«Квартиранты»: успешная история об одиночестве

В августе состоялась презентация книги Александра Мендыбаева «Квартиранты», изданной Meloman Publishing. Это тот редкий случай, особенно для казахстанской литературы, когда к моменту презентации книги по её мотивам уже снят и готовится к выходу на большие экраны полнометражный фильм: премьера картины «Взаперти» состоится 14 сентября во всех кинотеатрах страны. В интервью журналу «Дактиль» Александр Мендыбаев рассказал о том, как создавалась книга и как удалось добиться с ней большого успеха. Беседовала Селина Тайсенгирова.

 

— Ты уже состоявшийся писатель, и «Квартиранты» не единственная твоя книга. Для тебя она особенная?

— Это моя первая повесть. У меня есть два романа, несколько повестей, несколько рассказов, но «Квартиранты» была самая первая и самая добровольная. Это не было задание, она просто писалась и писалась от души.

— Тогда расскажи про судьбу книги. С чего всё начиналось?

— Летом 2017 года я поехал с супругой к её родственникам в Капчагай. Мы оказались во дворе их дома, и вот это ощущение… Никого в окнах, ни ветерка, ни животных, ни птиц — ничего, тишина. Я смотрел на дома, в окна и думал: «Где все? Что происходит?» Тогда я начал понимать, что у меня складывается сюжет книги.

Потом магия рассеялась, оказалось, что это совершенно не такой дом, который я представил. Нас хорошо и вкусно встретили — это были хорошие люди, действительно родня. И тогда в голове я уже понимал, что в книге, которую я буду писать, всего этого точно не будет.  Если здесь семья добрая и культурная, то в повести будут отморозки, которым все равно до своей родни. Если здесь главные — сыновья, то у меня будет даже не дочка, а внучка. Мне важен был этот антагонизм, чтобы сохранить ужас, который я хотел передать в книге.

Я вернулся домой и начал записывать. Вспомнил, как в детстве мне братишки рассказали историю: как сидел гномик и вокруг него ездил паровозик, — стали появляться какие-то элементы, которые захотелось ввести. Но главным было понимание того, что меня всегда интересовало, что происходит в наших квартирах, когда нас там нет. Что происходит, как только дверь закрывается.

— У твоих персонажей есть реальные прототипы?

— На самом деле мне было важно показать интересных, выпуклых героев, но в то же время это не кто-то конкретный, а абсолютно собирательные образы.

Многие думают, что Макс — это я. Да, Макс похож на меня, потому что, когда история пишется от первого лица, ты не можешь не ассоциировать с собой. При этом в нём много такого, чего я хотел бы видеть в себе, но во мне этого нет. 

Кема — это вообще образ, который я не могу назвать ни сексуальным, ни каким-то нейтральным. Это девушка, которая, по идее, должна нравиться мне, но при этом её образ эфемерный. Если спросить меня, я бы сказал, что Кема — это Покахонтас. 

Интересный момент был, когда мы писали сценарий к образу Кемы. Мы сидим в офисе, пишем сценарий, как вдруг заходит девушка. Я смотрю на автора сценария и говорю: «Сабина, это же Кема». Она говорит: «Это Кема». Девушка не была актрисой, она обычная сотрудница. Но внешне она идеально подходила. Я никогда не видел такого совпадения.

— Но ей не предложили роль Кемы?

— Мы говорили об этом режиссёру. Он сказал: «Мне нужны актеры, которые играют». Потому что это сложная роль, а не просто внешний образ. 

— А что было дальше? Вот ты начал писать историю, где и когда ты её опубликовал?

— Я написал её достаточно быстро, на вдохновении. Помню, поймал себя где-то часа в четыре утра на том, что пишу и не останавливаюсь. На секунду на что-то отвлёкся — пошёл то ли закрыть, то ли открыть окно, это было уже под утро, — и вижу: лает собака, что-то гремит, что-то шумит, и я понимаю, что даже здесь нет близко того, что есть у «Квартирантов», – такого же застывшего мира.

