Все кошки любят географию

Кошка ушла в ночь, потому что человек её не уважал. Человечиха ещё ничего, а вот самец её… От него только и слышно было: «Ну и жирная же она!», «Глупая кошка, чего ты орёшь?», а иногда даже её называли — подумать только! — блевотным кабачком. Да, однажды Муся объелась кабачков и тут же вернула их, но из-за одного раза столько лет припоминать…

За день до того как уйти, она спала под батареей, когда поманил запах блинов. Хозяйка поприветствовала её и сообщила, что угощение не для неё, но кошка продолжила сидеть и наблюдать, как покрытые коричневатой паутинкой промасленные кругляшки пляшут, переворачиваясь. Вскоре тесто в миске кончилось, а потяжелевшую тарелку переставили на стол. И когда хозяйка вышла из кухни, Муся грациозно взвалила свои килограммы на стол и прогрызла в знак протеста все слои блинной горы… Да, именно горы, ведь есть же Плоская в Карпатах, Башня Дьявола в США, Гвианское нагорье в Латинской Америке — и все им подобные называются не иначе как столовыми горами. А блины поставили как раз на стол, так что тут все звёзды сошлись.

Муся так увлеклась, что не услышала поворот ключа и другие звуки, которые сопровождают человека, вернувшегося домой. А вот «Етить-кипятить, кошка!» она услышала вовремя, как и увернулась от тапка. Тапка! Не будь у неё лапки, она бы швырнула в лицо хозяину перчатку, а так пришлось только прижать пузо к полу, уши к голове и шипеть.

«Отдай в приют, подкинь соседям, напиши письмо Деду Морозу, но чтобы к Новому году этой истерички здесь не было!» — кричал он прибежавшей человечихе, которая уверяла, что это она виновата, что оставила блины на столе. Когда буря стихла, хозяйка села рядом с кошкой в уголке и долго гладила её. Именно тогда кошка решила — пора уходить. Только вот как?

Ответ не замедлил прийти полосатым котом, что повадился сидеть на берёзе напротив — иногда он глазел в их окно,  позволяя любоваться роскошным пушистым хвостом. Хозяйка таяла и говорила кошке: «Красавец рыжий, а? Хотя тебе в твои девятнадцать мужчины уже ни к чему». Рыжий или не рыжий, Муся не разбиралась, но тонкие тёмные полоски-змейки, ползущие вверх от переносицы, ей тоже понравились.

И вот за три дня до ночи, когда человеки массово становились зверями и шумели так, что хоть в диван залезай, хозяин открыл окно нараспашку. Хозяйка ругалась, а в ответ только: «Пусть проветрится». 

Муся запрыгнула на подоконник, и кот на дереве позвал её, махнув хвостом. Приземлившись на ветку рядом с ним, кошка оглянулась на тёплый дом, где её кормили, гладили и вычёсывали.

«Я вернусь», — подумала она и посмотрела на полосатого. Тот, выпустив когти, осторожно спустился до нижней ветки, а с неё спружинил в снег. Вскоре рядом приземлилась и кошка и беспокойно «затанцевала».

«Шерсть хорошеет, когда мёрзнешь», — сообщил кот и повёл через двор по диагонали, к балкону, из-под которого заходили в подвал. Лапы кошки наконец оказались на сухом, зато нос дёрнулся, и она чихнула. Принюхалась к затхлости, которой веяло из дыры.

«Влажно», — недовольно отметила Муся.

«Совсем как в Ташкенте перед дождём», — согласился кот.

«Или в тропиках?» — спросила кошка, а кот и с этим согласился, уточнив, что только не в тропиках с сухой зимой. А когда Муся спросила, как его имя, кот сказал: «Придумай, какое захочешь. Я никогда не был домашним, меня никто не запирал в одно слово». «Зато человеки очень любят запирать себя в разных словах», — ответила кошка. А потом ей сказали: «Иди в подвал и поймай мышь».

Кошка потерпела фиаско. Добычи-то было предостаточно — кот точно знал, где мышиное место. Да и охотиться она умела. Когда-то. Точно помнит, как ловила ленивых жуков, а один раз даже муху. Казалось бы, все карты на лапах — да только ни одна мышь в них в итоге не оказалась, все ускользали, как молоко из трещины, просачивались, как мука из сита. Гордая кошка вернулась, понурив голову. Иногда так бывает: не получается делать то, что умеешь.

Кот её обошёл, обнюхал, остановился на спине ближе к хвосту, и вспушился, став похожим на шарик.

