Рассказы

Два звонка

 

Свет был ярким, но удивительно мягким. Не резал глаза и не вызывал ломоту в висках. Этот свет, нежная синева неба, запах акаций одурманивали. Гошка, семенящий рядом, рассказывал о прошедшем утреннике что-то забавное. Из-за резкой птичьей трели вдруг охватила тревога, тяжёлая, неотвратимо-пугающая. Что-то огромное и тёмное навалилось на него, сбило с ног, потащило за собой. Последнее, что застряло в памяти: он отталкивает сына и летит куда-то в полной темноте…

Андрей взрогнул всем телом и проснулся. Сердце тяжело бухало в груди, в ушах тонко позванивало.  «Фу ты чёрт! Снится всякая дрянь!» Он задышал медленно и глубоко, стараясь успокоится. Резкая птичья трель — любимая мамина мелодия дверного звонка — заставила его вздрогнуть. «Заменю его на фиг! Хотя при чём тут он? Нервы надо лечить!» — Андрей резко встал и пошёл открывать дверь.

На пороге стоял Гошка. Не маленький и смешной, как во сне. Высокий, загорелый парень, с серьёзным взглядом тёмно-серых, как у его матери, глаз.

— Спишь, что ли? 

Как всегда они пошли на кухню, любимое в квартире Гошкино место. 

— Да, задремал. Кофе сварю, будешь? — Андрей полез за туркой.

—  Кто ж на ночь глядя, кофе пьёт, — усмехнулся Гошка. 

— Да мне за ночь кое-что доработать надо. Завтра — планёрка, а я — ни в зуб ногой.

— Дед где?

— На даче.

— Чёт он туда зачастил, — Гошка начал крутить в руках старую серебряную сахарницу — любимая забава с детства.

— Говорит, бабушке обещал, что там всё будет как при ней. А это, как ты понимаешь, нелегко.

— По-моему, это отмазка. Он просто по ней скучает. 

— От  того, что он будет сидеть там один и скучать, легче не станет. 

— Так забери его оттуда или езди вместе с ним, — Гошка со стуком поставил сахарницу на стол. 

— Кофе будешь? — Андрей взялся за банку. — Бразильский.

— Не, я ненадолго. Я хотел вот что узнать. Почему ты ушёл тогда от мамы? 

— Гошка, не начинай! Давай в другой раз поговорим. Не хочу!

— Я не начинаю Я заканчиваю. 

— Да, блин. Я кофе просыпал, — Андрей раздражённо завозил тряпкой по плите.

— Я ж не отстану.

—Да почему сейчас это надо обсуждать? 

— У меня времени мало. 

— Времени у тебя — вагон и маленькая тележка. — Тряпка полетела в раковину, под туркой взметнулся голубой огонёк пламени. Андрей подошёл к окну и долго рассматривал двор, в котором знал каждый уголок. — Дурак был, вот и всё. Мама твоя меня попиливать начала. Было, правда, за что. Заскучал я, нет, не то. Не знаю. Всё стало раздражать, прямо бесить. А тут эта, красотка. Мне показалось — вот оно, второе дыхание! Та жизнь — черновик, вот оно — набело! Перепишу, начну заново. А она меня — мордой в…  Через два года познакомилась с каким-то шведом и свалила с ним на ПМЖ. Я хотел вернуться, а там уже Ербол сидел.

— Я тоже был черновик? — выдохнул Гошка.

— Ну что мне ещё сказать? Прости меня. Прости. И что чужой мужик тебя воспитывает, и что бабушке я жизнь сократил.

— Ты полегче. Он мне не такой уж и чужой. Вначале я его, правда, терпеть не мог.  Потом понял, что он маму очень любит. Сейчас я рад, что она будет не одна. А бабушка, я думаю, тебя ни в чём не винит. Да и я тоже.

— Ну да, все меня простили, а я сам себя — не могу.

— Вот и разберись с собой. Времени у тебя — вагон и маленькая тележка, — улыбнулся Гошка. — Обещай мне две вещи. 

— Не слишком ли много для одного сеанса психотерапии? — Андрей машинально помешал кофе в турке.

— Не слишком. Во-первых, не забывай деда. Забери его с дачи. И второе — женись!

— Да, прям завтра и начну. Жениться.

— Ну так быстро не надо. Через год-другой, когда успокоишься. И роди сына. Я буду за ним приглядывать.

— Обещаешь?

— Обещаю! Ну всё, мне пора! Светлый меня ненадолго отпустил. Я и так задержался. 

— Какой ещё светлый? Клички у вас — не пойми что! Фэнтази надо поменьше читать! — Андрею захотелось обнять сына, крепко прижать к себе, вдохнуть его запах, но кофе предательски закипел и бурным пенистым потоком рванул из турки.

Пока Андрей возился с плитой, он слышал удаляющиеся шаги сына и крикнул: «Всем — привет!». В ответ — скрип входной двери. Тишина. «Ушёл» — Андрей вылил в раковину испорченный напиток и вернулся на диван, где опять задремал.

Проснулся от звонка сотового.

— Андрей! Это Ербол. Я насчёт Гоши. — Голос в трубке звучал странно.

— Привет! Да, он у меня был. Вот недавно ушёл, — Андрей подавил зевок.

— Кто у тебя был? Я не понял. Ты выпил, что ли? — Голос в трубке нервно зазвенел. — Ладно, неважно. Мы с Аней сейчас в… мы в морге. Она говорить не может, а сказать тебе кто-то должен. Мы Гошу… мы его опознали только что. Он... его машина сбила. Насмерть. 

— Что ты плетёшь? Он же… — Андрей помотрел на часы. — Всего минут двадцать…

— Извини, что именно я это тебе сообщаю, но его нет. — Трубка наконец замолчала.

