Рассказы

Коржик и Тарталетка

Жумагуль не любила своё имя. Поэтому она была Жума, Жумка. 

Она родилась в пятницу, вот родители так и назвали. Получилась Жумагулова Жумагуль. Нет, они нисколько не прикалывались. Просто у них было одиннадцать детей. Привычки долго раздумывать и выбирать имена своим детям у них не было. Например, одна из дочек родилась в июне, значит, будет Маусымжан. А одного сына назвали Женисом, потому что родился 9 мая.

Нет, родители не ловили знаки судьбы. Им было банально некогда. Мама работала в столовой поваром и ещё подрабатывала посудомойкой. Родив очередного ребёнка, она оставляла его на старших детей и выходила на работу. Папа был механиком на железной дороге. Он умел хорошо работать и так же хорошо делать детей.

Жумагуль была восьмым ребёнком. Иногда она страстно мечтала оказаться единственной в семье. Но потом пугалась своих мыслей. Как это, не будет доброго и наивного Мержика? Или не будет строгой и справедливой Дины, по сути, вырастившей их?

Нет уж. Пусть в её жизни будут все братья и сёстры.

Но для себя решила — у неё будет один-единственный ребёнок. Обязательно дочка. Назовет её красивым именем — Диана. Её дочь не будет донашивать ничью одежду, ведь Жума купит ей самые лучшие платья. У Дианы будут длинные красивые косы, никаких практичных и дешёвых стрижек под мальчика. Но самое главное — её мама будет всецело принадлежать только ей.

Конечно, родители Жумы любили своих детей. Но проявлять эту любовь у них не было ни душевных, ни физических сил.  Дети всегда были накормлены, одеты и обуты. Это главное.

У государства они никогда ничего не просили. Маме дали медаль «Мать-героиня». К ней ещё были льготы.

Это было время, когда в чёрно-белых теликах бровастый дяденька вещал про развитой социализм и ударные пятилетки.

 

Младшие дети донашивали за старшими. Пальто и шапки, портфели и сапоги, платья и кофты.

Жума подолгу припадала к витринам магазинов и мысленно примеряла недоступные наряды.

В доме катастрофически не хватало квадратных метров, может быть, поэтому Жума полюбила читать. Ведь только в читальном зале библиотеки можно было надолго уединиться.

В большой многодетной семье всегда много правил. Например, дежурства по уборке и графики посещения уборной по утрам. Хочешь не хочешь — будь добр проснуться в шесть утра и сделать все дела в туалете. Сегодня по графику твоя очередь на шесть утра, потом по очереди вся семья из оставшихся двенадцати душ.

А ещё в таких семьях все друг за друга горой с самого детства. Потом по жизни более успешные и состоявшиеся тянут за собой отстающих. Когда одна из сестёр вернулась в отчий дом с подбитым глазом, пятеро братьев тут же посетили зятя и объяснили ему, что женщин бить нельзя. А их сестру обижать не рекомендуется особенно. Надо ли говорить, что эти рекомендации зять запомнил на всю жизнь.

 

После восьмого класса Жума поступила в техникум и стала получать стипендию. Она твёрдо решила стать самостоятельной и независимой как можно раньше. И уехать далеко-далеко.

Только у судьбы свои планы.

Однажды наступила Жумина очередь сдавать бутылки. Она стояла, покачивая сеткой, у приёма стеклотары, когда мимо проходил юноша со сказочным именем Руслан.

Взгляд Руслана споткнулся об Жуму:

— Мадмуазель, разрешите подержать вашу драгоценную, хрупкую тару и приобщиться к этой очереди из достойнейших членов нашего общества!

Жума оглядела парня в дефицитной монтановской джинсе:

— Здесь бутылок на целый рубль. Не сбежишь?

 

Так началась любовь. Руслан был единственным ребёнком в семье. Папа — номенклатурно-партийный бастык. Мама ведёт статусное хозяйство.

Руслану было всё интересно, он простодушно спрашивал у Жумы:

— А как это, никогда не быть на море?

— А как это, не иметь своей комнаты?

— А как это, никогда не пробовать бананы?

