Рассказы

Как я стала воображаемым другом

Авария произошла ранним сентябрьским утром. Я не могу никого винить: я возвращалась домой с Веркой после концерта, мы выпили больше, чем необходимо для прямохождения, а потому время от времени заваливались на бок, а иногда — на асфальт. Вот в такой момент этот парень на мотоцикле почему-то решил проехать мимо. Дорога была узкой, он держался у обочины, чтобы его самого не зацепил кто-то из водителей, наверное, и никак не мог ожидать, что я оступлюсь и упаду на дорогу прямо перед ним. Я услышала Верку, которая завизжала в тон с тормозами мотоцикла, а потом — больно и пусто.

Очнулась в больнице. Просто распахнула глаза, встала, удивилась, что совсем не больно, обернулась и увидела, что на самом деле осталась лежать. Блеск. Выглядела я не очень. Подумала, что раз я уже умерла, то как-то всё равно, как выглядеть. Но потом услышала голоса где-то вне палаты. Через дверь, кстати, проходить щекотно. Просочившись в коридор, — потому что зачем открывать дверь, если можно не открывать, — увидела Верку. Она была в порядке, только ревела. Доктор рядом с ней пытался что-то объяснить, когда она переставала плакать, чтобы сделать вдох:

— Зоя в коме, и мы не знаем, когда придёт в себя.

Так, значит, ещё жива! На самом деле, в тот момент я не знала, что делать с этой новостью. Казалось, что вместе с физической болью куда-то пропало большинство чувств и эмоций: я не переживала за Верку, которая продолжала плакать, только тише, за мотоциклиста, — почему вообще о нём подумалось, вот уж о ком и не надо волноваться, — и даже за себя. Умру — ну, значит, так надо. А если выживу… Фигово будет, судя по тому, как я выгляжу, восстанавливаться придётся долго. Пришло в голову, что раз моё тело в таком состоянии, то и призрак — или что я там теперь? — будет выглядеть не очень. Но в зеркале палаты я не отражалась. Решила поискать другие зеркала — вдруг это какое-то неправильное — и дошла до женского туалета. На полу возле раковин растеклась довольно большая лужа, и вот там я наконец-то себя увидела, поскольку зеркала продолжали меня игнорировать. Выдохнула (скорей по привычке: дышать-то не надо). Выглядела я примерно как за секунду до удара мотоцикла: косметика немного размазалась, оставляя едва заметные чёрные круги под глазами, но в остальном — в полном порядке. Можно выходить в свет.

Но сначала решилась на эксперимент. Вернулась в палату и попробовала лечь на свою постель — в своё тело. Разумеется, не сработало. Бесчувственный разум, которым я, видимо, стала, прошептал: «Ну и ладушки», — и я, поправив призрачное платьице, вышла из больницы.

Мне пришло в голову, что вот сейчас, как в книжках, должен появиться какой-нибудь наставник — или кто-то из святых, ангелов, или, наоборот, демон… Ну хотя бы просто симпатичный призрак моего возраста, только более опытный в делах посмертных, который расскажет мне, как теперь жить и что делать дальше. На улице все казались слишком живыми. Прочёсывая улицы рядом с больницей, я дошла до какого-то милого внутреннего дворика с детской площадкой. Это, кстати, очень приятно, когда нет необходимость обходить или вежливо распихивать пешеходов — проходила всех насквозь (это было даже щекотнее, чем через дверь), убедившись, что они вообще никак на меня не реагируют. Было ещё (уже?) утро, все спешили на работу, но никто даже не взглянул в мою сторону. Я опустилась на качели — хорошо, что их стали делать достаточно широкими для взрослых, — и задумалась, куда бы направиться, чтобы встретить своего ангела/демона/призрачного красавца… И тут поняла, что на площадке я не одна.

Девочка лет пяти или чуть старше сидела в песочнице. Она смотрела на меня очень внимательно. Я на всякий случай помахала рукой. Она тут же махнула в ответ.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Даша.

— А меня Зоя. Даш, а почему ты не в садике?

Она покачала головой.

— Мама сказала, что садик у нас плохой и что лучше со мной будет сидеть баба Женя.

Даша разговаривала со мной спокойно, не так, как следует говорить с призраками. Хотя откуда мне знать, какие там правила.

— А почему это у тебя садик плохой?

— Потому что воспитательнице не нравится, что я играю с друзьями, а мама сказала, что мне можно, — она немного шепелявила, и звук «ж» больше походил на «з». — Мама сказала, что это хорошо, когда у меня много друзей.