 Что-то огромное и тёмное навалилось на Андрея, и он полетел куда-то в темноту.

 

Хозяин

 

С человеком было что-то не так. Он лежал на кровати не двигаясь. После обеда они выходили на прогулку. Вернувшись, Хозяин потрепал Дюка по голове и прилёг. Пёс заметил, что рука была неуверенной и слабой, в глазах — грустная усталость. Стемнело. В квартире было очень тихо. Дюк забеспокоился.  Он поднялся с лежанки и пошёл в маленькую комнату. 

Хозяин лежал на кровати. От него шёл привычный аромат одеколона и сигарет. Но к этому запаху, такому родному и любимому, примешивался новый. Слабый, еле слышный, но такой пугающе незнакомый и тягостно сладкий, что Дюк поджал хвост и отчаянно завыл.

За окнами начало светать, когда Дюк услышал возню за входной дверью. Он выскочил и прихожую и уселся у входа, напряжённо прислушиваясь. Снаружи переговаривались, затем послышался скрежет. Неожиданно дверь распахнулась и вошли двое. Первым был человек, который как-то приходил чинить кран в ванной. Невысокий, смуглый. За ним — сероглазая женщина. Обычно она сидела внизу и приветливо махала, когда они шли гулять. Иногда давала Дюку печенье, которое пёс брал после разрешающего кивка Хозяина. Мужчина, от которого шёл густой запах табака и какого-то масла, прошёл в маленькую комнату. Дюк рванул за ним. Смуглый встал у кровати, наклонился над хозяином. Пёс глухо зарычал. Человек не испугался. Сгорбился и ладонями провёл по лицу, что-то шепча.  Мельком взглянул на собаку и ушёл.

Дюк вернулся в прихожую. Появился высокий незнакомец. От него шёл запах, который пёс помнил по светлому кабинету, куда Хозяин иногда его водил. Резкий, неприятный запах лекарств. На Высоком — большая куртка и штаны со светлыми полосами. Он прошёл в маленькую комнату, недолго побыл там. Вернувшись, уселся за стол и начал что-то писать. Пёс тяжело вздохнул и отвернулся. 

Сероглазая повернулась и, совсем как Хозяин, потрепала его по голове. Потом заговорила с Высоким.

В поисках Хозяина Дюк поплёлся в маленькую комнату. На кровати лежал человек, но пёс не мог понять, кто это. Запах, что напугал его, тревожил и отталкивал. Под головой у незнакомца лежала любимая подушка Хозяина. Тёмная, упругая, похожая на надкусанный пряник. Дюк уткунулся в неё носом, и его накрыло волной родного запаха. Он потянул зубами за край подушки и, крепко сжимая в зубах, вернулся в  большую комнату.

Те,двое продолжали разговор. Сероглазая что-то втолковывала Высокому. Вначале тот слушал без интереса. Долго разглядывал собаку. Кивал головой, спрашивал. Дюк услышал своё имя. Он встрепенулся в надежде, что его позвал Хозяин. Но того не было. Высокий и Сероглазая заговорили увлечённо, иногда бросая взгляды на пса, но ему было всё равно. Сероглазая в чём-то убеждала собеседника. Тот, сложив руки на груди, отрицательно мотал головой. Потом хлопнул себя по коленям, что-то коротко сказал и ушёл.

…Шло время, а Хозяин не появлялся. Квартиру уже освободили от вещей и мебели. Дюк обходил пустые комнаты, принюхиваясь и поскуливая. Запах родного человека исчезал, не оставляя надежды. Спасала подушка. Когда тоска одолевала, пёс утыкался в неё, и становилось легче. Сероглазая перенесла его лежанку и миски вниз, в маленькую комнатку, где пахло чем-то приятным. Подушку Дюк перетащил сам.

Пёс спокойно оставил квартиру,: она стала чужой и ненужной. Начал привыкать к Сероглазой. Ему нравилось сидеть рядом. От неё шла спокойная уверенность, как будто она что-то знала и ждала кого-то. Ждал и Дюк. Однажды он положил голову на её колени. От них шло тепло, и, наслаждаясь, Дюк задремал. Он увидел сон: к нему пришёл его человек. Пёс бросился навстречу, радостно прыгал, старался лизнуть лицо. Хозяин смеялся, махал руками. Долго гладил Дюка, перебирая длинными пальцами жёсткую шерсть. Потом ушёл по широкому светлому коридору, не оглядываясь. Пёс кинулся за ним, вздрогнул и проснулся…

Они собирались на прогулку. Сероглазая пристёгивала к ошейнику поводок, как вдруг дверь перед ними открылась, и вошёл Высокий. Одет он был по-другому, радостно улыбался и если бы не еле различимый запах лекарств, пёс бы его не узнал. Высокий что-то сказал Сероглазой, та засмеялась и кивнула головой. Взглянула на собаку и подмигнула. Высокий сделал шаг в сторону, и Дюк увидел маленького человека. Из-под слишком большой шапки, надвинутой на лоб, блестели темные глаза. Нос-кнопка, пухлые губы. От него пахло горячими пирожками, мягкими и вкусными, которыми Хозяин когда-то угощал пса. Маленький подошёл к собаке очень близко, и оказался чуть выше ростом. Они долго смотрели друг на друга. Человечек протянул руку и погладил Дюка. В ответ пёс лизнул смешное лицо. Маленький рассмеялся, замахал ручонками и крепко обнял пса за шею. Дюку стало легко и спокойно. Он забежал в комнатку, подхватил со своей лежанки подушку и, радостно виляя хвостом, положил её перед Хозяином.