Жопокрыл и те, кто с ним. Продолжение

7. Мать

 

После очищения Векошейка прилетела домой, надеясь застать Рукохвоста, но его не было. Она потеряла мужа из вида ещё до оглашения наказания. Метаясь по дому, Векошейка чувствовала, как всё холодеет внутри. Её боль и отчаянье не находили выхода.

«Сынок, сынок, мой бедный сынок», — всё повторяла несчастная тупи. Она вспомнила, как первый раз его увидела. После снятия друма ей подали розовый, сморщенный комочек с ещё не оперившимися крылышками. Он был таким маленьким, скользким, но тёплым, родным и её. Тем единственным, кто будет всегда неразрывно связан с ней, тем, кого будет любить, тем, кем будет гордиться. А что теперь? 

Векошейка зашла в комнату сына, села на кровать и зарыдала: протяжно, неистово, во весь голос. 

Понемногу успокоившись и придя в себя, она с каким-то благоговением убрала комнату Жопокрыла, разложив все вещи по своим местам, разгладила смятое покрывало на кровати и вышла, прикрыв за собой дверь. Спустившись в кухню, начала готовить ужин. Руки мыли, чистили, наливали, помешивали, сама же Векошейка была не здесь. Её мысли были с сыном, которого увели в Дом теней[1] и который завтра примет своё очищение.

Рукохвост зашёл бесшумно, ещё с улицы видел, что жена на кухне. Его поникшие крылья и ссутулившаяся спина никак не вязались с обычно прямым и сильным телом самого искусного в Тупилоге кузнеца. Он остановился в дверной арке в кухню, не решаясь зайти. Векошейка заметила какое-то движение и повернулась. Рукохвост опустил глаза, глубоко вздохнул, прошёл вглубь и присел на стул около стола. Его руки заметно дрожали.

— Ты слышал, какое очищение дали твоему сыну? — Векошейка говорила тихо, но твёрдо.

— Да, — отозвался Рукохвост.

— Он не выдержит семь дней. — По щекам Векошейки катились слёзы.

Рукохвост молчал.

— Он не выдержит, понимаешь, не выдержит! — она перешла на крик. — Понимаешь, он умрёт! Наш сын умрёт! — не сдерживая рыдания, кричала тупи.

Сжав кулаки и нервно подёргивая желваками, Рукохвост продолжал молчать.

— Что ты молчишь, ну что ты молчишь? Почему не вступился за него? Что ты за отец?

— Он совершил преступление, — с трудом произнёс Рукохвост.

— Что? — Векошейка покраснела от негодования — Преступление? Он неопытный мальчик, который ошибся, который просто не знал, что делать. Горячий и необузданный, каким ты был в молодости. Ты что, не помнишь, всё забыл? Что было бы с тобой, если бы…

Рукохвост резко встал, стукнул по столу кулаком, прервав Векошейку. Она вздрогнула от неожиданности.

— Прекрати! То, что было, дело прошлое, — он тщательно выговаривал слова. — Мои ошибки, это… — Он замолчал. — В общем, нам остаётся только ждать, может, Туписоб смилостивится и оставит нашего сына в живых.

Векошейка не могла поверить в слова мужа.

— Можешь молиться Туписобу, духам предков — кому угодно. Но я не собираюсь этого делать. Я буду бороться за сына. Кто ты, Рукохвост? Кем ты стал? — она бросила негодующий взгляд на мужа и вышла из кухни.

Рукохвост опустился на стул. Ему показалось, что груда железа лежит на плечах и придавливает к земле, даже дышать тяжело. Как же тяжело…

 

***

 

Всю ночь Векошейка не спала, думала, что можно сделать. Утром в первую очередь собиралась полететь к Горлолобу и умолять изменить наказание. Пусть отправят к граничным войнам на всю жизнь, пусть изгонят из деревни на пять, десять лет, пусть сошлют на работы на рудник за рекой — что угодно, лишь бы спасти. А если не выйдет? Если не выйдет, то сама поможет ему сбежать, и пусть даже её потом «съедят». 

Только под утро Векошейка провалилась в беспокойную дрёму. Она видела себя, стоящую на верхушке высокого Словобога и смотревшую вниз, на деревню, где шёл бой. Полчища укрогов, прыгая и издавая злобные крики, рубили направо и налево тупи. Она же пыталась рассмотреть в этом хаосе Жопокрыла, но не могла его найти. Не могла двинуться с места и полететь туда, поэтому стала звать сына, всё громче и громче, всё сильнее и сильнее, так что голос начал срываться. Проснулась от собственного крика.