— А почему же воспитательница не хочет, чтобы у тебя были друзья?

— Потому что они во-бражаемые, — Даша гордо подняла голову. — Как ты. Ты ведь тоже будешь со мной дружить?

Ага, значит, Даша поняла, что я не совсем обычная. Но раз воображаемых друзей у неё много… Может, я встречу кого-то ещё из призраков?

— Конечно, буду! Поэтому я и здесь. А ты меня познакомишь с остальными?

Моё воодушевление быстро сдулось. Остальными «во-бражаемыми» друзьями оказался жираф Чача, который был очень маленьким, и потому другие жирафы не пускали его к оазису (Даша произнесла это как «азис»); Тотото («Не Тотошка!» — поправила меня девочка), который оказался зелёным котёнком с оранжевыми пятнами; Мими, которая была как кукла Барби, только живая. Остальные ещё не вернулись с «работы», поэтому Даша пообещала познакомить с ними позже. Я с серьёзным лицом пожала невидимую лапку воображаемого котика. Никаких других призраков. А я уж надеялась…

 Дашу скоро позвала бабушка, которая, конечно, меня не увидела. Девочка хотела позвать меня с собой, но удалось оправдаться, что у меня много дел и мы увидимся позже. Тогда она обещала, что вернётся после обеда, и радостно умчалась в свой подъезд. Я стала думать о том, что я могу сделать теперь. Найти медиумов? Этим жуликам я никогда не верила. Попробовать поискать подростков, возомнивших себя ведьмами и раздобывшими в онлайн-магазинах доску для спиритических сеансов? Я сомневалась, что смогу передвигать по ней тарелочку с учётом того, как легко проходила сквозь стены. Найти Верку и попробовать как-то дать ей понять, что я в целом в порядке, пусть и не совсем в себе?

В общем, я столкнулась с главной проблемой призраков — скукой. Прошлась по парку неподалёку (кажется, несколько голубей меня всё же заметили, или они просто так решили взмыть в небо из-под моих ног). Подумала, что хорошо бы пообедать, потом осознала, что и этого меня лишили, и немного выругалась в сторону мотоциклиста. В итоге к двум часам я вернулась во двор Даши. Девочка уже ждала меня там.

За следующие три дня, осознав, что мне не светит ни сон, ни полёты (на что я, честно сказать, надеялась), ни общение с близкими, ни вкусная еда, я поняла, как же здорово, что у меня есть хоть один человек, с которым я могу пообщаться. Иначе стала бы каким-нибудь злым полтергейстом, честное слово, и научилась бы бить тарелки сквозняком и хлопать дверьми. Дашенька на самом деле была очень умной для своих лет, и её мама явно была права: у девочки была потрясающая фантазия. Она иногда показывала мне свои рисунки, пусть выведенные неровно, но зато какие за ними скрывались истории! Это всё, что мне сейчас оставалось: слушать Дашины сказки, пока доктора по-прежнему неопределённо пожимали плечами в ответ на расспросы о моём состоянии. В больницу я всегда возвращалась по ночам, — просто не зная, куда ещё податься, — и в часы приёма. Верка приходила каждый день, но мне так и не удалось никак ей показать, что я здесь. Она была угрюмой и больше не плакала, только сидела возле меня и рассказывала, что происходит в нашем с ней мире, пока меня нет. А ничего особо и не происходило: пара наших знакомых, по её словам, «обещали» зайти меня навестить, но, кажется, не видели в этом большого смысла, пока я не пришла в сознание. А если и не приду?.. Но об этом Вера не говорила. Мне нравилось её слушать, пусть даже я не могла ответить ни слова, пусть она не могла меня понять, как Дашенька. Я правда была благодарна подруге, которая не забывала меня. И это, кстати, дало мне понять, что не все мои чувства отключились.

А однажды в Дашин двор пришли трое. Все были явно постарше неё, хотя ненамного, и крупнее. Две девочки — рыжая, как огонь, и тёмненькая, с косичкой, а с ними мальчишка в очках. Даша посуровела, едва завидев их.

— Они из твоего садика? — спросила я. Дашенька едва заметно кивнула.

— Что, мелкая, опять никто с тобой не играет? — девочка с косичкой ехидно усмехнулась. У меня сложилось ощущение, что она повторяет слова кого-то из старших детей, брата или сестры, которые относятся к ней с тем же презрением, какое она выказывала Даше. — О-о-о, я же совсем забыла про твоих ненастоящих друзей!

Девочка говорила намного отчётливее, чем Даша, отчего казалась ещё старше.

— Отстань, Яна, — Даша отвернулась, но дети обошли её и окружили.

— Оставьте её в покое! – прикрикнула на них я, конечно, безрезультатно.

Яна кивнула второй девочке, и та, хихикнув, попыталась отобрать у Даши куклу, которую та держала в руках. Даша оттолкнула её, и тогда на неё бросился мальчик. Я оглянулась — на площадке не было никого. Если бы только я могла сейчас вернуться в своё тело и броситься ей на помощь! Дети бывают очень жестокими, особенно к себе подобным. Вот мальчик — из криков я поняла, что его зовут Рома, — вырвал куклу, кинул её на землю и стал топтать. Дашенька вскрикнула и налетела на него с кулаками. Но девочки схватили её за руки и крепко держали, не давая вырваться.

— Сашка, лови! — Рома пнул куклу, и рыжая подпрыгнула, ловя её. Дашу теперь держала только Яна, но у неё всё равно не получалось освободиться. Разозлившись, я встала между детьми и перехватила куклу, которая как раз в этот момент летела обратно к Роме. Кукла осталась в моих руках. Не падая. Я не чувствовала её, но видела. Ромка с Сашей заметили это сразу да так и замерли, открыв рты. Даша тоже увидела и широко улыбнулась. Последней заметила Яна.

Интересное, наверное, зрелище — кукла, зависшая в метрах полутора над землёй.

— Это что? — Яна как-то сразу сгорбилась, выпуская Дашу, и теперь уже не выглядела старше.

— Это моя подруга, — Даша кивнула мне. — Её зовут Зоя, она уже взрослая. И сейчас она ка-а-ак вас наругает!

Не думаю, что слова Даши оказали такой же эффект, как летающая кукла, но в любом случае маленькие хулиганы сбежали быстро. Кукла упала сквозь мои пальцы, едва дети скрылись за углом дома.

— Спасибо, — Даша подняла свою куклу и стала её отряхивать. Потом посмотрела на меня. — Ты всё-таки не во-бражаемая?

— Я не знаю, — я пожала плечами. — Раньше я не была воображаемой. Может, скоро снова не буду.

Девочка подошла ближе и попыталась обнять мои ноги. Её руки прошли меня насквозь.

— Извини, Даш.

— За что? — ничуть не расстроившись, она снова улыбнулась. И я улыбнулась в ответ.

 

Через три недели я пришла в себя. Мы как раз играли с Дашей, Чачей и Мими, когда я вдруг почувствовала боль в груди. Я присела на качелю, — к счастью, сквозь неё я не проваливалась. Вдруг навалилась усталость.

— Зоя! — Дашенька, наоборот, вскочила на ноги. — Что с тобой?

— Кажется, мне…

Мир перевернулся.

— …пора, — я не думаю, что кто-то в палате расслышал это слово, когда я открыла глаза. Две медсестры и доктор, который выглядел уставшим, но довольным.

— Как я вовремя к вам зашёл, — он улыбнулся, вытирая рукавом пот со лба. — А то вы бы не в ту сторону проснулись.

— Спасибо, — сказала я, хотя ещё не была уверена, что благодарна. Тело болело, и я чувствовала себя вялой. Сразу подумала: интересно, Дашенька не сильно испугалась?

Верка пришла в гости после обеда, в часы приёма. Она попробовала меня стиснуть, но я только качнула головой — хотя травмы постепенно заживали, чувствовала я себя ещё не совсем живой. Она принесла мне фруктов и долго-долго говорила о том, что произошло за этот месяц. Я не стала перебивать, хотя большую часть я уже слышала, и просто вгрызлась в зелёное яблоко.

— Слушай, как ты вообще? — Вера вдруг стала очень серьёзной. — Ты что-нибудь чувствовала, пока… ну… может, ты видела сны?

Я задумалась на мгновение.

— Да, ты знаешь, кажется, мне что-то снилось. Но что — не помню…

 

Вскоре после выписки я нашла Дашин дом. Одеться пришлось по-шпионски: я не знаю, как она бы отреагировала на меня, поэтому скрыла лицо огромными солнцезащитными очками и оделась во что-то мешковатое. Я старалась не подходить близко, но она меня и не увидела: была слишком занята игрой со своей любимой куклой, и, судя по всему, ещё парой воображаемых друзей. Дождавшись, когда бабушка позовёт её обедать, я подошла к качелям, где мы часто сидели вместе, и оставила записку. Я убедилась, что никто туда не подошёл, пока не вернулась Даша. Когда она с удивлением нашла записку, я тихонько ушла.

 

Свою первую дочку я тоже назвала Дашей. Муж не возражал: он был очень рад девочке и тому, как я отношусь к детям, ведь последние годы я работала в детском саду. К тому моменту, как она была готова идти в школу, я окончательно убедилась, что её воображение не уступает её тёзке, и меня это более чем устраивало. Моя малышка очень любила рисовать, и мы с мужем уже договорились, что отдадим её в художественную школу, когда ещё немного подрастёт.

Я редко наслаждалась днями в одиночестве: выйдя из декрета, продолжила работать, а вечера проводила с семьёй. Но на тот день выпал первый день моего отпуска, который я была готова посвятить себе целиком и полностью, пока малышка была в подготовительном классе, а муж на работе. Ноги сами принесли меня к больнице, оттуда — к знакомому двору. Я не решилась зайти туда, но увидела новую кофейню рядом. Там и села возле большого окна, наблюдая за спокойной в обеденный час улицей.

Дашу я узнала сразу. Пусть она уже вытянулась в девочку-подростка, но глаза были всё такими же мечтательными. Она весело болтала о чём-то с двумя подружками, когда её взгляд остановился на кофейне. Она заметила меня и остановилась, перестав улыбаться. Подруги, очевидно, позвали её, но она что-то сказала им и снова обернулась ко мне. Подняла руку и неуверенно махнула. Я махнула в ответ.

Она зашла в кофейню и робко подошла к моему столу.

— Извините, — начала Даша и замолкла, не зная, что ещё сказать.

— Я всё-таки не воображаемая, — подсказала я, и она тут же широко улыбнулась.

— Я знала, я знала! — она даже подпрыгнула на месте, будто всё ещё была маленькой. — Зоя! Я так рада, что с тобой… что с вами… что всё хорошо!

— Можно на ты, — я качнула головой. — Не припомню, чтобы ты раньше когда-то мне выкала.

Она кивнула и села рядом, я заказала большой чайник чая. И всё ей рассказала. Даша слушала внимательно, ойкнув, когда я описала аварию, и время от времени охая, когда я описала свою жизнь в образе призрака — я решила, что другого слова для своего состояния я не подберу. Она слушала и верила мне, и я была бесконечно ей благодарна.

— Я рада, что ты настоящая… снова, — Даша отпила немного чая. — И спасибо, что помогла мне тогда. Я очень хорошо помню то время. Знаешь, я теперь стихи пишу, даже в школьной газете публикуют.

— Попробуй писать сказки, — посоветовала я. — В детстве ты так хорошо всё придумывала, серьёзно, у тебя получится.

Она довольно кивнула.

— Ты знаешь, а я завела себе новую воображаемую Зою, когда ты ушла. Только она была лисичкой — уже не помню, почему.

— А я завела себе новую Дашу. Настоящую, — улыбнулась я.

 

 

Герой

Супергерои тоже стареют.

Лёля, конечно, не знала этого, когда была маленькой. Для неё папа всегда был всесильным. И каждый день он совершал какие-нибудь очень супергероические поступки. Например, вот так проходила его обычная неделя.

Понедельник. Папа встречал Лёлю со школы и, пока мама ещё на работе, вёл её в Тайное место, о котором остальным нельзя было знать. В Тайном месте папа покупал огромный рожок с тремя шариками мороженого, которое мама называла вредным для горла. Один шарик был клубничным, второй — шоколадным, а третий — ванильным. И папа разрешал выбирать сколько угодно посыпок, только просил ничего не говорить маме. И Лёля знала, что папа — настоящий супергерой, потому что у героя должна быть тайна.

Вторник. Вечером мама вдруг заметила в углу в спальне большого паука. Потом мама стояла на табуретке и мужественно издавала отпугивающие пауков звуки (конечно же, мама тоже вполне супергероиня — а как иначе?), пока папа не менее отважно ловил паука газетой, чтобы вынести на улицу. Паук был очень рад, но мама была рада ещё больше.

Среда. Папа мог проспать весь день, потому что работы не было. И Лёля прекрасно знала, что так супергерои восстанавливают свои силы, поэтому даже почти не шумела. Но даже если вдруг шум как-то получался, папу он разбудить не мог. Потому что супергерои сильнее шума.

