Приказ выполнен: сдал успешно

Командир полка вызвал своего заместителя — подполковника Загоруйко.

— Скоро проверка из округа. А тут такие штуки творятся. Надо этого чудика сдать в наркологию в Чите. Я позвонил, договорился. Подумай, кто его повезёт. — Заместитель командира козырнул и ушёл, задумавшись.

Чудиком был старший лейтенант Крюков. Артиллерист, специалист блестящий, но пил, собака. Именно по этой причине уже два раза ему не присваивали очередное звание. Запой у него длился почти месяц. Потом он плавно, в течение месяца, из запоя выходил. А там — снова запой. И хотя даже во время него службу Крюков не прогуливал, в последнее время стали с ним происходить непонятные истории.

За этот год он дважды оказывался на гарнизонной гауптвахте. Утром его обнаруживали в камере. Причём записок об аресте не было, патруль его не приводил. Начальник гауптвахты и начальник караула только разводили руками. Откуда он здесь? Как сюда попал? Сам он ничего не помнил.

Как-то в общежитии Крюков поспорил на ящик коньяка, что выедет на плац перед всем полком на белом коне во время утреннего развода. И ведь выехал! Только белого коня не было. Зато была хромая серая кобыла, которую Крюков на время позаимствовал в посёлке. Хорошо, что во время этого прихрамывающего променада развод проводил Загоруйко, а командира в полку не было. Всадника сразу же поймали и отправили на губу, а кобылу выдворили за территорию части... Вечером Загоруйко пришёл к нему и спросил:

— Ты скажи, что это? Зачем?

— Так на ящик же поспорил.

— Дурак ты. Мне бы сказал, поделился бы. Я бы тебе ещё и честь отдал.

А последняя история командира полка просто взбесила. Крюков торопился на службу в любом состоянии. В тот раз он всю ночь зависал у девчонок в посёлке и заснул только под утро. Но через два часа многолетняя привычка заставила его продрать глаза. Глянув на часы, он понял, что опаздывает. Такого не бывало ни разу. Быстро одевшись в кожаные штаны и красную рубашку, Крюков рванул бегом в часть. И уже подбегая к заветному высокому забору, совершил трагическую оплошность. Надо было перемахнуть через забор возле общежития, в котором он быстро бы напялил форму, а там всего метров сто до плаца, но нетрезвое состояние и почти бессонная ночь сыграли с ним злую шутку. Он промахнулся и стал перелезать через забор прямо напротив того места, где сейчас стояли около двух тысяч военных. А потом случилось невероятное. Штаны лопнули, и на самой середине забора Крюков заснул. Красная рубашка, белеющая задница и, наконец, медленно сползающие чёрные штаны. Так он и висел, пока его не сняли и не оттащили на гауптвахту. К вечеру он проснулся и заплакал, увидев рядом с собой чёрную кожаную тряпку.

Весь день подполковник Загоруйко искал желающего отвезти чудика в Читу. Приказать он не мог, только упрашивал. Все отказывались: Крюкова уважали. К службе он относился ответственно, человеком был порядочным и щедрым.

На следующее утро Загоруйко доложил об этом командиру.

— Значит сам и повезёшь, раз никого не нашёл, — отрезал полковник.

Расстраивался Загоруйко недолго. Поразмыслив, он понял, что лучшего шанса отдохнуть пару дней не представится. Поезд до Читы идёт двенадцать часов и приходит рано утром. На перроне Крюкова заберёт специальный наряд. День в городе, а поздно вечером обратно. А уж если в дороге придётся выпивать, он, Загоруйко, перепьёт любого Крюкова.

Крюкову сразу же шепнули о предстоящей акции. Он как-то обреченно встретил новость: ему совершенно не улыбалось попасть в это гнусное заведение, о котором ходили нехорошие истории. Попасть туда можно, а вот выйти…

Через пару дней подполковник оформил проездные документы, получил сухой паёк и официально объявил старшему лейтенанту приказ командира полка. Крюков сделал вид, что совсем не огорчился. Он всегда поступал так в трудных жизненных ситуациях.

— Ну пьянь ведь, — подумал Загоруйко. Но заблуждался. Крюков к этому моменту выходил из запоя, и сознание его уже было в порядке.

Посадка в поезд была тягостной. Наручников, конечно, не было, но патруль сопроводил их до поезда.

