Рассказы

Кулинарная книга

 

Дядя Боря к своим тридцати девяти годам дослужился до начальника отдела. Он был человеком честным, работал не покладая рук, иногда не своих, а рук подчинённых. Тётя Циля, как заведено у заботливых жён, каждое утро вставала с петухами и готовила питательный завтрак.

Дядя Боря вставал в шесть ноль-ноль. С непростительной для интеллигентного человека громкостью он прочищал нос и старательно рассыпал зубной порошок по краям раковины. К тому моменту, как мужчина выходил из ванной, на столе красовались яичница, тарелочка с сырниками да дымилась кружка с тёмным варевом.

Через полчаса просыпались сыновья, которые вытворяли с раковиной то, чего не хватало наглости сделать их отцу. Тётя Циля терпеливо ждала, пока освободится ванная, и только потом появлялась там с синей тряпкой, разражаясь тирадой в адрес неаккуратности сынов Адама да о тяжести женской доли. Пока дети надевали школьную форму, их мать подогревала сваренную ночью кашу и остужала кипячёное молоко.

Иногда бессонница терзала тётю Цилю, и бедная женщина бежала прочь из спальни, дабы бурной кухонной деятельностью нагнать на себя усталость и сон.

Доктор Ридельман, престарелый терапевт, неоднократно заверял тётю Цилю, что бессонница — предвестник женского увядания и грядущей старости. Однако, что знал о превратностях старости человек, который начал эскулапить при самом Ленине, а сам в свои восемьдесят лет бодро бегал в поликлинику и после смены делал обходы по домам?

Впрочем, Циля Абрамовна не печалилась из-за бессонницы, и на кухне под тление сигареты будила в себе кулинарного гения. Тогда все продукты выгребались из холодильника, из кухонного шкафа доставалась толстая поваренная книга, а прелестный пухлый пальчик суетливо сновал по оглавлению и переворачивал пожелтевшие страницы.

Книга с рецептами досталась ей от мамы — фолиант в горчично-жёлтой ледериновой обложке, выпущенный в пятидесятые годы. Передавая книгу молодой Циле на свадьбе, мама сказала, что почти все рецепты в ней — барские, и каждый день такими праздничными блюдами не полакомишься. Но она пожелала, чтобы в доме Аверманов было много праздников и поводов порадовать себя вкусной едой. И хотя дядя Боря ещё в студенческие годы заработал себе язву, тётя Циля периодически готовила по этой кулинарной книге, чтобы порадовать семью. Обычно такое желание просыпалось среди ночи.

— Та-а-а-а-к, рябчик под клюквенным соусом… Это то, шо нужно! Ингредиенты…А-я-я-й, а у меня и мёда-то нет! Ну что ж, видит Бог, я пыталась!

Пальчик снова пускался на поиски.

— Та-а-а-а-к! Жирные караси, тушённые с томатами! Возьмите сок одного лимона… — тётя Циля с подозрением косилась на стол с продуктами. — Ну конечно! Вчера за чаем приговорили последний цитрус, а мне теперь придумывать…

— Раздел «Выпечка»… «Медовик» пропускаем… «Наполеон»? А где мне взять крэм? Масло у меня есть, — прищурилась тётя Циля. — А сгущёнка? А сгущёнку Боря вчера не принёс из магазина! Что за человек? Ничего ему доверить нельзя! Такой хороший торт мне испортил!

Тётя Циля сидела над рецептами, пока небо не начинало алеть и из спальни не раздавалось дребезжание будильника. Она бережно поглаживала книгу, подарившую столько прекрасных часов мечтаний об идеальном блюде, и убирала в шкаф. Тётя Циля вставала из-за стола отдохнувшей и сытой, как после юбилея в ресторане.

— Боря, Боренька! Ну почему ты такой безответственный? — вздыхала она и рассовывала продукты по полкам. — Яичница так яичница!

Тётя Циля принималась готовить скромный завтрак и заступала на утреннюю вахту. Составив дяде Боре компанию за трапезой, она собиралась на улицу и выходила из дома под ручку с благоверным. У подъезда заботливо одёргивала спутнику галстук (ну не лобзаться же на глазах у соседей!) и отправляла на работу. Тем временем во дворе появлялся молочник, а у тёти Цили уже была наготове авоська с пустой банкой для парного молока и шёлковый кошелёк с застёжкой-поцелуйчиком.

Затем она возвращалась домой и кормила детей. На пороге квартиры выпытывала у них наименования столиц или требовала скороговоркой выдать выученный стих, и только потом выдавала мешки со сменкой и благословляла их зубы на порушение гранита науки.

И только выпроводив домочадцев из дому, тётя Циля растягивалась на софе и восстановила справедливость, нарушенную бессонницей. К ужину мать семейства подавала действительно царские блюда.

 

Плохая мина при хорошей игре

 

Циля Абрамовна знала собственные сильные личные качества, и их-то недоставало её дорогому мужу, дяде Боре. Если женщина бойко сражалась с бытовыми неурядицами на благо семьи, то супруг стеснялся подавать голос, надеясь, что дело разрешится само собой. Но за каждым великим мужчиной стоит великая женщина, и тётя Циля проводила для дяди Бори тренинги, а иногда и мастер-классы по решению хозяйственных проблем.

