Айсулу Жезтырнак

Рассказ

1

Арман ослушался дедушку. Чтобы не скрипнуть старой входной дверью, он немного приподнял ее за металлическую ручку, аккуратно толкнул плечом и приоткрыл. Высунул голову в ночь и окинул пустой двор быстрым взглядом. Лишь по земле тянулись короткая полоска желтого света от дверного проема и прямоугольник от окна. Дальше — густая темнота. Ночь стремительно опустилась на степь. Через мгновение он увидел черную фигуру, которая двигалась в метрах десяти от саманного дома. Это был Ералы ата. Он шел согнувшись и держал в руках палку. По пятам за ним следовал красный тазы Жай. Слышалось шуршание по земле. «Кажется, что-то рисует», — подумал Арман, и в этот момент дедушка остановился спиной к двери, выпрямился и воткнул в землю палку. «Замкнул круг», — Арман подтвердил сам себе. Жай сел позади хозяина.

Старик стоял лицом к степи. Минуту молчал и потом начал что-то шептать. Молится? Арман не мог разобрать ни слова. Он внимательно вслушивался, но единственное, что доносилось до него, это было ровное бурчание. Вдруг ата резко замолк. Следом достал что-то из кармана брюк, секунду подержал в руках и через мгновение бросил в темноту.  В непроглядной ночи что-то стремительно пронеслось. Послышалось металлическое побрякивание. Жай поднял уши. Холод пробежал по всему телу Армана, и он в ужасе захлопнул деревянную дверь, совсем позабыв об аккуратности.

 

— Арман! Что я тебе сказал!? Не выходить! — голос дедушки звенел. Его обыкновенно добрые глаза сейчас испепеляли внука. — Задерни занавеску! Отойди от окна! Дверь не открывай!

— Кому? Ата, в степи только ты и я, — Арман испугано смотрел на дедушку. — Мы кого-то ждем?

— Нет!

— Ата, что ты делал на улице? — Ералы проигнорировал вопрос внука, подошел к окну и спешно задернул его плотной тканью. — Я видел, как ты начертил круг вокруг дома. Слышал, как читал молитву. Видел кого-то в темноте. Ата, кто это был в ночи?

— Никто!

— Дедушка, я видел: там, в темноте, кто-то или что-то было. Я видел. Слышал звуки, как будто монеты друг о друга побрякивают. Кто это был?

Ералы внимательно посмотрел на внука — мальчишка не успокоится, пока не получит ответы на свои вопросы: «Зачем, я только согласился тебя оставить?» Арман видел в темноте демона, которого Ералы сегодня задобрил. Слышал звон его украшений. Отнекиваться и врать было бесполезно. Мужчина смотрел в глаза тринадцатилетнего внука и видел в нем себя. Такого же смелого, любознательного и настойчивого.

— Это была Жезтырнак.

— Кто? — это слово было незнакомо Арману.

            — Это красивая, но опасная степная женщина. У нее на руках десять острых, как бритва, и крепких, словно клинок, медных когтей. Беда одинокому человеку, который встретится ей в степи. Жезтырнак гипнотизирует человека холодным, немигающим взглядом, и когда он засыпает, впивается в него своими медными когтями, режет на мелкие кусочки и сжирает без остатка. Жезтырнак невероятно сильна, мстительна и злопамятна.

— Почему она пришла сегодня?

— За тобой. Она меня знает, а тебя нет. Она почуяла твое появление в степи. Ветер принес ей весть о появлении чужака, — Ералы сделал паузу, — о появлении жертвы. Я говорил вам с твоим отцом, что тебе нельзя оставаться у меня. Но вы оба не послушали.

— Поэтому ты такой тревожный, ата?

— Да.

— А откуда Жезтырнак появляется? Это животное? — не унимался Арман.

— Неизвестно точно. Но этот демон был человеком. Она пережила невыносимое горе и отдала свою душу Эрлик-хану.

— Кому?

— Это владыка подземного мира, высший правитель царства мертвых.

— Ата, а как эта Жезтырнак стала демоном? Ты знаешь? — Ералы кивнул. —Расскажи, — глаза Армана горели огнем.

— Ну, тогда слушай, балам. Ее имя Айсулу… — Ералы взглянул на Жая, который мирно спал у двери.

 

2

Тихая ночь в степи мгновенно превратилась в ад. Как только высокие тучи скрыли стальное полнолуние, всадники мгновенно появились из темноты. Топот копыт, улюлюканье, лязг шашек, лай тазы и предсмертные вопли жертв. Джайлау был разбужен. Мужчины один за одним выбегали из юрт, чтобы дать отпор нападавшим и защитить своих жен и детей. Не успевали они сориентироваться, где находится враг, и замахнуться саблей, как им на полном скаку сносили голову, разбивали булавой грудь и топором разрубали тело. Черная волна поглощала одну юрту за другой, оставляя за собой пылающее дерево и войлок. Крики были повсюду.

— Забираем только детей. Остальных уничтожить, — несколько раз разнеслось над джайлау.

Старики, женщины — всадники никого не щадили. Они рубили матерей, хватали детей и уносили их прочь в темноту. Закалывали копьями стариков, что не могли покинуть юрту.

Смертельная волна всадников уничтожила последнюю юрту и поднялась на высокий берег реки, чьи воды блестели в свете луны. Степь теперь была освещена не только сталью небесного светила, но и пожарищем.

— Убирайтесь! — по степи разнесся отчаянный женский крик.

Женщина стояла у края обрыва, закрывая собой двух детей. В руке она держала длинную пику-сунги с тонким наконечником, выставленную вперед. Женщина была одна против всего вражеского полчища. Глаза ее переполняли слезы, в которых отражались красные языки пламени, что пожирали ее джайляу. Женщина отслеживала каждое движение в войске, держа сунги наготове, чтобы дать отпор опасности. С каждой секундой враги подходили все ближе и ближе. Женщина выкрикивала «убирайтесь!», делала полушаг назад, прижимая к спине детей. Но шагать было уже некуда: позади были обрыв и река.

Вдруг от войска отделилась мужская фигура. Черная и крупная. Она молниеносно оказалась перед женщиной, которая была тут же обезоружена. Одни движением мужчина выбил сунги из ее рук, схватил за горло и поднял над землей.

— Я не удивлен, что это ты, Айсулу, — прошипел мужчина, смотря в зеленые глаза.

— Кылышбек, как ты мог! — хрипела женщина. — Мой муж твой брат. Будь ты…

Кылышбек, не позволив Айсулу договорить проклятие, отбросил ее прочь на землю и взглянул на детей — мальчика девяти и девочку шести лет. Они продолжали стоять у обрыва, испугано держась друг за друга. Через мгновение свистнула сабля, и степь вздрогнула от детского крика. Воин разрубил детей, отделив их друг от друга. Айсулу истошно заорала и бросилась на Кылышбека. Тот был на чеку. Он подсек ее ногой, и Айсулу упала спиной на землю, подняв облако пыли. Кылышбек схватил ее за черные густые волосы и швырнул к своим воинам.

— Пользуйтесь, — была команда.

Под молящие крики женщины Кылышбек вернулся к содрогающимся телам своих племянников, что лежали на земле порознь, и стал неистово рубить их шашкой.

Через несколько часов истерзанная Айсулу была брошена в центр пепелища. «Пусть шакалы полакомятся», — слова Кылышбека были восприняты одобрительно. На обнаженном теле Айсулу не было живого места. Волосы вырваны. Глаза не открывались от крови и слез. Порезы, ссадины, разрывы. Она лежала, уткнувшись лицом в землю. Было больно дышать, больно лежать, больно оставаться в живых и слышать звук уходящего войска, что вырезало этой ночью всю ее семью.

Когда топот копыт стих, Айсулу попыталась подняться, но из-за боли, будто миллион острых игл пронзили ее истерзанное тело, она тут же рухнула обратно в пыль. Заревела диким зверем, вонзила пальцы в землю и до крови сжала кулаки. Она поползла вперед к своим детям. Не видя ничего, кроме пепелища и разрубленных тел, Айсулу двигалась по зову материнского сердца.  И только ясная луна, освещавшая разграбленное джайляу, была свидетелем, как мать отчаянно ищет своих детей. Как только Айсулу услышала шум воды, она стала ползти быстрее. Обрыв рядом. Камни и сухая трава впивались в тело, но она не чувствовала этой боли. Река была все ближе и ближе. Шум в голове — все сильнее и сильнее. Айсулу отчаянно перебирала по земле руками и ногами. Дети, дети. Доползя до обрыва, она остановилась. Два изрубленных тела лежали в метре друг от друга. Айсулу перестала дышать. Она смотрела на горки плоти, что освещала луна. Она потянулась к каждой из них, и в ее руках оказались две окровавленные детские кисти. Кырана и Енлик. Слез уже не было. Содрогаясь, Айсулу прижала их к губам и замычала. Ветер подхватывал ее голос и уносил прочь. Айсулу смотрела вперед и не моргала. Небольшие тучи плыли по ночному небу, то и дело закрывая луну. И когда в очередной раз светило высвободилось из темных оков, на земле справа что-то блеснуло. Айсулу повернула голову и увидела сунги, что выбил из ее рук Кылышбек. Длинная пика с тонким наконечником лежала у тела Енлик. Айсулу аккуратно вернула кисти детей обратно к их телам и ползком добралась до оружия. Схватив холодную сунги, она с трудом поднялась на колени. Дрожащими руками, что были в грязи и крови, она сделала продольные порезы на обеих руках. Раскинула руки, закрыла глаза, подняла голову к небу и начала что-то шептать. С каждым словом голос Айсулу становился все громче и громче, слова — отчетливее и отчетливее. Через мгновение она уже кричала в небо. Это было древнее заклинание, о котором ей рассказывала бабушка. Поднялся сильный ветер. Луну затянуло. В степи завыли шакалы. Их вой сплетался с голосом Айсулу, вокруг которой начал кружить черный смерч. Он поднимал в воздух ветки, обломки юрт и части тел Кырана и Енлик. Смерч нес это все по кругу. Айсулу продолжала неистово кричать заклинание. Через мгновение вся степь сотряслась от дикого пронзительного вопля.

Войско остановилось, и всадники обернулись туда, где было джайляу. Мужчины в ужасе слушали вопль. Кони метались, фыркали. В темноте со всех сторон появились красные пары огоньков. Шакалы. Десяток, сотня. Их тревожный плачущий вой разносился по степи. Всадники достали сабли, но это оказалось не нужно. Сотни диких зверей проигнорировали войско. Они неслись нескончаемым потоком мимо людей и лошадей. Неслись на вопль — туда, где Кылышбек бросил умирать Айсулу.

—Живо убираемся! — в ужасе заорал Кылышбек, и войско сорвалось в галоп под неумолкающий женский вопль. Кылышбек понял, что произошло на джайлау и, несясь прочь во главе своего войска, корил себя: «Зря не отрубил Айсулу голову».

Айсулу провела самый страшный обряд, что был в степи. Обратилась в демона Жезтырнак. Теперь она будет мстить за детей и мужа и не успокоится до тех пор, пока не изрежет всех из войска на мелкие кусочки и не сожрет их без остатка. Кылышбек обрек всю степь на вечное бедствие.

На обрыве, где недавно была истерзанная Айсулу, стояла другая женщина. Статная, в синем, богато украшенном платье с длинными рукавами. Ее белоснежное, неописуемо красивое лицо выражало безмятежность. Черные длинные волосы спадали на плечи. Глаза были закрыты. Вокруг нее покорно сидели шакалы. И когда последний зверь беззвучно присоединился к сородичам, сел и обратил взгляд на свою хозяйку, женщина резко открыла глаза. Они были бездонно черны.

 

3

Арман сидел неподвижно. В его глазах были и страх, и новый вопрос.

— Ата, Айсулу отомстила за Кырана и Енлик?

— Да.

— Всем-всем?

— Слушай продолжение, балам.

 

4

Начало смеркаться, и степь стала стремительно остывать. Два всадника пришпорили лошадей и поскакали вперед. Они искали ночлег. Устраивать его в степи из-за змей, шакалов или других разбойников было небезопасно. Последние могли быть привлечены костром и награбленным, что Кылышбек и его подельник Сатылган добыли в сегодняшнем налете на одинокую юрту скотовода. Головорезы не оставили никого в живых.

— Сатылган, смотри туда: юрта.

Мужчина всмотрелся вдаль. Он увидел, как из жилища вышла фигура, и теплый прямоугольный свет упал на землю. Он был настолько уютный, что всадники позабыли обо всем и устремились к юрте, которая манила их подобно маяку в ночи. Чем ближе была юрта, тем сильнее играло воображение, и Кылышбек и Сатылган ощущали жар очага и аромат горячей похлебки.

Теперь в седле они проводили намного больше времени, выслеживая немногочисленные джайлау и одинокие юрты. Их разбойничье войско постепенно распалось. Кто-то покинул Кылышбека, решив, что он забирает всю наживу себе и не делится по справедливости. Кто-то решил уйти в другую часть степи и там самостоятельно властвовать. Кто-то просто устал от такой разбойничьей жизни. С Кылышбеком остался один Сатылган, его верный друг и подельник. Они продолжали грабить и убивать на бескрайних просторах. Но все чаще и чаще степной ветер приносил им дурные вести. Один за одним их бывшие сообщники были зверски убиты. Изрезаны на куски и обескровлены. Кто-то или что-то охотилось за членами разбойничьего войска.

Когда Кылышбек и Сатылган приблизились к юрте, они увидели, что той фигурой в теплом свете была молодая женщина. Мужчины осмотрели окрестность и довольно переглянулись. Хозяйка юрты сделала всадникам уважительное поклонение-салем.

— Хорошо ли поживаешь, невестка? Будь счастлива, будь матерью многих детей, — женщина только кивнула на приветствие Кылышбека, опустила глаза и жестом пригласила путников в свое жилище.

Теплота и запах мяса тут же ударили в нос всадникам. Их усталые тела обмякли, мужчинам не хотелось никуда уходить. В центре юрты стоял большой чугунный котел. Вкусно пахло. Они сняли сапоги у двери и разгоряченными ногами ощутили старый, но очень уютный войлок. Одновременно прохладу и тепло. Не теряя ни секунды, мужчины мгновенно оценили внутреннюю обстановку в юрте. Опытным взглядом разбойники окинули жилище, в котором не было ни вещей, ни каких-либо иных свидетельств, что здесь жил кто-то еще. Молодая женщина жила одна, что было странно для степи. Следом за гостями зашла в юрту и сама хозяйка, закрыв за собой деревянную дверь красного цвета. Теперь в свете очага Кылышбек и Сатылган смогли рассмотреть ее. Высокая, изящная, с белоснежной кожей. Она скромно опускала глаза и слегка улыбалась. Кылышбеку показалось, что он уже видел эту молодую девушку, но запах горячей еды вытеснил эти мысли из головы.

Хозяйка жестом пригласила к очагу. Мужчины вновь переглянулись.

— Ты видел, какие у нее украшения? И мужчины нет в доме. Легкая добыча. Удача, — Сатылган шепнул на ухо Кылышбеку. — Поедим, развлечемся и убьем.

— Хорошо. — Кылышбек вновь взглянул на хозяйку. Она была в платье цвета ультрамарин, богато расшитом серебром. Длинные, широкие рукава скрывали пальцы, а на шее у женщины были красивые серебряные украшения с драгоценными камнями. — «Где-то я тебя видел». Что-то все очень просто. Не ловушка ли это?

— Думаю, что нет, — Сатылган уже сидел на полу у очага.

Мясо, которым угощались Кылышбек и Сатылган, было необычно на вкус. Немного горчило и было более жесткое, чем баранина и конина. Но всадники практически не обратили на это внимание. Они быстро съели ужин, запили бульоном. Хозяйка же ела мясо, держа куски в руках, скрывая когти в рукавах, и все опускала глаза. В них был блеск, который все больше и больше привлекал Сатылгана.

— Меня тошнит, друг, — бледный Кылышбек пожаловался Сатылгану, как только трапеза была завершена. Он прикрыл рот ладонью. Его всего знобило. — Что-то странное с этим мясом…

Не договорив, он резко вскочил с пола, спешно обул сапоги и вылетел из юрты. Кылышбек отбежал всего на метров пять, и его тут же стошнило. Согнувшись пополам, он стоял руками в колени и поливал землю. Стонал, нарушая степную ночь. Рвота попадала на его сапоги, штаны. Тело содрогалось. Грудь болела. Горло саднило. Все лицо покрылось потом. Кылышбеку казалось, что его выворачивало наизнанку в буквальном смысле. Один за другим рвотные спазмы прижимали Кылышбека к земле. И наконец-то он опустился на колени, склонившись над грязной травой. Грудь разрывало, голова кружилась.

— Что это?! — Кылышбек уставился на предмет, что был прямо перед ним. Это была ногтевая фаланга. Мизинец? Она лежала в жиже. — Что это такое?

Кылышбек вытер тыльной стороной ладони перепачканный рот, и его тут же снова вырвало. Теперь в рвотной массе рядом с фалангой лежало что-то еще телесного цвета. Часть уха? Он поднял глаза. Лихорадочно осмотрелся. Юрта, звездное небо. Гулял ветер. Вдруг их с Сатылганом лошади, что до этого смирно стояли на привязи, испуганно заржали и стали метаться, пытаясь сорваться с привязи. Кылышбек тревожно посмотрел на закрытую дверь юрты.

Как только Кылышбек вылетел на улицу, хозяйка поднялась с пола и в ту же секунду оказалась около Сатылгана. Она стояла над ним и пристально смотрела сверху вниз. Теперь она не прятала свои глаза. Они переливались черным и зеленым.

— Ты прекрасна! — безропотно пробормотал Сатылган. Он был загипнотизирован женщиной.

Из-под длинных рукавов хозяйки юрты блеснули лезвия. Глаза стали абсолютно черными. Милая полуулыбка молодой женщины обратилась в клыкастый оскал демона. И через мгновение пять лезвий оборвали бессвязное бормотание мужчины. Голова с открытым ртом и выпученными глазами отлетела к стене юрты, и демон кинулся на содрогающееся тело, впившись клыками и когтями в горячую плоть. В этот самый момент в юрту зашел Кылышбек.

Сдавленный вопль отвлек хозяйку от трапезы. Она обернулась на шум. В когтях аккуратно держала кусок мяса, рот и рукава были в свежей крови. Секунда оцепенения, и Кылышбек бросился из юрты в ночную степь. Демон же не торопился. Облизнув губы, Жезтырнак грациозно поднялась и последовала за беглецом. При каждом ее шаге украшения, что висели на шее и были по всему платью, мелодично звенели. И этот звук разносился ветром по всей степи, что освещалась луной. Кылышбек несся прочь. Он оборачивался в панике, спотыкался, падал, кричал, отчаянно зажимал рот, но звон украшений становился все громче и громче.

Когда бежать не было уже сил, Кылышбек рухнул наземь. Застонал. Попытался подняться на ноги, но тело отказывалось слушаться. Он заплакал. Где-то рядом послышалось шуршание, потом звук коротких перебежек, и наконец вокруг захихикали шакалы. Кылышбек замер. Он прислушивался и пытался понять, откуда идут хищники. Они были повсюду. Одна за одной красные пары глаз загорались вокруг него. Десяток, сотня. Хищники хихикали и приближались. И вдруг в свете луны появилась хозяйка юрты. Она плыла по степи. Украшения звенели. Когти сверкали из-под рукавов. Чем ближе она подходила, тем отчетливее Кылышбек видел ее черные глазницы. Он отчаянно попятился назад. Через мгновение вся степь содрогнулась от дикого, пронзительного вопля демона. Кылышбек свернулся на земле калачиком и как можно сильнее прижал ладони к ушам. Вопль продолжал терзать беглеца. Когда он резко оборвался, хозяйка юрты уже стояла над Кылышбеком, что продолжал лежать в пыли и затыкать уши.

— Айсулу?! — первое, что произнес всадник, когда он открыл глаза и увидел над собой молодую женщину с черными глазами.

— Ш-ш-ш-ш-ш-да-а-а-а-а! – прошипел демон, обнажая клыки.

— Пожалуйста, пощади меня. Забирай все, что есть. Украшения, лошадей — все, — Кылышбек молил хозяйку юрты, выставив руки вперед.

— Ш-ш-ш-ш-ты-ы-ы-ы-ы!

Последнее, что промелькнуло в сознании Кылышбека: «Зря тогда, на джайляу, не отрубил ей голову». Айсулу вонзила когти левой руки в горло беглецу, легко подняла его в воздух и свободными когтями вырвала из груди мужчины сердце. Горячее, бьющееся. Она тут же проглотила его, а тело Кылышбека отшвырнула прочь — на съедение ее верным слугам, шакалам. Сотни маленьких лап затопали по земле.

 

5

Ералы завершил свой рассказ, а Арман еще минуту сидел, затаив дыхание.

— Ата, а когда это все случилось с Айсулу?

— Давным-давно. Сто пятьдесят лет назад. Может быть, даже больше. — Арман поднял глаза вверх, оценивая срок. — История об Айсулу летает по степи подобно вольному ветру. А я, мерген, должен слушать и собирать такие рассказы. Они мне жизнь спасают и заработок дают.

— Мерген — это кто?

— Степной охотник. Я истребляю нечисть, такую как Жезтырнак и других демонов, и за это мне платят.

— Дедушка, Айсулу всех воинов убила?

— Кылышбек и Сатылган были последними из той банды, что вырезала весь ее аул.

— А после того, как Айсулу убила Кылышбека, она перестала быть Жезтырнак?

— Нет, балам, – Ералы мельком взглянул на спящего Жая. Опасности нет за порогом. Айсулу вернулась к себе в юрту. — Арман, обратного пути для нее нет. Она теперь навеки Жезтырнак.

— Айсулу убивала и других людей в степи?

— Да, Арман. Такова ее демоническая природа. Она хищник.

— Плохо, — вздохнул Арман. Он был все еще под впечатлением от дедушкиного рассказа. В городе такого не услышишь. — Ата, а почему Жезтырнак приходит к тебе?

— Жезтырнак — это мстительный и злопамятный демон. Если его не убить, например, отрубить голову или не вырвать сердце из груди, то Жезтырнак будет преследовать своего врага, где бы он ни был. А когда найдет, то непременно отомстит, распотрошив его тело и съев сердце. Но, оказывается, Жезтырнак бывает благодарной. По крайней мере, Айсулу такая. Я спас ее, — Ералы обреченно вздохнул.

 

6

Мерген Найзабай отправился в горы Ушарала, чтобы изловить и убить Жезтырнак, от когтей которой погибли два сына судьи Барлыбая. Оплата была высокой, но и задание было не из легких. Целью Найзабая была Айсулу. После расправы над Кылышбеком и Сатылганом, она продолжила держать в страхе степь и убивать любого, кому не посчастливилось встретить ее на своем пути. На истребление Айсулу выходили многие мергены. По одиночке и группами по три-четыре охотника. Но все было тщетно. Жезтырнак бесследно исчезала, как и ее юрта. Люди уже шептались, что сам Эрлик-хан оберегает своего самого красивого и кровожадного демона.

Несколько недель назад Айсулу убила двух сыновей судьи. Братья задержались в гостях и поздно выехали на лошадях обратно в родной аул. Ночь застала их в степи. Сначала появились шакалы. Звери не подходили близко, держались на расстоянии. Огоньки их глаз и завывания преследовали путников какое-то время, не давая покоя ни им, ни лошадям. И немного погодя путь братьям преградила Жезтырнак. Она стояла на дороге. Луна освещала ее богатую одежду, украшения и мраморное лицо. Айсулу молчала и не сводила глаз с братьев. Как только туча закрыла луну, Жезтырнак открыла свой зубастый рот и пронзительно заорала на всю степь. Кони встали на дыбы. Братья попытались усмирить лошадей, но было тщетно: животные бились в истерике, пятились назад на задних ногах и через мгновение завалились на спину, придавив собой джигитов. Последнее, что видели братья, — это черные демонические глаза, зубы и когти-лезвия.

Перед рискованным путешествием Найзабай посетил балгер-гадателя, который не обрадовал его, предсказав мергену гибель в этом походе. Но награда за убийство Айсулу была высока — сотня баранов, и он согласился. В горах Найзабай выслеживал Жезтырнак три дня и начал уставать. Наутро четвертого дня он решил покинуть эти глухие места. Да и предсказание балгер-гадателя не выходило из головы мергена.

Последняя ночь была очень темной. Луна постоянно пряталась за тучами. И вдруг к костру вышла женщина. Найзабай сразу понял, что это была Жезтырнак. Он нащупал рукой ружье: «Шанс. Надо застрелить ее сейчас». Но тело не слушалось мергена. Айсулу села напротив охотника и уставилась на него своими зелеными гипнотическими глазами. Айсулу моргала и не сводила глаз. Найзабай решил не испытывать судьбу и не отводил взгляд, продолжая внимательно следить за каждым движением женщины. Он протянул ей кусок поджаренного мяса. Айсулу проглотила его вместе с костью. А потом вдруг встала и ушла в ночь, бренча украшениями. В эту ночь Найзабай остался там. Но он залез на дерево, а свой халат оставил на земле и положил под него полено.

Вскоре появилась Айсулу. Она молниеносно набросилась на халат, думая, что это спит мерген. Охотник же выстрелил в Жезтырнак из ружья, но промахнулся. Женщина бросилась на дерево и полоснула Найзабая по шее и груди. Острая боль прожгла тело мергена. Охотник пытался столкнуть демона с дерева, но женщина уворачивалась от его ног. Она шипела, обнажая острые зубы. Медные когти проносились в миллиметре от лица охотника. В этой борьбе Найзабаю невероятным образом удалось выкрутить ружье, направить его в грудь демону и нажать на курок. Айсулу рухнула на землю. Она взвыла, а потом бросилась прочь. Вслед за ней бросился и охотник. Он шел по кровавым следам все дальше и дальше от костра. Темнота плотно обнимала мергена и не намерена была выпускать его из своих холодных объятий. Вдруг в глазах Найзабая потемнело, закружилась голова. Он пошатнулся, но устоял на ногах. Возбуждение от борьбы и погони резко спало, и мерген ощутил пронзительную боль. Он провел по лицу, шее и груди ладонью и увидел на ней черную кровь. Его сознание стремительно угасало: «Я не хочу умирать». Через секунду Найзабай замертво повалился на землю.

 

7

— А с Айсулу… что с ней было дальше? — тихо спросил Арман.

— Я обнаружил ее в степи рано утром, когда возвращался с охоты на демона —конаяқа. Пес учуял нечисть и повел меня к ней. Жезтырнак была серьезно ранена в грудь. Я сразу понял, что в нее стреляли. Она была на грани жизни и смерти, если можно так сказать о демоне. Я решил, что должен добить нечисть и освободить от нее степь. Снял с плеча ружье и смело подошел к ней. И в этот момент женщина открыла глаза и посмотрела на меня. Это был взгляд не демона, а человека. Мольба, горе, боль — вот, что было в этих глаза. Я сразу понял, что это Айсулу. Несчастная красавица, что в одну ночь потеряла все: мужа, детей и свою человеческую душу.

— