Рассказы

Голубые зубы

 

— Неудобно зэвать, — сказал я во время завтрака.

— Не надо зевать, ешь давай, — ответила мама.

— Не зевать, а зэвать.

Я пытался справиться с сырником.

— Не волнуйся, скоро у тебя вырастут новые зубы.

Я представил себе дерево, на котором растут зубы, большие и маленькие, жёлтые, как у бабушки, и белые, как у мамы. А ещё чёрные, розовые, голубые. Я сорву себе чёрные. А Феня пусть берёт розовые. Хотя рано ей ещё новые зубы. Старые ещё не выросли. Мама её кормит зелёной жижой из банки. 

— Капуста брокколи, — говорит мама.

Но я не верю — какая же эта капуста? Капуста круглая, как мяч, я видел у бабушки на грядке. А это болотная жижа какая-то. Кикиморная.

Я не боюсь Кикимору. И Бабу Ягу. И Кащея. Я боюсь только врача, который рвёт зубы. Берёт клещи и вырывает всё разом. Так говорит Стёпка из соседней квартиры. И ходишь потом, как старичок. Даже яблоко разгрызть не можешь. Мои зубы выпали сами. Повезло. 

— У Моти зуб почернел, — сказала мама во время обеда.

— Надо к врачу, — ответил папа. — С чёрными зубами не шутят.

Я чуть котлетой не подавился.

— Меня? К врасю?

— Не бойся. У неё руки золотые, — сказала мама.

Лучше бы она этого не говорила. Я представил себе врача с огромными золотыми руками. А в руках клещи. Ужас!

Врач оказался тётенькой в белом халате и очках.

— Открой рот, — сказала она.

Я сжал рот ещё сильнее.

— Представь себе что-то приятное. И открой рот, — ласково проговорила она.

Я закрыл глаза и представил себе зубное дерево. Вот-вот я сорву новые зубы.

— Всё! Можешь идти есть мороженое, — сказала тётенька.

Я открыл глаза.

— Сто всё? 

Мой чёрный зуб лежал на серебряном корытце. Он был такой некрасивый, что я решил, что чёрные рвать не буду. Лучше сорву голубые.

 

Как я лечил полосатый носок

 

Болельщики замерли на трибунах. Большой палец рвётся наружу, и вот он уже приближается к воротам, и г-о-ол! Да, большой палец прорвался! Болельщики ликуют! Вратарь кусает локти. Так говорит папа. Хотя у меня не получается укусить локоть. Пробовал — не дотягиваюсь.

— У тебя пальцы как у папы, — говорит мама. 

Это значит длинные, как морковки.

В последний раз, когда у меня порвался носок, мама сказала:

— Сил моих нет.

Поэтому я решил спрятать дырку. Весь день ходил, поджав большой палец.

— Ты что, хромаешь? — спросила мама.

— Да нет, это я так.

— Давай посмотрю, что у тебя там.

Пришлось действовать быстро.

— Сейчас приду! — сказал я и рванул в спальню. Стянул носок, сунул его под подушку.

Вернулся к маме.

— Почему без носков?

— Закаляюсь.

Мама обследовала мою ногу и ничего не нашла. Я вернулся в комнату, взял из-под подушки носок.

«Он ранен, ему нужно помочь», — подумал я.

Попробовал его склеить клеем — он стал липкий. Попробовал степлером — остались щели. Попытался снять скрепки ножницами — дырка стала ещё больше.

— Ему уже ничем не помочь. Он мёртв. Будем хоронить, — решил я.

И пошёл во двор хоронить носок. Вырыл в песочнице ямку.

— Ты был моим любимым носком. Покойся с миром, мой полосатый носок.

Не успел я его закопать, как пришла мама.

— Ты что делаешь?

Мама извлекла из песка носок. Постирала его. Когда он высох — позвала меня. Мы взяли нитку, просунули её в мелкое ушко (на ухо совсем не похоже!) иголки. А потом стали делать стежки. У мамы они были похожи на дорожку. У меня — на кривую дорожку. Исколол все пальцы, но всё же зашил носок.

Теперь я знаю, как лечить носки.

 

Абрикосовая операция

 

— Мам, а у абрикосов есть сердце?