Солнце было уже высоко. Векошейка немного полежала, стараясь отогнать давящее чувство безысходности, потом быстро встала, спустилась в кухню, умылась и, выпив кружку воды с добавлением сока скулит, отправилась к дому Горлолоба.

Рукохвост не ночевал дома: он ложился в гостиной, когда они ссорились, но сегодня кровать была не тронута. Векошейку это не сильно взволновало, она была зла и разочарована в муже, да и главное было сейчас другое.

Не замечая осуждающих взглядов тупи, занимающихся повседневными делами, она быстро летела к нужному месту.

Дом Горлолоба стоял недалеко от реки. Небольшой, в один этаж, он передавался от одного почётного старейшины, когда тот уходил в Одинокий лес, к другому, вступившему в права говорящего с духами.

Горлолоб только проснулся, сидел на кровати и потирал колени. Всю ночь они мешали старику крепко уснуть, при каждом движении напоминая о себе глубокой, ноющей болью. За окном солнце пробивалось сквозь зелёную листву, поблёскивая в просветах. «Хороший день будет!» — мысленно заключил Горлолоб.

Раздался стук в дверь. Удивлённый Горлолоб медленно поднялся, при этом колени натужно скрипнули. Поморщившись, стал натягивать штаны. В дверь стучали уже настойчивей.

— Сейчас! — крикнул старейшина, наспех натягивая верхнюю рубаху. — Что в такую рань-то? Припекло прям, — бормотал себе под нос Горлолоб.

Недовольное лицо старейшины предстало перед Векошейкой, когда открылась дверь. Он внимательно посмотрел на гостью, кивнул головой, приглашая войти. В доме было душно, пахло травами и старостью. Большой стол, стоящий в почти пустой гостиной, предназначался как раз для посетителей. Каждый тупи вправе прийти к старейшине за советом, а тот должен усадить пришедшего за стол и выслушать. Векошейка с нетерпением ждала, когда вернётся Горлолоб из кухни, рассматривала красочный узор древесины столешницы.

Горлолоб умылся, вытерся мягким узорчатым полотенцем, налил два стакана сока из морники и вернулся к гостье. Присев напротив Векошейки, пододвинул ей стакан, сам же с удовольствием отхлебнул из своего.

— Ну, с чем пришла? — наконец заговорил Горлолоб.

— Мой сын принял сегодня очищение. Я знаю, он заслужил это. — У Векошейки потекли слёзы, она смахнула их рукой и продолжила: — Но, почтеннейший, он не выдержит семь дней. Никто не выдерживал и четырёх.

Горлолоб хмурился.

— Прошу, умоляю, измените очищение! Вы же сами сказали, что нет в нём злобы. Просто он глупый, неопытный мальчишка. Не подумал, что делает. — Она быстро отхлебнула из стакана, не почувствовав вкуса. — Сошлите его к граничным войнам навсегда, работать на рудник — что угодно, только чтобы он был жив. — И она тихо заплакала, уткнувшись в ладони.

Угрюмый и сосредоточенный Горлолоб слушал внимательно.

— Я лишь проводник, — наконец-то начал старик. — Говорю за духов. Не от меня идёт очищение — от них. Я услышал их волю, и не было там слов о смерти, — он говорил медленно, чётко.

— Он не выживет! — почти крича, произнесла Векошейка.

— Очищение было оглашено, никто не вправе его отменить, — твёрдо сказал Горлолоб, потом уже мягче продолжил: — Я не видел смерти. Твой сын будет жить. Верь духам.

Векошейка смотрела на старейшину и качала головой. Но Горлолоб был спокоен, он чуть улыбался. Потом взял руки Векошейки в свои и прошептал:

— Верь духам!

Ей так хотелось ему верить, верить духам, но семь дней вверх ногами — это верная смерть.

— Но.. но... почтеннейший! — сбиваясь, произнесла она, не зная, что ещё сказать, как убедить.

Старик скрестил руки на груди и смотрел на женщину пристальным, жёстким взглядом. Она поняла, что Горлолоб не будет собирать совет, чтобы изменить очищение. Говорить было больше не о чём.

Векошейка встала и, покачиваясь, пошла к выходу. 

 

8. Побег

 

Расставшись с Жопокрылом, Боконос и Хвостолоб прилетели в шалаш. Нужно было составить план действий. Обязанности распределили быстро: Боконос занимается креплением для переноса Жопокрыла, Хвостолоб — лекарствами, оружием, запасами еды и воды.

