меня насквозь промокли ноги.

После недолгой суеты тишину дома нарушил гул старого холодильника.

 

Старуха

 

Старуха проснулась сегодня рано утром. Кто знает, почему не спится. Возможно, от старости. Она проворочалась всю ночь, сомкнула глаза лишь под утро. Обычно она рано ложится спать. Знает, что начнёт думать о чём-нибудь, если сразу не заснёт. Поэтому, стоит ей прилечь, она тут же закрывает глаза и начинает часто дышать. В последнее время она нашла способ убедить себя, что спит. Для этого надо храпеть. Только прильнёт головой к подушке, тут же начинает понарошку храпеть. Так она не замечает, как уснула. Но последние два дня этот метод перестал работать.

Не успела она и глазом моргнуть, как чуть не сбежало молоко в алюминиевой кастрюле. Запенилось и ползёт вверх. Старуха натянула на ноги вязаные носки выше лодыжки, обмотала талию коричневой шалью, стянула края узлом, прихрамывая на одну ногу подошла к плите и инертным движением выключила газ. Достала из холодильника пиалу с остатками сыра и варенья недельной давности и вылила туда картофельный соус с чесноком. Она сама готовила домашний жент, пекла пирожки то с капустой, то с потрохами. Она хранила их в холодильнике, но есть не хотела. Так и лежали там месяцами.

Прошлым летом всю лишнюю мебель в доме свалили в гостиной, а дверь она заперла. В доме безрадостно, на подоконнике с выцветшей краской валяются дохлые мухи. Старуха не почувствовала зловонный запах прогнившей картошки. Ей бросилось в глаза что-то тёмное, мелькнувшее в коробке. Это маленькая серая мышка копошилась там. Неуклюжими пальцами старуха схватила мышонка за хвост, бросила его в помятый пакет из ящика, наступила на него ногой и раздавила. С уставившимся в пол взглядом она подхватила целлофан с дохлой мышью и, подавшись вперёд, выбросила его за дверь.

Край жёлтого клетчатого одеяла, прикрывавшего в углу трюмо, соскользнул, теперь одеяло громоздко нависает над зеркалом. Зияет дырой шкаф с приоткрытой дверцей. Старуха прилегла на кровать. Ничто не нарушало тишину. Она подтянула одеяло к плечам и попыталась уснуть.

Старуха снова проснулась рано утром.

 

Я возвращаюсь домой. Устал

 

По правде говоря, у неё была очень плохая память. У Узай. Её зовут Узай. Стоило ей с кем-то познакомиться, как она тут же забывала имя этого человека. Даже не пыталась запомнить.

— Как вас зовут?

— Гарыш.

— Очень приятно.

— Мне тоже.

Через два дня Гарыш, окрылённый надеждой, связался бы с ней. Узай помнила бы, где, когда и даже зачем познакомилась с ним. Но не помнила бы имени. Поэтому спросила бы заново: «Как вас зовут?» Не только Гарыша, но и всех остальных. Если бы вы видели, как это обижает некоторых людей, ведь это на самом деле неприятно, когда забывают имена. Узай же это нисколько не беспокоило. Она снова забывала и снова спрашивала. Кто-то считал её надменной, кто-то говорил, что она намеренно забывает имена. По правде говоря, у неё была очень плохая память.

 

***

 

Время 23:02. Ложитесь спать. Конец истории...

Узай хотелось так сказать. Но те люди, которые и так на неё обижены, совсем бы разочаровались. Поэтому история нашла продолжение.

Она крепко уснула, скорее всего, обессилела от дневных забот. Ей приснился господин Умит, который повстречался ей этим утром на дороге. Сама бы она ни за что не пошла в парикмахерскую господина Умита. Он сам ей повстречался. За два года его статное, как гора, тело поникло и ссутулилось. Ухоженные усы поседели, а глаза выглядели усталыми. На самом деле образ, который она видела наяву, предстал перед ней в том же виде во сне. Только господин Умит открыл рот, чтобы сказать что-то Узай, как внезапно из его глаз потекли слёзы. Это были не просто слёзы, а целое море слёз. Оказалось, что это даже не слёзы, а кровь. Белый плащ Узай пропитался кровью. Она достала из кармана носовой платок и попыталась вытереть кровавые слёзы с глаз господина Умита, но не смогла прикоснуться к нему, словно тот находился в стекле. Оказалось, что Узай видела господина Умита в зеркале. Как же она могла прикоснуться к его телу, когда притронулась к поверхности стекла? Узай увидела господина Умита, когда смотрелась в зеркало. Внезапно зеркало стало кровоточить. Оказалось, что это кровавые слёзы господина Умита. Нет, господина Умита нет в зеркале. Он стоял прямо перед ней. Только она протянула руку, как кровь полилась с грохотом, словно водопад. Потом внезапно родилась в виде красной луны, перемещаясь по земле и неукротимо вздымаясь к небу, словно океан. Узай впервые в жизни видела такую кроваво-красную луну. Только она шагнула навстречу луне, как та превратилась в пламя и обожгла её. Пламя охватило её белый плащ. Он начал гореть. Узай хотелось закричать, но она не смогла издать и звука. Она вздрогнула и открыла глаза. Узай помнила лишь кроваво-красную луну и пламя. Всё остальное забыла. По правде говоря, у неё была очень плохая память.