Жума смеялась:

— Эх ты, золотая молодёжь!

Через два месяца скитаний по подъездам они решили жениться. Любовь полыхала и не было никакой возможности притушить её.

Семьи были в ужасе. Но бастык и сам был из многодетной аульной семьи, поэтому Руслан быстро преодолел сопротивление родителей.

А Жуме семья говорила:

— Мы им не ровня! Он поиграет и бросит тебя!

 

Встреча двух семей всё равно состоялась.

За столом висело тяжёлое молчание, только фоном в телике бодрый дяденька вещал про ускорение и перестройку, пытаясь развернуть огромную и неповоротливую страну.

А Жума и Руслан ничего вокруг не замечали.

После свадьбы отец сказал Жуме: «Доча, ты это самое… Ты возвращайся, если что».

Жума чуть не заплакала: никогда папа не называл её дочей.

 

У свекрови день начинался с телефонных разговоров с приятельницами: «Мезальянс, полный мезальянс! — трагически закатывая глаза, шёпотом говорила она в трубку. — Представляешь, она даже не знает, что к варенью подаются розетки! Что для торта существует лопатка! Бедный Руслан, бедные мы!»

Руслан утешал: «Жумка, у меня очень хорошая мама. Вот увидишь, она полюбит тебя!» 

А свекор ласково называл «Жумаш, айналайын!» и, приходя с работы, целовал в макушку. Позже он набастыкует детям отдельную квартирку.

По ночам, каждой клеточкой проникая друг в друга, молодые забывали обо всём. Руслан жарко шептал: «Жумка, ты моя Пятница, а я твой Робинзон! Мы одни в целом мире, и никого нам не надо!»

Так пролетели три года — как один долгий счастливый медовый месяц.

 

Жумка беспечно отмахивалась от вопросов родни: «Дети? Какие дети? Мы сами ещё дети!» Пока однажды подруга не пожаловалась: «Хорошо тебе, Жумка, ты даже не предохраняешься. А я всё время беременная хожу».

И басталды...

Врачи за врачами. Анализы, обследования, гинекологические светила в Алма-Ате, репродуктивные светила в Москве. Поставили бесплодие. Как? Почему? Женский арсенал Жумы был в полной технической готовности, никаких проблем. Спермограмма Руслана была — хоть на выставку отправляй: полно бодрых, качественных живчиков. Наследственность? Я вас умоляю, Жумина мама рожала одиннадцать раз, а беременела тринадцать.

Никто не знал причины бесплодия. Вернее, причин для бесплодия не было, но бесплодие было.

В телике бесновались Кашпировский и Алан Чумак. Как бывает в эпоху великих перемен, повылазили разные псевдоцелители и духовные гуру — неизбежная грязная пена на фоне истории. Жума таскала им деньги и остатки своей веры в чудо. Потом были поездки по святым местам разной степени святости. Надев платок, смиренно опустив голову, она горячо шептала: «Прошу тебя! Дай мне одного ребёночка, хотя бы одного! Почему Ты без конца даёшь одним и тем же, а мне нет?!» Потом спохватывалась, что негоже говорить со святыми с позиции претензий, и просто тихо плакала. Потом был период разных частных репродуктологов. Те, что были с совестью, отправляли Жуму восвояси, объяснив, что у них с мужем всё в порядке и они ничем помочь не могут. Те, что не боялись ни бога, ни чёрта, раскручивали Жуму по полной. Ей назначались разные гормональные терапии, от которых она то набирала вес, то скидывала, от которых штормило внутри и её настроение то взлетало к надежде, то падало к отчаянию. 

Их половая жизнь превратилась в строгий график, зависящий от овуляции, от Луны, от времени суток и чего-то ещё. Она звонила Руслану и требовала в нужное время мчаться домой. Он бросал всё и действительно мчался к ней, потому что опоздание и срыв графика грозили ужасной Жуминой истерикой. Во всём этом уже не было плотской любви. Не было Робинзона и Пятницы. Было механическое соитие двух уставших людей. Потом Руслан убегал на работу, а Жума задирала ноги вверх под нужным углом и представляла, как самое упругое и резвое семя течет по её трубам и внедряется в её плоть. Сейчас это называется визуализация. 

Руслан был категорически против усыновления, суррогатного материнства и ЭКО. Он верил, что бездетность — временное испытание и у них обязательно будут дети. 

Так прошло двенадцать лет. В телике сидел совсем другой дяденька и презентовал то 2030, то 2050. Свекровь по-прежнему жаловалась приятельницам: «Вы представляете, она даже родить не может! Бедный Руслан!» Свёкор на осколках партийной карьеры замутил бизнес вместе с сыном. Руслан был полностью погружён в эту деятельность. По законам жанра в этот момент у него могла появиться другая женщина. А могла и не появиться, ведь он по-прежнему любил Жуму, но с ней стало совсем душно. Жума теряла надежду и впадала в депрессию.

Одна из сестёр Жумагуловых, беременная четвёртым, не в силах больше видеть страдания Жумы, предложила забрать будущего ребёнка. Жума будто вынырнула из депрессии, и Руслан не посмел перечить. Но зять, муж сестры, всегда тихий и покладистый, тут встал на дыбы: «Я детьми не разбрасываюсь. Дети на дороге не валяются!»

И вот сестра в роддоме, рожает четвёртого. А там девочка восемнадцати лет, только что родила двойняшек и пишет отказную. Житейская история: парень обещал жениться, а когда забеременела, свалил в закат и больше не отсвечивал. Родители в ауле не примут, а отец может и не пережить позора. Девочка плачет, но решения отказаться от детей не меняет. Сестра звонит Жумке. Так и так, это твой шанс сделать всё быстро и без проблем, беги быстрее; я всё узнала, с завотделом можно договориться. 

А завотделом была татарка Зайтуна. Она пристраивала отказников, которые редко, но случались, к желающим бездетным. Ещё в роддоме, до того, как они попадали в дом малютки, что очень важно. Это была какая-то хитромудрая схема на грани с законом.

Зайтуна ничего не просила и не ждала, благодарные люди сами несли ей в конвертах, кто сколько может. И желали ей долгих лет жизни. А в рай таких людей пропускают без очереди.

Так Жума обрела сына и дочку. Только они родились недоношенными и ещё лежали в кювезах в роддоме.

Не в силах ждать, Жумка договорилась с медперсоналом и вечером впервые увидела своих деток. Лицом и ладонями она припала к прозрачным стёклам запретной комнаты. Вдруг вспомнила себя маленькой у стеклянной витрины кулинарного отдела. Помните эти кулинарные отделы с большими конусами с кранчиками на конце? В этих конусах — томатный сок по десять копеек, берёзовый сок по одиннадцать копеек. Ещё там аппарат был для молочных коктейлей по десять копеек. А в витринах были всякие разные пироженки. Маленькая Жумка припадала к витрине и с вожделением разглядывала коржики и тарталетки. Нет, одиннадцать детей Жумагуловых никогда не голодали, но им отчаянно не хватало сладкого и фруктов. Покупать их на всех детей не было денег. Ирисками и батончиками они наедались один раз под Новый год. Родители приносили по одиннадцать кульков от профкомов. Ну и в школе каждый получал по кульку. 

Почему коржик и тарталетка? Просто Жуму один раз угостили ими в доме у соклассницы. И она влюбилась окончательно и бесповоротно в их сладкую песочную рассыпчатость. И вот сейчас, страстно желая взять на руки своих детей, она нежно шепчет: «Ты мой коржик, ты моя тарталетка...»

Потом у Жумы исполнились все мечты. Выписали детей. Дочку назвали Дианой, а сына — Диасом. Конечно, Руслан полюбил их. Ведь когда мужчина любит женщину, он любит всех, кто ей дорог.

Прошло три совершенно счастливых года. Однажды Жума и дети возвращались с прогулки. У крыльца они встретили пожилую женщину. Она жадно и одновременно воровато-быстро всматривалась в детей. Но, встретившись глазами с Жумой, тут же ушла. Этот взгляд напугал Жуму. Её сердце пропустило удар.

Жума ещё не знает, что так смотрит неизбежность. Это был взгляд судьбы.

А ещё в момент, когда сердце Жумы пропустило удар, глубоко в её женских недрах родился новый пульс, новый сердечный ритм, новая жизнь.

Значит, таков был замысел Творца. Жума должна была спасти от сиротства две жизни, прежде чем ей будет даровано простое бабское счастье выносить и родить ребёнка. Но всего этого Жума ещё не знает. Об этом знаем только мы. Вы и я.

 

Мое греческое лето

Самый кайфушный народ — греки. Всегда на расслабоне, всегда на чиле. Ещё бы! Их острова когда-то были выбраны для местожительства богемно-божественной тусовкой во главе с Зевсом. Ведь не выбрали же они наши безводные степи с резко-континентальным климатом (а представьте ход истории, если бы это было так?!).⠀

Боги тоже прошаренные ребята. Прекрасный средиземноморский климат, штук семь морей, омывающих Грецию, урожай, снимаемый несколько раз в год. Живи и радуйся! Что греки и делают по сию пору.

Евросоюз раз десять уже пожалел, что принял Грецию в своё лоно. Теперь она как чемодан без ручки. Дотации-дотации, кредиты-кредиты, а чуть что — греки впадают в обиду и мелкий шантаж.

Но отдыхать там — о боги, как же хорошо!

 

Наш отель соответствовал своим высоким звёздам, но персонал никогда не напрягал вышколенностью. Казалось, он слегка улыбался и имел в виду: «Ну, вы сами как-нибудь отдыхайте, а мы не будем вам особо мешать!»

Утром первого же дня вышли на улочку за территорией отеля. Там — торговые лавочки, кафешки. Причем всё такое камерное и уютное.

В витрине одной лавки вижу её — шляпу своей мечты. У шляпы широкие поля с эротическими изгибами. Они будут ритмично колыхаться в такт движениям своей хозяйки. Никаких банальных цветов и ленточек. Чисто фактура и цвет. А цвет у шляпы... Нет в русском языке слова, обозначающего такой цвет. Вы видели Ионическое море? Я видела. Так вот, шляпа была цвета Ионического моря. Мой любимый цвет, мой любимый размер.⠀

Я знаю, что со своими полутора метрами роста в этой шляпе буду похожа на гриб. Крепенький грибок на коротенькой ножке и с большой красивой шляпкой. Но охота пуще неволи.

Презрев стилистические рекомендации Эвелины Хромченко, я хочу войти в лавку. Но она закрыта. Рядом — кофейня на три столика. На ступеньках сидит усатый дяденька, он здесь и хозяин, и бариста, и обслуга. На языке жестов и греко-английском выясняем, что ещё рано. Всего-то десять утра. Хозяин лавки придёт позже. Ок. Я полна решимости купить шляпу.

На следующий день прихожу после двенадцати часов, ближе к тринадцати. Лавка закрыта. Дяденька с усами так же сидит на ступеньках, так же все три столика свободны. «Сиеста, сиеста», — показывает он на часы. То есть лавка работала, но сейчас закрылась на отдых. Это сколько же поторговала она с утра, если в десять часов ещё рано, а после двенадцати уже пора отдыхать? 

Проверила — шляпа мечты на месте.

На третий день прихожу после семнадцати часов. Кофейные усы мне сказали, что уже поздно, лавка закрылась до завтра. Надо было приходить раньше.

Во всей этой истории меня волнует одно — почему усы всё время был на работе? Нетипичный грек!

 

Один экскурсовод рассказал такую историю. Все тургруппы со всего мира они везут в Афины, показать божественные локации и разные развалины. Вот приезжают в один прекрасный день, а касса закрыта. Кассир ключи дома забыл  и теперь поехал за ними. Два часа туда и обратно.

И вот, представляете, стоят чопорные британцы, педантичные немцы, невозмутимые японцы, галдящие американцы — и все ждут кассира, чтобы попасть на экскурсию.

Только в Греции такое возможно!

 

А шляпу я так и не купила. Иногда мечта должна оставаться мечтой.

А ещё подозревала, что, купив шляпу, я разочаруюсь. В себе или в шляпе. А зачем мне разочаровываться?! Я хочу очаровываться!