— А ты сам посмотри, — ответила мама.

Абрикосы привезла бабушка. Целую тележку на колёсиках! Они были рыжие и местами конопатые, как Стёпка.

— Сделаем варенье, — сказала мама.

—Можно с тобой? — попросился я.

Мама надела на меня фартук. Он был похож на юбку, только с одной стороны. Сзади я оставался мальчиком.

— Вынимай косточки, — скомандовала мама.

Я стал выковыривать пальцем косточки. Начал вытекать сок.

«Истекает кровью, — решил я. — Надо аккуратнее. Сделаем разрез. Вот тут».

И аккуратно вынул сердце.

— Пациент, лежите спокойно, идёт операция, — сказал я абрикосу.

Мама забросила опустошённые бархатные шкурки в кастрюлю, засыпала сахаром.

Начало бурлить, как у меня в животе, — «бур-бур-бур». Мама дала попробовать пенку. Получились пенистые усы! Я врач с усами.

Когда операция закончилась, пациента переставили на подоконник. Светило солнце. Банка с вареньем была похожа янтарь. Дедушка как-то подарил мне янтарный брелок. Он был холодный и гладкий, внутри сидела муха. Зелёно-фиолетовая, крылья мозаичные. Она не шевелилась.

Я посмотрел на банку и увидел что-то коричневое. Может, это и вправду оно? Абрикосовое сердце.

 

 

Дедушкина кепка и бабушкин половник

 

— Не хочу в деревню, не хочу в деревню, не хочу! — кричал я как резаный, когда машина подрыгивала на кочках.

Хотя на самом деле никто меня не резал. А просто везли в деревню — к бабушке и дедушке. Вместе с курами, которые всю дорогу кудахтали и махали крыльями. Наверное, тоже не хотели в деревню.

А мама осталась в городе вместе с Феней. «Она ещё маленькая», — сказала мама. А мы с курами, значит, большие? Нечестно.

Первым делом я увидел бабушку в белой косынке. Она держала половник. Даже страшно было подходить. А вдруг шибанёт по лбу этим половником? Бабушка у меня как воин. Даже стоит сложив руки в боки, готовая к бою. Знаете, как она мух шлёпает и кота веником из кухни выметает? Она меня обняла вместе с половником. Я весь съёжился, половник окатил шею холодом. И тяжёлый какой. Дома у нас блестящий, серебристый, как зеркало, а этот коричнево-шершавый. Ручка длинная и на конце загибается. Не половник, а боевое оружие. Бабушка стиснула меня так, что кости захрустели.

А потом подошёл дедушка.

— Ну, привет, Мотя! — И насыпал в руку каких-то тёмных ягод. — На, иргу поклюй, потом сходим за малиной, — похлопал меня по спине.

Дедушка всё собирал в свою шерстяную кепку: яблоки, ягоды и даже гвозди. Не удивлюсь, если он ложился спать в своей шерстяной кепке. Она была вся в катышках, пахла одновременно костром и вишней. И изнанка была вся в кляксах от вишнёвого сока.

— Дай ребёнку супу похлебать с дороги! — замахнулась бабушка половником.

С половником мы спорить не стали. Поэтому я пошёл есть суп. Но это лучше, чем вылавливать утонувшие дольки редиски и кубики варёной колбасы из кефирного болота. Папа сидит и вылавливает. А я даже нос зажал. Запах такой кислый. Фу!

Когда я процедил сквозь зубы суп, оставив на дне гущу, пришёл дедушка: «Детёныш касаткин из гнезда выпал, пойдём подсобим?» И правда: в сарае, где висел закутанный в марлю творог (как узник!), на полу лежала дедушкина кепка. А в ней — птенец с жёлтым клювом, похожий на мочалку.

Дедушка попросил меня подержать кепку с птенцом, а сам забрался на стул. Ласточкино гнездо было похоже на кучу засохшей грязи, прилипшей к потолку. Дедушка вывалил птенца из кепки прямо в гнездо.

— А завтра пойдём ловить головастиков, — сказал дедушка, отдышавшись.

— В кепку?

— А куда же ещё! — улыбнулся он.