Тогда я уже был на «Литнете» с какими-то небольшими рассказами из Открытой литературной школы Алматы. Я позвонил своему другу, Данияру Сугралинову, сказал ему, что хочу публиковаться. Он говорит: если ты будешь выкладывать, выкладывай по определённому количеству, три дня по двадцать тысяч знаков или больше, чтобы набрать читателей. Так я начал частями выкладывать повесть на «Литнете». 

Помню, мои первые рассказы набирали по шесть просмотров, по десять-пятнадцать просмотров. Тут буквально через полтора-два часа повесть набрала сто пятьдесят просмотров. Я говорю Данияру: у меня полетел, видимо, счётчик, я не знаю, как мне его обнулить. Он говорит: «Ничего не надо делать. У тебя просто выстрелила книга». 

К вечеру было уже восемьсот просмотров. Никогда у меня таких рейтингов не было. Она была в топах в категориях хоррор, мистический триллер. Я размещал её на каких-то других платформах, но на этой платформе она задержалась надолго, и сейчас там семьдесят четыре тысячи просмотров без накруток. 

Но это «Литнет», российский сайт. Мне, конечно, как казахстанскому писателю, было крайне обидно, что меня читает чужая страна. Это не Казахстан. Поэтому я разместил книгу на казахстанских ресурсах. Там близко такого успеха не было, я понял, что это бесполезно — она там просто висит, но не работает. 

— Как получилось, что роман вышел в печатной версии практически одновременно с фильмом? Кто на кого вышел?

— У меня есть замечательная подруга Сабина Тусупова, известный казахстанский сценарист. Я скидывал ей ссылку на книгу, и она дала мне лучший отзыв на «Квартирантов»: с хорошим словами, с верой — больше всех верила и верит в эту книгу она. Она мне позвонила и сказала: «Запомни этот момент: эта книга когда-то будет экранизирована». Это было шесть лет назад и тогда мало верилось, что такое случится.

А потом через много лет мы как-то общались с Сабиной по определённым делам, и она говорит: «А что там у тебя с “Квартирантами”? Я дам их почитать кое-каким людям, продюсерам, режиссёрам». Тогда же, на вечеринке у неё дома, ко мне подошёл режиссёр фильма Олжас Баялбаев и сказал: «Никому не отдавай эту книгу, я буду снимать по ней фильм».

Мне нравится Олжас, это классный человек, но тогда я к этому скептически отнёсся. А потом меня пригласили на более детальную встречу с продюсером Еркебуланом Куришбаевым и говорят: «Мы хотим экранизировать “Квартирантов”». Я согласился, но только после подписания контракта стал понимать, что случилось что-то невероятное.

Потом начались читки, кастинги, работа с художниками по костюмам, обсуждения. Съёмочный период был по-военному чёткий — длился ровно столько, сколько было запланировано.

— А в какой момент подключилось издательство?

— Мы разговаривали с продюсером о том, что обидно будет, если выйдет фильм, но не будет напечатанной книги. Изначально мы планировали, что найдём хорошего верстальщика, корректора, а продюсер оплатит печать книги.

Мы выбирали из разных издательств Казахстана, но никто особого интереса не проявил, хотя были согласны напечатать за деньги. А «Меломан» проявил интерес, они сказали: «У нас есть Meloman Publishing, мы можем опубликовать за свой счёт. С вашей стороны — обложка, корректура, редактура, а с нашей – всё остальное». Конечно, я согласился. Одно дело, когда тебя за деньги печатают, и совсем другое дело, когда издательство видит в этом интерес.

— Ты сам принимал участие в работе над фильмом? 

— Это мой первый опыт, но ко мне относились действительно с огромным уважением, так к сценаристам относятся, наверное, только на Западе. Съёмки фильма проходили на Капчагае, я участвовал во всём съемочном плане, мне даже предложили сыграть. Я сказал: «Конечно!» — и сыграл эпизодическую роль инспектора ГАИ. Там может быть всего секунда-две, но я провёл целую ночь на настоящих съёмках, и это был незабываемый опыт.

— Почему именно хоррор? Не актуальная социалка, например, которую так все любят писать, не о любви, что проще простого, почему ты выбрал именно такой редкий и сложный жанр? 

— Я думаю, что это жанр выбрал меня. Я люблю хоррор, люблю мистику, люблю тайны и всё, что с этим связано. Но при этом я пишу социалку, пишу городскую прозу, а в крупных произведениях стараюсь использовать миксовый жанр.  Для меня это не хоррор, детектив или что-то ещё. Как я писал в «Молохе Ведьм», хотелось бы сказать, что речь идёт о ведьме, но нет — это о нас с вами. Все мои работы представляют некий срез людей, явлений, которые где-то абсолютно выдуманы, где-то автобиографичны, где-то я показываю моменты, которые когда-то переживал, — и мне нравится оставлять такие пасхалки.

— Раз уж мы об этом заговорили, «Квартиранты» – это же не просто хороший, интересный хоррор с захватывающим сюжетом, это что-то большее? О чём для тебя история «Квартирантов»?

— Для меня это история об одиночестве, как и многие мои истории. Вот мы сейчас сидим: много людей вокруг, автобусы, полиция на перекрёстке, там, в домах, — люди, жизнь, в офисах кто-то что-то делает… Но мы очень одиноки , потому что это редкий дар для человека — просто сесть и пообщаться с кем-то.

За своими комплексами и шорами, за какими-то моральными и эстетическими принципами мы упускаем важные моменты жизни, которые сейчас и здесь протекают. Вот руку протяни, и всё. А нет, не положено. Мы сами ставим себе запреты в том, что нам делать и как нам жить.

С «Квартирантами» так и получилось: герои абсолютно не знакомы, они чужды друг другу, между ними не было отношений. И вот они оказались взаперти. Как выжить в этом кошмаре? Что человеческого в них останется? Я хотел показать этот быт в хорроре. Вот, условно, наступил зомби-апокалипсис, но жизнь продолжается: люди должны готовить, люди должны заниматься любовью, как-то должен проходить их досуг. Очень хотелось посмотреть, что они будут делать в такой ситуации. Это ведь очень жутко — плен, из которого нет выхода и нет никакой надежды.

— С чего началось твоё творчество, как ты понял, что хочешь писать, и почему не побоялся заняться этим всерьёз?

— Всё началось с лучшего учителя литературы в моей жизни — Татьяны Александровны. В седьмом или восьмом классе она заставляла нас творить, рисовать, писать стихи, сочинения. Я думаю, она хотела, чтобы кто-то из нас стал писателем, хотя тогда казалось, что это невозможно никогда.

На втором курсе университета появились первые пробы пера. Я писал тогда бездумно, обычным карандашом, но с таким бешеным удовольствием писал. Даже другу своему давал почитать, но всё кончилось, так и не начавшись.

А потом в 2015 году я встретился с Ксенией Рогожниковой, это была встреча одноклассников. Надо мной все подшучивали тогда, мол, надо тебе что-то писать, а Ксюша говорит: «Может, действительно пойдёшь к нам в школу?” (Открытая литературная школа Алматы — прим.ред.). Я уже знал, что Ксюша детский писатель, слышал про школу, но близко никогда не пересекался с этой темой. Я говорю: «Можно?», а она говорит: «Естественно, можно!»

Я очень тщательно подошёл к конкурсному заданию, но всё равно думал — точно не возьмут, отправил заявку и забыл сразу. А потом сижу как-то и получаю сообщение: «Здравствуйте! Вы приняты». И это было просто: «О боже! Что-то не так».

