Веранда

Свеклуша спекулировал детскими слезами. Но некогда прибыльный бизнес рухнул. Свеклуша вспомнил, что в институте ваял вебсайты, собрал оставшиеся крохи и записался на платные программистские курсы в центр «Специалист» на Бауманской. Но уже с уклоном в ML, конешно.

— Хаскелл?

— Да какой там хаскель. Питонячили понемножку :) Началась вся эта история вот как.

Прогуливались мы, как обычно, с Верандой до Кондотьера. Ну в смысле до конного памятника Рокоссовскому на бульваре Рокоссовского. Я тогда ездил к папе на бульвар Рокоссовского, а у Веранды были ученики — она учила их рисовать. Зачем — да ни за чем. Денег не особенно собирала, зарабатывала тогда и без того прилично — дизайном. Тогда ж нормально платили. Ну вот нравилось ей учить рисовать. И вот мы иногда встречались и ходили к Кондотьеру.

Пофотографировали с разных ракурсов. Потрогали яйца конские. Это у нас уже вроде ритуала было.

— И вы спали с ней?

— Нет. У меня была тогда Магда, у неё — Виталь [имена изменены]. Нет, даже мысли такой не было. Ну, может, мысль была, но разве что как мысль.

— То есть вот прям не спали?

— Нет. То есть был один случай — смешной. Но не важно.

Нет, я не спал с ней. Но она была красивая.

— Не важно.

— И вот дошли до конца бульвара. А там такие элитные дома. Ну не элитные, наверно, но такие — высокие. И в цоколе вывеска: «Первый кофе».

А так хотелось кофе, да. Но первый кофе уже был, конешно, закрыт. А вот был бы это «Последний кофе» — был бы, наверно, открыт, — пошутил я несколько зловеще. Веранда предложила открыть кафе «Последнее желание». Поначалу было весело, — рассказывал Свеклуша, — но незаметно увеселительный креатив перешёл в креатив предпринимательский.

Помочь с последним желанием — на смертном одре: в больнице, дома, за решёткой — дело благородное, ну и выгодное. Но сильно нетривиальное на практике: последнее желаемое же надо доставить не за N календарных/рабочих дней, а прямо сейчас.

Конечно, предсмертный кейтеринг можно обустроить в больших больницах, вроде 15-й в Выхино: организовать пул дорогого алкоголя, подготовить библиотеки аудиофайлов популярных рок-исполнителей и оперных див, и так далее. Но — и здесь включается ноухау их компании с рабочим названием «Последнее Желание» — лучше это самое последнее желание угадать. А кто угадает, угадайте.

ИИ, нейронная сеть, конечно.

— Не много ли ты говоришь? Повторят, догонят и обгонят.

— Нет. Это всё известно из интервью и статей. Ноухау не здесь зарыта.

За сети и вообще за всю программистскую шнягу взялся Свеклаша. Его зона ответственности. Сам уже в код не лез. Найти исполнителей не проблема: на то и курсы. Были б деньги. И Веранда взялась за главное — очаровывание инвесторов.

О, в этом ей не было равных. Не то чтобы Веранда была прям красавица. Но симпатишная. Волосы до жопы, каждый волос — миллиметр толщиной.

— У неё ж вроде светлые волосы? Русые? А толстые — они чёрные. Как у азиаток.

— Да, а у неё светлые, и вот, представь себе, толстенные. Ну и голубые глазищи с поволокой — как говаривали классики. И такая... большая.. Крепкая. Но главное оружие — голос. Тембр. Чистый бархат. Секс по телефону — дразнил её Шуля.

Скажем, был такой случай ещё в 90-х: едем на день рождения к Мамке, ну ты знаешь её, — рассказывал Свеклуша, — все уже пьяные, конешно. Веранда за рулём лет с 15-ти (ещё на папиной копейке начинала), водит божественно, мало кто из мужиков так водит: легко, без дорожного хамства, но и не без пикантного риска. А тут заблудились. Это ж 90-е были, карт в смартфонах нет ещё.

Заехали незнамо куда: за окном сугубый трэш: справа — сад яблоневый (а может, вишнёвый), слева — голубые и розовые домики двухэтажные с прикольными балкончиками, типа как немцы пленные строили. Будто не Масква это, а даже не знаю что. Тверь какая-нибудь. И дожжь. Спросить не у кого. Все попрятались.