«В тебе живёт твой враг, — сообщил. — Он спит и может не проснуться, но он отнимает твои силы. Котят не воспитывала?»

Муся ответила, что не приходилось, и кот развернулся. Снова махнув хвостом, он позвал за собой. Побежали по мокрому снегу, в тенях, время от времени прошмыгивая под светом куда-то. Под забор, обходя дальней стороной собачью будку и ёжась от заливистого лая, вверх по дереву, выпустив давно не стриженные когти, а после — на балку и под крышу. Там, между неровных рядов досок, в ворохе тряпок, на старой поролоновой лежанке спали три котёнка, прижимаясь боками друг к другу и к матери. Та повернулась и посмотрела вертикальными зрачками. Мусины глаза-блюдца от этого заслезились.

Мама-кошка была тёмно-серой, гладкошёрстной. Один котёнок пошёл в неё, другой — в полосатого отца, третий — в пятнистую бабку. Последний поднял голову и, щурясь, посмотрел на гостей.

«Ты говорила, что устала. Я привёл тебе помощницу. Пускай детей твоих понянчит», — обратился кот к хозяйке чердака.

«Вот спасибо», — довольно отозвалась та и медленно моргнула, а затем прогнулась, зажмурилась, вытянула вперёд лапы и зевнула, перебирая ими. После быстро встала, и остальные котята тоже зашевелились и подали голоса, спрашивая мать, что случилось, когда уже можно спуститься с крыши, что она видела во сне и сколько лапок у мыши.

«Все вопросы к сестрице», — ответила кошка, подходя к краю, и спрыгнула с чердака. Муся поинтересовалась, когда та вернётся, но кота рядом тоже не оказалось.

На неё хлынул поток из хаоса и любопытства. Одноцветный котёнок спрашивал про мышек, а когда узнал, что Муся за жизнь ни одной не поймала, сказал, что она ненастоящая кошка. Полосатого интересовали подвалы, и, чтобы не ударить в грязь мордой и перед этим, пришлось привирать — шутка ли, она этот подвал сегодня впервые увидела, и то не рассмотрела! А пятнистый спрашивал больше всех и, казалось, обо всём сразу, порой даже не останавливаясь, чтобы услышать ответ.

Потом они скакали под крышей, то и дело скрываясь за досками и жалобно мяуча, или подходили слишком близко к краю крыши. Муся не могла удержать в поле зрения троих и только и делала, что бегала следом и оттаскивала за холку подальше от улицы. За её хвостом охотились, уши кусали, слова «сестрица Муся» звучали со всех сторон. Когда мама-кошка вернулась с печальной мышью в зубах, новоявленная нянька вздохнула с облегчением.

Зубы разжались, придавленная бедняга шлёпнулась на пол и поковыляла в сторону, но её прижала к земле мягкая лапа. Котята радостно прыгали вокруг, принюхивались, осторожно трогали, а когда мать отпустила гостью, все втроём принялись с ней играть.

«Котят учат на трёх мышах: дохлой, полудохлой и живой. Так они знакомятся с жизнью, смертью и её промежуточными состояниями, ну и осваивают азы охоты, — сообщил кот, который тоже вдруг оказался рядом и выпустил другую мышь, более резвую. — Лови», — сказал он, и Муся, не успев ни о чём подумать, рванула следом за улепётывающей добычей. Котята заворожённо смотрели на то, как домашняя кошка поймала свою жертву и моментально вонзила в неё клыки.

Под утро улеглись спать вплотную друг к дружке, чтобы греться. На следующий день Муся снова приглядывала за детьми, а когда мама-кошка с котом вернулись, сказала им: «И хорошо, что своих не было». Мусю угостили воробьём.

Потом мать легла, чтобы кормить, и рассказывала про Великий баньян, рощицу, состоящую из одного дерева — невообразимо разросшегося бенгальского фикуса, что обитает в индийском городе Хаоре на реке Хугли… Пятнистый котёнок спросил, почему мама то и дело рассказывает им про места, которые слишком далеко, чтобы их увидеть. Та ответила, что это называется географией, и все коты её любят, потому что в их натуре — тянуться к путешествиям и приключениям. Отсюда и ночные «тыгыдыки», как называют это человеки. 

«Пришло время и вас научить, — сказала мама-кошка, а потом посмотрела на Мусю и сказала: — И тебя».

«Это я уже умею», — возразила домашняя любимица.

«Но тебя этому не учили, верно?»