Я понял, что в деревне скучно не будет. Особенно с дедушкиной кепкой и бабушкиным половником.

 

Гриб

 

У доктора были смешные усы — коричневые полосочки, как будто он их вырезал из цветной бумаги и приклеил. Хотелось взять и оторвать.

Но я не успел. Доктор положил мне на спину холодную льдину — я чуть не подпрыгнул! А он:

— Дыши. Не дыши.

Я пытался не дышать, но ничего не вышло. Если я не буду дышать, то я умру. И тогда Дед Мороз не принесёт мне на Новый год подъёмный кран. 

— У него грипп, — сказал врач, качая головой. 

И я снова чуть не подпрыгнул.

«У меня — гриб? Мухомор или лисичка?» Но спросить постеснялся.

«А вдруг бледная поганка? Дедушка говорит, что это самый ядовитый гриб».

Бабушка принесла мне завтрак в постель — склизкое яйцо. Я отвернулся.

— Ешь давай, а то бледный, как поганка.

«Мои опасения подтвердились. Внутри меня поганка. Как её оттуда вытащить?»

Я поскрёб ногтями живот. На животе остались белые полоски. И тут же исчезли. 

«А что если развязать пупок?» Я его поковырял, но ничего не вышло.

— Ба, а как вытащить из живота гриб? — не выдержал я.

— Какой гриб?

— Поганку!                                                                         

— Какую поганку? — испугалась бабушка. — Ты съел поганку?

— Врач сказал, что у меня гриб.

— Не гриб, а грипп, — с облегчением вздохнула бабушка. — Это болезнь такая.

— Значит, у меня в животе нет поганки?

— Нет.

И тогда я тоже вздохнул с облегчением. И съел яйцо. И ещё бутерброд с колбасой. И выпил целую кружку кислого шиповника.

 

Микробы

 

У меня нет домашних питомцев. Ну кроме тараканов, которые попадаются иногда на кухне. Правда, чаще всего от них остаются одни лепёшки. После папиного тапка. Нельзя же, чтобы твоим домашним животным была лепёшка?

Жила у меня улитка Дуся, маленькая, виноградная. Она не ела виноград, но любила авокадо. Просто балдела от него. Я сделал ей миску из жёлтого яйца от киндера. Наливал в него молоко. Она высовывала из раковины сначала рожки, а потом вылезала вся, длинная и скользкая.

Но улитка Дуся совершила побег. Мы её искали по всей квартире, но так и не нашли.

— Убежала к своим братьям и сёстрам, — сказала мама. И я поверил.

Я представлял, как Дуся играет со своими виноградными братьями и сёстрами в маленький улиточный мяч или бадминтон. Хотя это, наверное, вряд ли. Где они найдут такой маленький воланчик?

— Раз дома у меня нет питомца, заведу его в деревне, — решил я и пошёл к курам.

Одна из них села мне на ногу, как будто это не нога вовсе, а гнездо. А потом смотрю, а на ноге что-то коричнево-зелёное, жидкое.

— Ба, она меня обкакала! — закричал я.

И решил, что курицу заводить не буду.

Хотел завести поросёнка, но бабушка сказала, что он слишком много ест. Хотел завести муху, но она внезапно умерла. Наверное, от дедушкиной мухобойки. Пришлось её хоронить в песочнице.

Так до вечера я никого себе и не завёл.

— Мотя, пора ужинать! Иди руки мой, — позвала бабушка.

— Не буду, они чистые, — огрызнулся я. 

— У тебя на них микробы! 

— И они что, живые?

— Ещё какие!

Я решил сделать вид, что помыл руки. На самом деле вода лилась мимо. У меня на руках микробы. Они живые. Я куплю им поводок и ошейник. Они маленькие и много не едят. Я буду их гладить и с ними разговаривать.

— Ты помыл руки?

— Ага.

— А ну-ка, покажи!

Я спрятал руки за спину.

— Не покажу. Я не хочу их смывать. Они живые!

— Микробы вредные, от них болезни бывают! Лучше заведи себе рыбку. Дедушка тебе принесёт завтра с рыбалки. 

Я согласился, намылил руки до пузыристой пены. И смыл всех вредных микробов.