Проехали до перекрёстка [не супермаркета, иногда перекрёсток — просто перекрёсток], а на перекрёстке — гаишник в дождевике. Мы напряглись: верандина машина в ремонте, эту тачку одолжила она у друга, но документы на её машину, ОСАГО нет, а главное — от Веранды несёт вискарём за три метра.

Веранда по тормозам: Спрошу-ка у него.

Мы обомлели. Верк, ты сдурела?

Она выходит из машины. Куртка распахнута, волосы развеваются.

Мы тихо материмся и ждём худшего.

Через десять мин возвращается довольная: Едем. Это недалеко.

— Это довольно дурацкая история. Давай уж лучше про заказ.

— Про ногу-то? Стоит? Ну хорошо, тебе видней. Мне-то нравится эта история. Мужики от Веранды теряли разум, конешно. В том числе и...

— Так ты с ней спал?

— Неа. То есть раз, но..

 — Но один раз не пидараз?

— Да нет же! Спал в буквальном смысле. Нас сняли с поезда в Выборге, когда в Финку поехали журнал печатать. Долбоёбы в посольстве даты в визе перепутали.

— А вы, долбоёбы, не проверили.

— Это да. Погранцы наши прям высадили с вещами посреди ночи, а поезд обратный утром. Намаялись. Добрались до верандиной веранды, а там, как всегда, дым коромыслом, какие-то друзья друзей невнятные. Одна кровать свободная. Легли с ней и отрубились моментально.

— И не полез в штаны? Или под футболку?

— Нет. Я ж сразу отрубился. Заснул. И она тоже. Хотя? Откуда я знаю? Я ж отрубился. Но, думаю, она тоже отрубилась. Уж очень мы устали.

— Ладно. Извини.

— В общем, был в неё воздыхатель. В подъезде. Такой... Задрот, в общем. Без слёз не взглянешь, как моя бабушка говаривала. И вот выходит она раз из подъезда с фингалом. А там этот Олег.

 — Ах, Моя Королева! Что случилось с Моей Королевой?!

 — Да этот идиот. Напился вчера опять. Накурились с Лёликом. Скорей бы уж сдохли оба.

— Виталя?! Не может быть! Поднял руку на Мою Королеву?

— Представь себе. Ладно, я тороплюсь, извини.

Через неделю встречает её у подъезда (весь день караулил, как обычно).

— О, сталкинг же :)

 — Он самый. Короче, перехватывает её заморыш у подъезда: О Моя Королева! Всё так же прекрасна! (фингал зажил + пудра). У меня хорошая новость: я его заказал.

Веранда: Что? Что заказал?

— Да Виталя. Кого же ещё. Поднял руку на Королеву. Теперь протянет ноги. Хаха!

Веранда: Ты что, охуел? Отменяй немедленно! Придурок.

Воздыхатель Олег озадачен.

Мычит: Но... Королева... Если честно, я заказал только ногу. Всего лишь ногу. Ну прострелят коленку. Я ногу заказал.

— Ногу он заказал. Отменяй немедленно. При мне!

— Но это же не так просто. Задаток уже уплачен. А связаться с ними непросто. Это ж не в ресторане заказать. Они сказали — сами свяжемся...

Ну, в общем, пребывали несколько недель в некотором напряжении. Но ничего не происходило, а потом они переехали.

— Обожаю эту историю. Могу слушать бесконечно. Я ногу заказал. А я крылышки с перчиком. Но давай-ка вернёмся к «Последнему Дыханию».

— Желанию. Но это рабочее было название. Не годилось. Мрачное. Зачем. И так людям невесело в такой ситуации. И потом сразу думали же о выходе на мировой (прежде всего американский) рынок. Думали долго. И комбинации с Крайним, с Хароном — всё не то, не то. А как стали «думать на английском», так сразу придумалось: The Wish. И https://thewish.com соответственно. И так всем понравилось! И самим и инвесторам. А по-русски их бренд знаешь как? «То Самое». http://tosamoe.ru.

Веранда скоро знала в лицо и попила кофе/виски со всеми seed-инвесторами, инвесторами-ангелами, директорами стартап-инкубаторов Москвы, Сколково, Питера. В Новосиб за ними ездила, на Селигер и в Хайфу. Деньги полились раунд от раунда — сначала ручейком, потом потоком с множеством притоков и стариц.

— Старицы — это хорошо. Я ещё вставлю из Монолога инвестора из @Дмитрий Данилов. Из «Что вы делали вчера вечером». Где про копейку с колёсами камаза и про ИИ-писсуары. Чтоб с музякой и видосиками.

— Э-э... А авторские права?

— Плевать. У нас же «некоммерческий проект».

— Ну тебе видней. В общем, нейросети сплели быстро. А вот данные для их обучения собирали трудно: дело-то деликатное. Пристраивали своих сиделок в больницы, хостелы и в патронажные службы. Учредили благотворительную организацию, готовили опросники для статистических сервисов. Нанимали...

Что-то я лишнее наговорил. Вот это ты вырежи.

В общем, сеть неплохо угадывала этот самый зевиш. И по медкартам, и по био. Даже кое-как по фото. А когда не угадывала — ничего фатального. Как-то решали, а Закон Больших Чисел покрывал издержки. Система работала.

На чём она сломалась? А она и не сломалась.

Свеклуша сломался. Сначала он.

В его спальне рядом с кроватью — шкафчик. Ещё начала прошлого века, думаю. Из морёного дуба. Так он говорил. С чьей-то дачи вывез. Да не шкафчик, а целый шкафина. С полками.

Был он весь забит этими цветными скляночками с детскими слёзами. Ну ещё с того проекта. Но понемножку их стали вытеснять бутылочки с дорогим алкоголем — благо в новом проекте это можно было оправдать производственной необходимостью: ну надо ж самому протестировать, что предлагаешь, как То самое Желание — The Wish. Тестировал — как не в себя. Дотестировался.

В общем, медленно, но верно Влад превращался в алкаша.

Ну как медленно. За полгода-год.

Здоровья поначалу хватало: Свеклуша был такой... жилистый. Ну потом, конешно, животик кругленький и всё такое. Но ничего. А тут стало у него стрелять в ухе. Уговорили его не валять дурака, записали к лору.

Ну как-то привели в порядок. Но врач предупредил: ухо, оно такое. К мозгам близко. Не пей. Серьёзно говорю. Надо будет колоть антибиотики, а будешь проспиртованный — они не подействуют. Мы ему тоже: ну ты понял? Влад: да-да, конешно. Что ж я, самоубийца? Но врач, он как в воду глядел — как говаривала моя бабушка.

В общем, опять у него. Приехали мы с Шулей и Асадом. Он голову завязал и лежит в прострации, в стену смотрит.

Вызвали скорую, выволокли его. Уже внизу он «вспомнил, что паспорт забыл». Поднялся наверх и в шкафчик. Хлопнул стакан вискаря на дорожку.

В общем, лежит он в реанимации. Врачи намекают, что всё, мол, но вы держитесь.

Говорят, у нас тут возможно соборование. Не помешало бы в нынешнем состоянии. Можно устроить.

Нет.

Ну на нет и суда нет.

А вот у нас тут в больнице появился сервис такой гуманитарный: The Wish называется.. Вы подумайте. Только это самое... думайте не очень долго.

И тут вспомнил он старый анекдот: взял ты работяга отпуск, пришёл на пляж, а там — станки, станки...

— Это... откуда ж известно-то, что он там вспомнил?

— Да от него и известно. И про стакан он сам рассказывал. Поднялся и хлопнул стакан.

Вспомнил я этот старый анекдот про пролетария и проститутку. И на пляже станки, станки, станки. И даже смешно стало. Но и тошно. Тошно мне стало.

Тошно ему стало.

— То есть выжил Свеклуша?

— Ну да. Только бизнес продал. Долю.

Потом вложились армяне в Германии. Или евреи в Иране. Какая разница.

Сначала говорили оставшимся манагерам: мы вам верим. Мы не вмешиваемся, вы знаете, что делать. Ну а потом The Wish выродился в заурядный, но довольно успешный ретейл. Ну, может, это и к лучшему, кстати.

ИИ успешно угадывал желания. Только уже не последние и не крайние, а самые такие мейнстримные. Бытовуха, короче. Бюргеры и бюргерши кровь с молоком. Их зевиши. Пивас, кроссовки со светодиодами, самокат с радио на всю улицу.

— А что, плохо?

— Да я ж и говорю — всё к лучшему.

И квартиру Свеклуша сдал, пить бросил, жил тише воды, ниже травы в квартирке покойных родителей.

Ну понемногу развязался, конешно. Стал такой тихий алкоголик. С больной поджелудочной и бесконечными рассказами о лихой молодости.

Овощ, в общем.

— А Веранда?

— А непонятно.

Вроде разбилась, говорили, гоняла на тачке шумахером, а вроде передоз, а другие говорят, вроде видели её на Кипре, жива-здорова. Дай-то Бох — как говаривала моя бабушка.