Так я пришёл в литшколу, начались занятия и семинары. На первых семинарах пошёл — в хорошем смысле — такой разнос, что я думал: «Всё, ухожу с литшколы, ничего не хочу больше». Но потом мы очень быстро нашли гармоничные отношения с преподавателями: они не давили на меня жёсткой критикой, а я старался, действительно старался, — и дело пошло более-менее на лад. 

Люди говорят: «Научить писать нельзя». Возможно, и так, но научить писать толково можно! Сколько у нас было лекций, сколько семинаров, при этом каждый преподаватель — просто уникальный. Я писал намного больше, чем задавали, мне хотелось писать, это перешло в какую-то бешеную привычку. Тогда я понял, что всё — это моё ДНК, я стал уже неостановим.

— У тебя наверняка есть работы, которые ещё не вышли в широкую печать. Делаешь на них ставку?

— Я сейчас делаю ставку на уже законченные и опубликованные работы, и даже не просто ставку делаю, а могу сказать, что есть интерес к экранизации определённых моих книг. Я не буду раскрывать, конечно, всё. Но это уже немножко другой уровень будет — не в Казахстане, и я, скорее всего, не буду сценаристом, а просто продам права на экранизацию книги.

— Как, по-твоему, современная проза — это кропотливая работа над художественным стилем и языком или скорее лаконичный, но ёмкий сценарий?

— Я думаю, что современная проза — это определённая публицистика и в некоторой степени айтыс, когда акын что видит, о том и рассказывает, и это не плохо. Я не верю в литературные произведения, которые созданы как красивые арабески и существуют только ради красивого слова. Сейчас пафос убит, сейчас даже стихов не найдёшь таких – везде верлибр.

При этом проза сегодня наполнена повесткой — от политики до чего угодно, а искреннюю, хорошую прозу, которая не использовала бы злободневную тематику, сейчас найти трудно. Есть в сценарном мастерстве правило — не снимать фильмы о событиях, с момента которых не прошло ещё года. У нас этим грешат. Вот хорошая тема, актуальная, давай напишем. Ты используешь явление, которое только случилось, — конечно, оно будет популярным. Но иногда это просто удар под дых.

— Кто твои любимые казахстанские авторы, коллеги, в будущее которых ты стопроцентно веришь?

— Данияр Сугралинов — состоявшийся автор, которого знают во всём мире. Это грандиозный человек, мне не надо в него верить, лишь бы он в меня верил. Орал Арукенова — она так глубоко черпает, когда изучает литературу. Если у меня возникают вопросы по истории Казахстана, я обращаюсь к Орал, зная, что она перелопатила такую кучу литературы, что мне не нужно этим заниматься. Если надо, она скинет пруфы, и мне не надо её перепроверять, я ей очень доверяю. Нурайна Сатпаева — шикарный писатель, у неё есть гениальные вещи. Ален Шакиров роскошно пишет. Алина Гатина — я благодарен ей за то великолепие, которое она дарит. Валерия Крутова — ничего не боится, мне нравится её яркий стиль и бешеная смелость.

— Ты чувствуешь, что вот он, настал долгожданный успех? И если да, то каково это, когда сбывается то, к чему долго шёл?

— Возможно, это амбициозно, но, я думаю, что мой долгожданный успех всё ещё впереди. 

— Чем ты занимаешься в обычной жизни, кем работаешь и как это совмещается с литературой? Помогает ли тебе основная деятельность в написании текстов?

— Я занимаю достаточно высокую должность в немецкой компании, отвечаю за юридические и правительственные вопросы. Мне работа не мешает, я делаю её с удовольствием, люблю своих людей и в принципе редко в жизни занимаюсь вещами, которые мне не нравятся. Поэтому я прекрасно всё совмещаю и не слишком верю в такое понятие, как «у меня нет времени». Да, не люблю бешеной суеты, но очень люблю хороший, быстрый ритм жизни.