Хвостолоб улетел добывать всё необходимое. Боконос же снял с баллона с Сихом крепкие ремни-лямки, разжал крепления, так что получились длинные полосы. «Хорошо, что инструменты не унёс домой. Вот и пригодились», — подумал Боконос. Он ещё несколько часов трудился над конструкцией. Получилось нечто среднее между люлькой и носилками. Хвостолоб за это время прилетал дважды. В первый раз принёс пару украденных клинокнутов, во второй — лекарства и еду. Воду решили набрать, когда пролетят Виноромовые поля, в ручье, на полпути к Одинокому лесу.

Был уже полдень, нужно показаться в деревне, чтобы никто ничего не заподозрил. Ещё раз всё обсудив, они разлетелись в разные стороны.

Но друзья не знали, что утром, удаляясь от несчастного Жопокрыла, были замечены.

 

***

 

Медленно паря в предрассветных сумерках, Кистирот задавался вопросом: почему же ему так не везёт? Родители погибли в войне с укрогами. Ему тогда исполнилось всего четырнадцать, пришлось работать. Надеялся, что после женитьбы будет, наконец, счастлив. Но сначала этот несчастный случай с трухлявым словобогом, после которого остался хромым. А потом молодая жена погибла от разряда молнии. Дочь была совсем крохотная. Растил её, лелеял, и опять всё прахом. Чем же прогневил он Туписоба? За что всю жизнь наказывает его?

Он приближался к месту наказания Жопокрыла. Наступали четвёртые сутки «очищения», и если этот презренный тупи ещё не умер, то доживает свои последние минуты. Кистирот хотел посмотреть, пусть даже издали, на этого висящего вниз головой негодяя. Убедиться в том, что заслуженное наказание исполняется.

Кистирот приземлился рядом с большим кустом растилока. Это место было выше небольшой поляны, на которой исполнялись очищения, поэтому она хорошо просматривалась. К тому моменту как Кистирот прилетел на свой наблюдательный пункт, Боконос и Хвостолоб уже подвесили Жопокрыла на место и прощались. Зоркий глаз Кистирота сразу заметил друзей около Жопокрыла. От негодования его затрясло, лицо покраснело, пот выступил на лбу. Первым желанием было полететь туда и избить наглецов, но он сдержался. Неизвестно, вооружены ли они и что сделали с воином-охранником. Выждав, пока Бононос и Хвостолоб скроются из виду, Кистирот направился к поляне.

Измученный, исхудавший Жопокрыл был уже без сознания, Кистирот заглянул ему в лицо и улыбнулся. Воин, свернувшись калачиком, лежал в нескольких метрах и блаженно посапывал.

— Какого Ерохора ты делаешь? — закричал Кистирот. — А ну, вставай! 

Он пытался растолкать воина. Но тот перевернулся на другой бок и продолжал спать. Кистирот почувствовал кисловатый запах сиха.

— Да что же это такое? Где же справедливость? — кричал он.

Затем с размаха ударил воина палкой. Спящий дёрнулся, открыл и снова закрыл глаза. 

— Уа-а-а-а-а! — взревел от ярости Кистирот.

Бросил злобный взгляд на Жопокрыла и полетел к правителю деревни.

 

***

 

Животозуб собирался завтракать. Дети ещё спали, но жена уже накрывала на стол. Животозуб наблюдал за быстрыми, умелыми движениями Глазоножки. И в который раз убеждался, что сделал правильный выбор, подарив именно ей жёлтую туру. Ему нравился домашний уют. Хотя дети переворачивали всё с ног на голову, Глазоножка умела быстро навести порядок. 

На столе стояли тёплые ароматные лепёшки с морникой, лёгкий суп из фрески, нарезанные спелые краялони, а Глазоножка дожаривала любимые Животозубом вкуснейшие оладьи из сернои[2]. Вся кухня была наполнена волнующими запахами. Хозяин дома больше всего на свете любил эти утренние минуты. Он с удовольствием поднёс первую ложку супа к губам, но его трапезу прервал громкий стук в дверь. Глазоножка удивлённо посмотрела на мужа. Животозуб опустил ложку в тарелку и с явным недовольством пошёл открывать.

Кистирот ворвался как ураган.

— Что случилось с Тупилогом? — почти кричал возмущённый Кистирот. — Куда делся некогда спокойный и справедливый дом для всех тупи? — не унимался он.

Животозуб удивлённо смотрел, как мечется возле порога Кистирот, и ничего не мог понять.

— Кистирот, успокойся! — наконец-то правитель деревни пришёл в себя. — И хватит ходить взад-вперёд. Объясни ты толком, что произошло?