В четверг папа водил Лёлю в кружок каратэ. На первых уроках мальчишки (а все остальные на тренировке были мальчишками) дразнили Лёлю, разумеется, просто потому, что она-то мальчиком не была. Тогда дома папа сам научил её приёмам, которых другие ещё не знали. За эти приёмы тренер поставил Лёлю в угол, потому что она довела одного мальчика до слёз, но зато остальные её очень сильно зауважали — особенно за то, что Лёля не плакала, стоя в углу всю тренировку.

Пятница. Утром папа шёл кормить бродячих котов и собак. Лёля всегда следила за ним в окно и ни разу не видела, чтобы собаки и коты дрались за еду — все терпеливо ждали своей очереди, потому что папа всегда приносил еду для всех, даже для самых-самых маленьких щенят. Часто они уже поджидали папу у подъезда задолго до того, как он выходил из дома.

По субботам папа и мама вместе шли в парк рядом с домом, гулять с Лёлей. Папа показывал ей, как кидать камешки, чтобы они отскакивали от воды, и рассказывал, как силой мысли можно разгонять облака. Он тоже очень хотел, чтобы Лёля когда-нибудь стала супергероиней. Вокруг них всегда собиралась толпа детишек возраста Лёли и помладше, и папа учил и их тоже, потому что суперсилой надо делиться.

В воскресенье вечером папа приходил к Лёле, чтобы почитать ей сказку на ночь. На самом деле это были никакие не сказки, а самые настоящие истории из его жизни, и мама даже хотела, чтобы он перестал их рассказывать, потому что они бывали очень страшными. Но Лёля их очень любила, и иногда, если папа не успевал рассказать что-то особенно интересное до отбоя, он возвращался через час, когда засыпала мама, и быстрым шёпотом пересказывал, как он совершил очередное супергеройство. А потом всегда укрывал Лёлю тёплым-тёплым одеялом и сидел с ней, пока она не уснёт.

Лёля, конечно, не заметила, когда стала совсем взрослой. И как-то роли поменялись. Это она стала водить папу на прогулку и покупать ему мороженое (много нельзя, сахар подскочит, но папа так сильно любил мороженое, что Лёля не могла ему отказать). Она купила для него домой котёнка, чтобы тот составлял папе компанию, когда тот слишком уставал, чтобы выходить на улицу. Лёля убирала пауков из кухни, чтобы мама, которая уже предпочитала не забираться на табуретку, могла спокойно пить чай и не тревожила папу. И Лёля знала, что теперь папе нужно намного больше спать, чтобы восстанавливать силы, а потому всегда укрывала его одеялом, когда он дремал у телевизора. Лёля уже выяснила, что супергерои выходят на пенсию, стареют и устают. Но не перестают быть героями. И всё равно приносят в мир добро — долгие, долгие годы.

И теперь супергероем стала Лёля. Ради него.

 

 

Инструкция к вафельнице

Уважаемый пользователь!

Мы счастливы, что вы выбрали именно нашу вафельницу! Нет, правда, на самом деле это первая продажа нашего нового менеджера, и он почти что сплясал джигу на столе. Стол, конечно, слегка пострадал, но это — необходимая жертва ради счастья как минимум двоих людей: менеджера, который теперь сможет нормально пообедать, а не таскать оливки из моего салата, и, конечно же, вас, уважаемый покупатель. Потому что эта вафельница поможет вам начинать каждый день с маленького кусочка вафельного счастья!

Нет, вы не подумайте, я не осуждаю, если вы будете делать вафли на ужин. Или на обед. Или в три часа утра. Я так однажды делала. Ко мне поздно ночью пришла зарёванная подруга после очередного неудавшегося свидания, мы прикончили две с четвертью бутылки вина и потом решили, что нам срочно нужны вафли. И тут, конечно, я достала нашу фирменную вафельницу! Но вам повезло ещё больше, моя модель — прошлогодняя, а тут всё сделали ещё лучше, прям муа!

Вафельница обладает мощностью семьсот ватт (или вольт? Надо у Дениса спросить, что означают Вт, сейчас напоминалку поставлю), антипригарным покрытием и двухуровневым замком (Катя-я-я! А замок там вообще зачем двухуровневый? Чтоб вафли не стащили?) Блин, у меня же текст под диктовку комп записывает, а я его не отключила, ха-ха. Главное, не забыть потом всю эту ерунду отредактировать, и так в прошлом месяце премии решили. За что? Да за то, что «норму не выполняете, Александра». Они эту норму завышают не-нор-маль-но! Просто физически в день невозможно писать столько текстов. На самом деле, давно хочу уволиться. Но Барса надо чем-то кормить. Барс — он перс, каким попало кормом не питается. А видели вообще цены на кошачьи наполнители? Я уж подумала приучить его к обычному, человеческому туалету, но туда у меня даже бывший нормально не мог попасть, так что я пока не рискую…