 

***

 

Белый пакет с гулом несло по ветру, будто за ним кто-то гнался. Возможно, кто-то поленился выбросить его в мусор или он просто вылетел на улицу. Белый пакет с неизвестной судьбой пронёсся с потоком ветра и прилип к трапецевидному деревянному откосу парикмахерской, в которую собиралась войти Узай. Замешкавшись у входа, Узай открыла дверь и увидела себя. Волосы на голове окончательно спутались на ветру. Зеркало точно показывало это. Только она перешагнула порог продолговатой двери, как навстречу ей вышел господин Умит. Это была парикмахерская господина Умита. Он уже много лет стрижёт здесь волосы. Он же и владелец.

— Добро пожаловать, Узайжан. Как дела? Проходи сюда. Я налью тебе чай. Только что заварил.

— Как вы? В общем-то, у меня всё неплохо, — сказала Узай, снимая тренч и переступая порог комнаты.

Господин Умит налил стакан горячего чая и протянул Узай. Его рука дрожала. Узай снова уставилась на белую бороду и усы господина Умита, хотя видела его только вчера. Узай вдруг обратила внимание на его измученный взгляд. Сидит вроде улыбается, а внутри что-то гложет. Впрочем, это было заметно. Когда господин Умит встал, чтобы вымыть руки, Узай увидела, что в одной из комнат парикмахерской есть небольшой уголок, точь-в-точь напоминающий музей. Она не замечала его, когда пару раз приходила сюда стричься. Статуя коня в золоте, картина с кроваво-красной луной, точно такой же, как во вчерашнем сне. Тут же старое радио.

— Обожаю его, — раздался рядом голос.

Господин Умит вытирал полотенцем руки, попеременно бросая взгляды то на руки Узай, держащие радио, то на сам аппарат.

— Свидетель моих детских лет, или, как там ещё говорят, память. Я часто сижу в этом уголке, когда тоскую по родине. Удобно же рядом с рабочим местом, — господин Умит улыбнулся, словно выдал шутку. — У нас это называется «тоска», госпожа Узай, ностальгия...

— Тоска по родине?

— Да. Тоска по родине, где я не был целых три года. Тоска по брату, по родителям, по родной земле.

Узай села на стул перед господином Умитом. Господин Умит взял в руки пульверизатор, ножницы и продолжил разговор. Узай следила за ним по отражению в зеркале.

— Кто бы мог подумать, что я не смогу ступить на родную землю после той душераздирающей июньской ночи. Никогда не думал, что политика превратит нас в игрушку.

— Политика — дрянь.

— Игрушечные политики оказались слишком умными, оттого и превратились в несчастных людей. Значит ли это, что несчастный человек стремится завладеть чужим счастьем? Даже величайший из них. После того, как тот случай признали переворотом, мы даже не смеем приблизиться к границе. Если бы посмели, сгноили бы нас в тюрьме или убили. Не хочу быть причастным к заведомо сфабрикованным и лживым обвинениям. — Господин Умит застыл на некоторое время, глядя в одну точку, затем начал аккуратно подстригать кончики волос Узай.

— Надежда есть?

— Надежда умирает последней. Но больше всего меня угнетает тоска по родине. Как это называется — ирония или как? Всех, кого постигла та же участь, что и меня, ложно обвинили в предательстве родины. Это нас и подтачивает изнутри. Даже если нас подвергнут гонениям, захотят сделать крайними, откажется ли от нас родина?

— Невозможность вернуться на родину по жестокой воле каких-то людей породила проблему?

— Эта проблема давно началась. На той стороне неспокойно, — господин Умит похлопал правой рукой в области сердца.

— Отсюда же вас никто не гонит?

— У человека одна родина, Узайжан. Их не может быть три или четыре.

— ...

Иногда счастье настигает человека во сне. Бывает и наоборот. Тогда он радуется, что это был сон. Порой сожалеет. Узай часто снились сны. Возможно, из-за частых раздумий. Порой она ни о чём не думала. И почерк у неё был неразборчивый. Только сама понимала, что написано. На самом деле говорят, что плохой почерк и быстрое письмо — признак высокого интеллекта. Возможно, так и есть. 

Однажды она умерла. Бесследно ускользнула из этого мира. Никто её не искал. Как обычно, люди продолжали беззаботно жить, не задумываясь о смерти. Должно быть, они следовали принципу сиюминутного удовольствия, наслаждаясь настоящим мгновением, нарушая границы допустимого, шли на поводу человеческих слабостей. Узай наблюдала за ними сверху. Внезапно небо заволокло тёмными тучами, и на небе родилась кроваво-красная луна. Узай очень боялась этой луны, потому что это было пламя, а не луна. Пламя, кругами охватывающее огнём. Это пламя виделось Узай то жаром ада, то просто горящим огнём. Опасаясь, что пламя снова опалит её плащ, Узай беспрестанно пыталась бежать. Оказалось, что она не может скрыться от луны, даже если пламя начнёт её преследовать, потому что не могла сдвинуться с места. Ей захотелось кричать. Открыв глаза, она увидела перед собой белую стену. В памяти осталось лишь пламя. По правде говоря, у неё была очень плохая память.

