как летят мельчайшие жуки

***

скажи, кукушка, ведь недаром

я плакал в чёрный самовар

недаром из-под ног вползало

сплошное варево в сапог

 

он прохудился, а я не родился

я просто смотрел с перекрытых небес

как лес занимается гарью

будто любимым самым своим

делом

 

заражённый город продолжает кутить

по выходным тут делятся атомы

в каждом кафе

и цветущие бомбы

сползают с ресниц красавиц

 

я одну целовал и одной из них оказался

всё дело в провалах глазниц —

туда провалился, а дальше

ищи-свищи себя в свищах и волдырях

в которых лабиринт колосьев

и варикозных перепутий

себя я быстро перепутал

себя я вкинул и убёг

 

возможно, дальше я родился

но толку нет, ведь прохудился

последний хлипкий тёплый бок

кукушка хлюпает ошмётком

и клюв нечестный, злой как спица

меня толкает под сапог

залитый язвой, будто солнцем

 

 

***

 

перемещаясь во времени

некоторые неудачно это делают

и оставляют свои внутренние органы

или даже целые конечности

висеть в пространстве

между «здесь» и «где»

 

в последнее время это всё чаще

случается

потому что время — последнее

и тайм-тревел

поставили на поток

сервисы разные

а на технике безопасности

как водится, надолго не зависают

зачем это всё, и так, дескать, знают

что нельзя солёное есть перед прыжком

что шерстяная одежда станет ловушкой

что язвы прольются сильнее и станут клыками

что один неправильный вдох обернётся веками

в густом заточении в крыле мотылька

 

может, и знают

но вот дальше этого, видимо, не заходят пока

в своём обучении неофиты забавные со зрением круглым

которым потом выживать в скользкой вьюге

где континуум в жажду исчерпан и пьёт

сознание трубочкой сна и полёта

 

где надо стараться быть целым и полным

иначе — труба

точнее — трупак

но, конечно же, всем интереснее сразу

херак — и туда

хлоп — в мясорубку распутий

и вдруг обнаружить дыхание трудным

без лёгкого или соцветия альвеол

которые где-то остались болтаться

между отрезками времени или пространства

или того и другого вместе

 

и случаев этих не счесть —

то сердце замечено чьё-то в ветвях

то в стене появляются звуки костей

то дворняга вдруг станет думать

мозгом, несвойственным ей

и вплетать пережёванный крик

в уличный зябкий лай

 

или кто-то заметит, что ногти его

переросли всякий край

потому что они чужие

и почва под ними не та

пахнет дождём в пустыне

или жжётся как кислота

 

а где-то владелец находится

путешествует не по плану

в агонии рваных волокон своих

или уже и вовсе никак

 

поэтому я бы вообще запретила

соваться в тайм-тревел

сидели бы дома

блоги курили

и были бы кости целы

как и прочие их запчасти

 

но нет, засоряют эфир

и время, а то и пространство

 

и так это всё несчастно

и так это всё впритык

 

что хочется спать и в грёзе распинывать

всё красиво и по местам

по правилам вечности слева — конечности

справа — сердца и кровь без затей

а по центру шоб серый кораблик

склеенный из ногтей

 

и всё в совершенном порядке

и снег раздаётся в огне

 

 

***

 

помни, что жизнь конечна

но также конечна и смерть

им обеим надоедает

тебя в их внутри терпеть

ты скользок, но горек

и кожей своею гол

каждое небытие

глотает тебя змеино и долго

и никогда налегке

 

так что живи и лежи как хочешь —

туда и сюда нарыто

белым-бело

 

календарное время врёт

и лукошко сквозит без срока

а тебе всё бубнят и бубнят

что ты перепел всякий пепел

 

но никогда не было

никакого космоса

и ягод никаких никогда не было

 

 

***

белки, жиры и углеводы

собрались плакать над природой

 

их цепочка — над устьем

обвала

 

жижа зла из крупицы разверглась

но его ещё можно понять

лишь бы быть ему где-то

хочется так ему

так

лакаемым быть

(тупое)

зачем ты питался и взял себя из еды

 

поешь вот этой земли

нависшей разбитой

как губы лица под огнём

 

она хороша

для кроветворения

поешь вот этого камня

он хорош для пышного минерала

в сборках заботливых век

в оскале обмокшей матрёшки

 

чисто батон покрошили —

так рушится пепел

в подставленное блюдце

 

в деликатесе щекотно

ноздрям голодным и рту

 

но руки —

трясутся

 

 

как летят мельчайшие жуки

меланиновый страх

перекинуться в волка

нарушить слой

вакуум впрыснуть

в шумные росы леса

в сомкнутую льдом артерию

 

оглянься-останься, мы обок

рысью и моросью

вязана сныть

и вот протираешь

безумную жизнь

и моргаешь ей самое-самое там

в воющей клетке —

стволовое

сырое

шелестящее, глухое

молочное, чистое, ненавистное

 

как летят мельчайшие жуки

как летят бомбы

***

 

в москве слишком много метро

не только под землёй —

метро продевает везде свои поры

пещеры и лютые сны

 

спускаюсь в одного человека

выхожу из другого

 

вчера знакомая ела брокколи

и я поднималась

и опускалась

с желтоватой ветки зубов

на зелёную ветку соцветий

 

я запуталась и не могла выйти

на нужной мне станции глаз

 

я хотела поймать её руку

но для этого надо было проехать

так утомительно долго

с кончика лезвия до дверцы запястья

и там всё равно перекрыто

нет перехода от блеска к теплу

только провал

ещё дальше

и глубже

чем рельсы

 

в москве слишком много мусора

даже метро выделяет его

ныряю под пальцы, под землю

но и там в перебитых ростках

виднеется мятый лик —

брокколи с соцветиями касок

и стебли с щелчками дубинок

 

я встречаю зубы

на грани

 

между злом и добром остаются

зубы