«Я сама», — подтвердила Муся. Её рано забрали в новый дом. 

Тогда мама-кошка начала показывать, как правильно. Поначалу всё казалось действительно знакомым: пронестись в одну сторону, затормозить, распушиться, помяукать. Потом обратно, проскакав полукругом по хребту горы стройматериалов. Ещё раз, быстрее, не тормозя, а разворачиваясь на полном ходу… Муся и котята, повторяя, после первых трёх раз успокоились, но мама-кошка продолжала. Четыре — пробуксовывает животом по чердаку, пять — перемахивает через банки с краской, шесть — не прекращает ускоряться… И вдруг чердак перелистнулся перед котами, как страница в книге, и они оказались у Великого баньяна.

Присевшая было Муся вскочила на все четыре лапы.

«Мы в Индии?!»

«Всё ещё на чердаке — телами. Здесь астральные копии. Но мы чувствуем всё так, как если бы вживую здесь оказались», — пояснил кот.

«Все кошки так умеют?!»

«Только те, которых научили».

Муся поточила когти об один из воздушных корней, больше напоминающий сплетающийся ствол. Она слышала, как по нему текут соки, чтобы напоить каждый листик в гигантской кроне. В каждом из окружающих их не-стволов. Это дерево и правда было повсюду, всё видело и слышало.

«Оно могло бы нас съесть», — сказала Муся.

«И не наелось бы», — согласился кот. Он позвал её с собой и привёл к пню. Муся села на него и внимательно посмотрела на провожатого.

«Это был настоящий ствол. Однажды в него ударила молния, он раскололся. Пришлось срубить. Уже почти сотню лет Великий баньян живёт без тела и процветает. Всё равно как если бы кот жил без туловища…»

Муся на всякий случай поточила когти и об пень.

«А коты могут жить без туловища?» — спросил пятнистый котёнок.

«Нет, но петухи могут жить без головы какое-то время», — ответила мама-кошка.

Вернувшись в тела, котята стали тренироваться по очереди, раз за разом возвращая всех к Великому баньяну. Последней пробовала Муся, правда, случайно перенесла их в США, в лес из колонии клонов осинообразного тополя Пандо, который был в сорок раз больше Великого баньяна, но все решили, что разница невелика, и самую взрослую ученицу тоже аттестовали, угостив мышкой.

Остатки дня кот учил её ловить воробьёв и синиц — голуби слишком хорошо вертели головами. Впрочем, следующим утром Муся выдернула перо из сизого хвоста. Тогда кот сказал, что они пробудили в ней охотницу. Но потом сказал и другое: «Внутри тебя семечко фикуса. Оно может прорасти и стать баньяном, тогда, даже если вырезать ствол, корни останутся и будут питаться тобой».

«А корни баобаба могут разорвать целую планету!» — прибавил пятнистый котёнок. Кот вопросительно посмотрел на маму-кошку, и та пояснила: «Художественная литература…»

У Муси так распушился хвост, что стал похож на еловую лапу с мягкими иголочками.

«Что мне сделать, чтобы оно не проросло?»

«Ничего. Тебе либо повезёт, либо нет».

Тут пятнистый котёнок не выдержал и напал на Мусин хвост, и мама-кошка напомнила: «Трёхцветные приносят удачу». А затем обратилась к сыну: «Поделишься?»

И пятнистый, отплёвываясь от шерсти, сказал, что поделится. Он помял Мусе живот. Правда, та не заметила, чтобы что-нибудь изменилось, но «иголочки» улеглись. Домашняя кошка благодарно облизала уличных, и семейство с ней попрощалось. Кот терпеливо дождался, пока она поймает пернатый гостинец, и проводил до дома.

Прежде Муся не видела его со стороны — здание показалось незнакомым. Вскарабкавшись на берёзу, она посмотрела на квартиру словно впервые. Только хозяйка оставалась всё той же: по ту сторону окна она плакала и выговаривала что-то человеку, не замечая, кто сидит на ветке.

 «Я придумала тебе имя», — сообщила Муся и назвала его коту. Тому понравилось. А затем взгляды кошки и человечихи соединились.

Окно распахнуто, Муся присаживается, перебирает лопатками и одним прыжком перемахивает на подоконник и в объятия хозяйки. Та плачет, затаскивает в комнату, потом визжит и отпускает, потому что на платье падают капельки воробьиной крови. Кошка важно подходит к хозяину и, положив подношение, садится и спокойно смотрит на растерянного человечка.