Этот придурок вообще смог попасть только, блин, в свою секретаршу, которая от него и залетела. А мне говорил — на рыбалку поехал. Ненавижу, блин, рыбу эту. И его ненавижу. Меня так никто не унижал ещё. Я её инсту потом смотрела. Она не русалка, а чёртов тюлень, чес-слово! Я с тех пор вообще думала завязать с парнями, но, как говорится, к гомосексуализму душа не лежит, в искусстве мне делать нечего, поэтому просто сижу по вечерам дома и готовлю вафли. Вы не подумайте, вафли-то как раз хорошие получаются, но это не значит, что я бы не предпочла их трескать вместе с каким-нибудь симпатичным мужчиной, который не делает детей направо и налево. А ведь он мне предложение сделал, я уже платье выбирала… На самом деле, я не понимаю эту логику. Ну хорошо тебе с ней, ну и свали, я поплачу да и успокоюсь. А врать-то зачем? Изменять?

Н-не в-важно, в общ-щем. Я уже в порядке. Правда. И вещи его из окна выкинула, в этом, кстати, какое-то особое удовольствие. Он потом ругался ходил, полицией мне угрожал. Да как будто это имело какое-то значение! Что могут какие-то полицейские сделать с тем, у кого разбито сердце? Хуже не будет. Поэтому я не боялась. А потом он успокоился, затих. Я тоже, наверное. Ну я так думала. А сейчас почему-то опять реветь охота. Эх, винишка бы! Да с вафлями. Жаль, нельзя в десять утра на работе. Ну то есть вафли-то можно.

Блин, сколько всего наговорила, надо не забыть этот текст удалить потом нафиг. А пока мне нравится. Как сеанс психотерапии. Вы, значит, уважаемый-воображаемый пользователь, были когда-то у психотерапевта? Я однажды пыталась прийти, прождала минут сорок, а там какой-то случай тяжёлый был, что ли. И короче, меня так и не позвали на приём. И я решила: ну и пронесло. Значит, не больно-то и надо. Сама справлюсь. Напеку себе вафель, позову подруг… Вот у терапевта мне, думаете, вафли предложили бы? Ха!

Я это к чему: вы, между прочим, счастливый, должно быть, человек. Потому что наверняка это счастливый человек себе покупает вафельницу. Я вот тоже была счастливой, когда её купила. Ой, а что, если вы не для себя? Может, у вас жена есть? Дети? Блин, а я-то думала, что у нас всё так хорошо начинается… Ну что же, сама себе придумала, сама обиделась, это я умею. И вкусняшки сама себе приготовлю. Мне как-то подруга подарила уроки на курсах для кондитеров, я, правда, всего месяц ходила, но тортики я шикарные делаю, правда! 

Только с подругой той мы больше не разговариваем. Так вышло как-то. Я даже, наверное, не смогу точно определить, в какой момент всё пошло не так. То есть сначала какие-то мелочи были. То она не пришла на встречу… Из-за очередного хахаля, конечно, это не раз бывало, на самом-то деле… То я не смогла ей помочь… Потом как-то выяснилось, что… Короче, она знала, что мой бывший налево ходит. И молчала. Говорит, не хотела тебе боль причинять. Ну вот как так можно? Неужели есть что-то правильнее, чем правда? Я вот знаю, что я не самый хороший на свете человек, но по крайней мере — правдивый. И, знаете ли, я правду говорю, что эта вафельница — классная. И я тоже ничего. Только я немного устала. Просто устала, и всё.

Вот мне кажется, что я сейчас где-то в неправильном месте. А как правильное найти — ещё не знаю. Но если я так и буду тут сидеть, то, наверное, ничего и не будет по-другому, да? И подруги будут исчезать. И бывшие — рыбачить. Я, конечно, люблю Барсика и вафли, но хочется чего-то ещё. Понимаете? Я рисую хорошо. То есть рисовала… Не помню, когда в последний раз. Я всегда хотела детские книжки иллюстрировать. Вот, знаете, возьму и пойду на курсы иллюстраторов. А отсюда уволюсь. Уволюсь, так и знайте! Только подзаработаю чуть-чуть ещё, чтобы совсем в пустоту не уходить… Ну что-о-о-о там, Ка-а-ать? Блин. Опять что-то там срочное надо...