—  А то, что очищение не святое действо и наказание — всего лишь фикция. Где же вековые устои тупи, где уважение к предкам? — Лицо Кистирота приобрело багровый оттенок, нижняя губа дрожала.

— О чём ты говоришь, Кистирот? Так, успокойся! Пойдём в гостевую, там мне всё обстоятельно расскажешь. — И хозяин рукой пригласил проходить.

Позавтракать Животозубу так и не удалось. После разговора с Кистиротом они отправились к Горлолобу. По дороге залетели к Главному Воину. Двое воинов были посланы на охрану Жопокрыла и ещё четверо — на поиски Боконоса и Хвостолоба. 

Спустя два часа в Доме Очищения перед Горлолобом, Кистиротом и Животозубом стояли Боконос и Хвостолоб, оба со ссадинами на лице и связанными руками. Четверо крепких воинов стояли позади молодых тупи.

— Ну что, дети Белого Ерохора, скоро со своим дружком будете рядом висеть, — Кистирот брызгал слюной от ярости.

— Спокойней, Кистирот, — одёрнул его Животозуб. И обратился уже к Боконосу и Хвостолобу: — Кистирот видел вас сегодня на рассвете около Жопокрыла. Что вы там делали?

Друзья молчали, опустив головы.

— Вы же знаете: когда свершается очищение, никто, кроме воина-охранника, не имеет права там быть. И, по словам Кистирота, воин был пьян до такой степени, что не мог проснуться. Это вы его споили? Отвечайте же! 

Хвостолоб вскинул голову, посмотрел на Кистирота и ответил:

— Если никому нельзя находиться на месте очищения, то откуда Кистирот знает, что воин был пьян и спал?

Кистирот пренебрежительно фыркнул, Животозуб вертел головой, не зная, что сказать.

— И Кистирот понесёт наказание, — в разговор вступил Горлолоб. — Но вы отвечайте на вопросы. Что делали с Жопокрылом? И споили ли воина-охранника?

Требовательный тон почтеннейшего и его суровый взгляд заставил Хвостолоба и Боконоса вновь виновато опустить головы. Говорящий с духами подошёл к друзьям вплотную и терпеливо ждал.

— Мы хотели помочь Жопокрылу… напоили соком скулит… чтобы… чтобы… — Хвостолоб не смог договорить: ком в горле перехватывал дыхание.

Боконос продолжил:

— Чтобы не умер… И воину мы сих принесли…

— Вот, я же говорил! — Кистирот тряс палкой. — Эта троица одного полёта! Надо было их всех подвесить. Может, они вместе придумали, как мою дочь изуродовать, а…

— Довольно, Кистирот! — Горлолоб поднял руку вверх. — Ты и сам не чтишь законы тупи, раз был на месте очищения.

— Да я… я… только из-за... их увидел… —  запинаясь затараторил Кистирот.

— Тихо! — прервал его старик. — Мне нужно поговорить с духами, после оглашу для вас очищение.

Горлолоб отошёл ото всех, прикрыл глаза и замер.

Кистирот подошёл к Животозубу и стал шептать что-то на ухо. Боконос толкнул плечом в плечо Хвостолоба и подмигнул, тот ответил тем же. Воины скучали, переминались с ноги на ногу.

Глубокий вздох вернул почтеннейшего из мира духов.

— Хвостолоб, Боконос! За свои преступления и попирания законов тупи примите пятьдесят ударов по пяткам. Затем до окончания наказания Жопокрыла сидеть вам в Доме теней, чтоб не было соблазна другу помочь. После — два месяца на руднике. Такое очищение вам от духов.

— Но… Нет… Жопокрыл… к тому времени… Нет… — перебивая друг друга, затараторили Хостолоб и Боконос.

— Тихо! — повысил голос Горлолоб.

— Выведите их! — скомандовал Животозуб.

Воины быстро вывели сопротивляющихся и кричащих осуждённых на воздух.

— Ты же, Кистирот, до следующей луны будешь ходить по земле. Крылья твои не смеют отрывать тебя от земли.    

— Что? Да как же это можно? Я от боли и так еле ступаю.

— Пусть боль будет напоминанием о том, что законы тупи неприступны. Такова воля духов! — закончил Горлолоб.

Кистирот сделал шаг к почтеннейшему и хотел ещё что-то сказать, но Животозуб его остановил:

— Очищение свершилось, Кистирот. Не о чем больше говорить. Прими его смиренно, как подобает уважаемому тупи.

Кистирот со злобой посмотрел на Горлолоба и поковылял к выходу.