 

***

 

Он любил апельсины и мандарины. Снимал с них кожуру, клал перед зеркалом, их аромат наполнял комнату. Вот почему ему нравились апельсины и мандарины. Господину Умиту.

— Положите мне мандарины и апельсины. По килограмму.

Узай сегодня в приподнятом настроении. Похоже, людей переполняет радость каждый Новый год. Хотя не факт, ведь люди разные. Держа в руках два пакета, Узай еле открыла дверь парикмахерской. На двери висела красивая картинка с изображением ёлки и надписью «2019». В остальном всё как прежде. Представший перед Узай господин Умит находился в прекрасном расположении духа.

— Добро пожаловать! — сказал он с особой певучей интонацией.

— Это вам.

— Мне? О-о-о, апельсины, мандарины! Я люблю их. Спасибо, Узайжан!

Когда Узай вошла в комнату, господин Умит, как обычно, налил в стакан чай и передал ей. Его рука дрожала. Внезапно он сунул руку в карман, вытащил оттуда документ голубого цвета и протянул Узай. Обычное удостоверение личности. Инициалы господина Умита, дата, месяц, год рождения. Узай поняла, что господин Умит получил гражданство. Она с радостной улыбкой вернула документ господину Умиту. Узай не ожидала такого поворота. Господин Умит застыл, держа в руке документ, словно окаменел, из его глаз потекли слёзы. Он плакал. На поверхности удостоверения блеснула слёза и тут же стекла на стол.

— Я не отрекался от неё. Я не сбегал. Я не отрекался от родины. Как можно отречься? Получается, я её предал? — Господин Умит смотрел на голубую бумажку в руках и всё повторял: — Я предал её... от безысходности... Она же моя мать, моя родина — она же моя мать. Разве отказываются от своего ребенка?

 

***

 

В Антарктиде есть дверь в дом под названием Земля. Дверь изготовлена из дерева и открывается со скрипом. А Северная Америка и Тихий океан на востоке — окна дома. Все остальные государства на карте — комнаты этого дома. Дымовая труба расположена в Северном Ледовитом океане. Там тепло, потому что из трубы выходит дым. Узай и господин Умит вышли из двери того дома под названием Земля, расположенного в Антарктиде. Если выйти за пределы Земли, то оказываешься в пространстве синевы. Здесь нет понятия времени. Здесь никто не знает ни радости, ни горя, как в доме по имени Земля. Здесь никто ни с кем не знаком. Те, кто властвуют в доме по имени Земля, подобны здесь чёрным жукам. Время сделало их неузнаваемыми. Потому что память времени была слишком плохой. С той стороны показались круглые дома в виде Земли.

— Интересно, сколько человек живёт в тех домах?

— Если хочешь, давай туда сходим.

Господин Умит и Узай отошли от Земли и направились к круглым домам. Оказалось, здесь никто не открывает двери, даже если постучаться.

Господин Умит не чувствовал своё тело, он парил, словно окунулся в особую свободную сферу существования. Летая, он пристально смотрел вниз с каменной крыши дома под названием Земля. Это же спальня, а это — большая гостиная, потому что находится на Евразийском континенте. На той стороне показалась кроваво-красная луна. У господина Умита защемило сердце. Он смотрел сверху на родные места, но ничего не чувствовал. Ни радости, ни волнения. Ему стало жаль жестокосердных людей, живущих там. Потому что им не суждено познать свободу, как господину Умиту. Они продали свободу взамен на жестокость. Бессердечие никогда не позволит им вернуть свободу. А кроваво-красная луна, кажется, его зовёт. Она действительно его звала.

— Умит, Умит, — это Узай звала его.

— Стучусь в двери, но никто не открывает. Видимо, не желают встречать гостей.

— Нет, может быть, у них всё хорошо, может, они дружная, счастливая семья, и поэтому не пускают посторонних.

— Они даже не выходят на улицу, как мы.

— Если у них мир и благополучие, зачем им выходить куда-то? Им прекрасно живётся в своем собственном доме.

— А мы снаружи, да?

— Я возвращаюсь домой. Я устал...

— Они не пускают нас. Давай вернёмся на Землю, домой.

— А что, если дом не впустит нас обратно?

У Узай и господина Умита защемило сердце. Вдруг им не откроют...

Они вместе постучались в дверь Земли. Потянули за ручку. Последовала оглушительная тишина. Кроваво-красная луна, подёрнутая лёгкой дымкой, наблюдавшая за ними издалека, улыбнулась. Они улыбнулись ей в ответ. Они, похоже, даже не поняли, что не вернутся на Землю, и весело рассмеялись. Луна тоже пустилась с ними в пляс. Оглушительную тишину нарушила красивая мелодия. В гостиной жители Евразийского континента услышали приятную музыку. Каждый вечер звучала красивая мелодия. Однажды музыка прервалась. Насовсем.