Загоруйко поинтересовался: чего там в сумке у Крюкова напихано. Тот неопределённо отмахнулся. Он не знал, зачем тащит с собой целую сумку водки, ему водка не нужна была. Но чутьё что-то подсказывало.

Загоруйко поначалу в этом полку служил командиром артиллерийского дивизиона и был первым командиром у Крюкова. Отношения у них всегда были нормальными для начальника и подчинённого. Поезд тронулся, неловкое молчание становилось гнетущим.

— Я только приказ выполняю, — прошелестел подполковник.

— Я понимаю, — отозвался лейтенант.

— Эх, выпить бы немного, да жаль нету.

— Я взял.

Загоруйко тут же потянулся к вещмешку с сухим пайком. Крюков сходил к проводнику за стаканами.

Наливал младший по званию, поэтому уже со второй Крюков смог незаметно подливать себе воду из графина. Сначала вспомнили совместную службу, учения. Потом говорили о китайцах, об идиотах в штабе армии. Да много ещё о чём. Когда выпиваешь, время бежит незаметно. К часу ночи подполковник был уже изрядно пьян, а старший лейтенант — почти трезв и хотел спать. Но Загоруйко требовал продолжать. Он давно так не расслаблялся. В три часа ночи оба уснули прямо за столиком.

Поезд прибывал около пяти утра, затемно. Когда по вагону пассажиры потянулись к выходу, оба с трудом продрали глаза. Загоруйко, машинально надев шинель, вышел, покачиваясь, из купе. Крюков также машинально оделся, взял сумку и вещмешок. Он хоть и не был пьян, голова его гудела и соображала туго.  

На перроне их встречали. Начальник патруля подошёл к ним:

— Со старшим лейтенантом Крюковым? — Загоруйко молчал. Он спал на ходу.

Крюков кивнул:

— Да, с ним.

Капитан махнул рукой, патрульные подошли к Загоруйко и повели его в сторону здания вокзала. Капитан отдал честь Крюкову:

— Документы.

Крюков, ничего не понимая, залез во внутренний карман шинели, достал какие-то бумаги, передал капитану. Капитан ещё раз отдал честь и удалился вслед за патрульными.

Крюков постоял минут пять и поплёлся в офицерскую гостиницу возле вокзала, в которой всегда останавливался, бывая в Чите. В номере он только скинул шинель, стянул сапоги и завалился спать.

Проспал он весь день. Голова всё ещё гудела. Проснувшись, залез в шинель, нашёл билет на поезд. Посмотрел на часы и понял, что поезд через тридцать минут. Быстро умывшись, оделся и пошёл к поезду. Ему повезло: в купе он был один.

С самого пробуждения Крюков пытался понять: как он здесь оказался и что всё это значит. Когда поезд тронулся, он снял шинель, повесил её, и только тогда заметил на ней погоны подполковника. И сразу всё вспомнил. Сначала было оцепенение, затем смех. Он смеялся долго. Потом немного поел и улёгся спать. В поезде было холодно, но такие люди привыкли спать в любых условиях. Как всегда спасала шинель.

Рано утром он чувствовал себя прекрасно. Уже шагая с поезда в гарнизон, он знал, что будет делать дальше. Март в этом году злой, пощипывало уши и нос, но это не портило настроения.

Забросив сумку и вещмешок в общагу, старший лейтенант побрился, переоделся и направился в штаб полка.

Он постучал в дверь:

— Разрешите войти?

— Заходи.

Крюков вошёл:

— Разрешите доложить, товарищ полковник?

— Докладывай, — не отрывая взгляда от карты, сказал командир полка.

— Ваше приказание выполнено: сдал успешно.

— Чего сдал? – спросил полковник, поднимая взгляд.

— Осмелюсь доложить: не чего, а кого. Подполковник Загоруйко сдан на лечение. — Несколько секунд Крюков наслаждался произведённым эффектом.

— В-о-о-он! — заорал полковник, осознав случившееся.

Три недели командир пытался вытащить своего заместителя из недр лечебного заведения. Загоруйко вернулся подавленный, осунувшийся и молчаливый. Пить он бросил навсегда.

Про старшего лейтенанта Крюкова командир полка как будто забыл. А Крюков опять с кем-то поспорил и добился перевода в Афганистан.