В один октябрьский вечер в пятиэтажном доме, где жили Аверманы, отключили разом холодную и горячую воду. Вроде пустяковое дело, но шёл последний день школьных каникул, и пришедших с улицы взмыленных и чумазых мальчишек предстояло превратить в опрятных и внушающих доверие пионеров. Повезло, что тётя Циля успела набрать в эмалированную кастрюлю воду для кипячения белья — ею семейство пользовалось в течение вечера. Но утром воду так и не дали. Когда в кастрюле закончилась вода, как и терпение женщины, дядя Боря был отправлен к председателю ЖРЭУ[1].

— Это не жизнь! Боря, непременно узнай, почему отключили воду и когда дадут. А ещё попроси вызвать водовоз, если дадут нескоро, — поучала мужа тётя Циля. 

— Да-да, запомнил. Я тебя не подведу, Цилечка. Это возможность проявить мои ораторские качества! Я не боюсь поражения, и мне давно пора научиться качать… ой! отстаивать права, — целовал он жене ручку на пороге, уходя на службу. — Я отпрошусь с работы и зайду к ним в послеобеденное время. Говорят, сытый человек проявляет больше благосклонности при переговорах.

Вернулся домой Дядя Боря расстроенным.

— Ну как? — спросила тихо тётя Циля с дивана, демонстрируя обезвоживание и нервное истощение.

— Я пришёл в ЖРЭУ. Как всегда, у них было закрыто, потому что на обед они привыкли запирать дверь изнутри, но после забывают открыться. Но я-то понимаю, что нельзя уходить, не решив вопрос, Цилечка, поэтому стучался до тех пор, пока не открыли, — дядя Боря сделал паузу, желая понять, оценила ли супруга его настойчивость. — Председательница, Антонина Левиофановна, не хотела впускать в контору, заслонив мне проход. Этот бюрократ даже не прекратила расчёсывать зубочисткой зубной ряд, разговаривая со мной, а я в этот момент пытался проникнуть внутрь, потому что стоять под дождём и жаловаться на отсутствие воды — делает из меня адиёта!

Дядя Боря приосанился.

— Я обрисовал положение, изложил наши возмущения и даже пригрозил, но Антонина Левиофановна относится ко мне как к мальчишке! Она не дала договорить, — он примостился на краешке дивана. — Представляешь, воду отключили неспроста!

Во-первых, в прошлом месяце сделали перерасчёт тарифа, но я оплачивал до повышения, так что у нас образовалась задолженность. Во-вторых, мы пропустили собрание, на котором обсуждалась замена стояка, а из-за нехватки бюджета с жильцов собрали на ремонт. А мы не сдали, потому что не пришли! В-третьих, об отключении воды предупреждали на том злосчастном собрании. Поэтому упустили шанс мы набрать запас заранее! А про жильцов никто не забыл, в подвале профилактические работы с трубами, целый день люди работают, и воду дадут, как только всё закончат. А тут я с претензиями…

Дядя Боря замолчал, уставившись куда-то себе под ноги, будто изучал узор на паласе. Жена терпеливо ждала окончания рассказа, и вскоре он продолжился:

— Циля, я опозорен! Мне стало так неловко, захотелось тотчас же выбежать оттуда и никогда не возвращаться. Но я помню, как ты меня учила выходить из таких положений, не теряя лица, поэтому сделал недовольную челюстно-лицевую композицию и напоследок бросил: «Чёрт знает шо!»

Дядя Боря заёрзал, чувствуя, что начинает сползать с дивана. Он испытывал противоречивые эмоции: гордость за то, что сделал всё, что мог, и чувство стыда, что не решил проблему. Циля Абрамовна улыбнулась, одобрительно похлопала супруга по плечу и скинула домашние туфли. Дядя Боря всё понял и кинулся подавать ей пальто — намечался мастер-класс. Надев нарядную фетровую шляпу, тётя Циля вышла под руку с дядей Борей из подъезда, напевая:

Речь держала баба, звали её Мурка,

Хитрая и смелая была.

Даже злые урки и те боялись Мурки,

Воровскую жизнь она вела.

Перед зданием ЖРЭУ дядя Боря остановился и отпустил руку жены, уступая ей первую роль. Тётя Циля, постучавшись, вошла внутрь и оставила дверь распахнутой.

— Антонина Левиофановна, добрый вечер!

— Здравствуйте, Циля. Воды пока не будет. Плановые работы перед запуском отопления.

— Вот поэтому я и пришла.

— И что же вы от меня хотите?

— Водовоз.

— Водовоз? Я уже сказала Борису, что про отключение воды всех предупреждали заранее…

— Как Вы думаете, Антонина Левиофановна, сколько литров воды нужно, чтобы Яшеньке отмыться от клякс, Сёмочке — вымыться после уроков физической культуры (ещё постирать воротнички), а семье из четырёх человек — поесть ухи и утолить после неё жажду?

— Восемь? — с надеждой спросила Антонина Левиофановна.

— Сорок два. Сорок два литра.

— Ладно, но только в качестве исключения. Через полчаса приедет.

— Большое спасибо, вы настоящий человек, Антонина Левиофановна.

Циля вышла, не оглядываясь, и наткнулась на крутившегося на крыльце Борю.

— Цилечка, я всё слышал, моё восхищение!

— Сходим с двумя вёдрами? Водовоз придёт через полчаса.

— Цилечка, я сам схожу, а ты немного отдохнёшь после такого нелёгкого дела. Зачем ты будешь так утруждаться, когда у тебя есть муж?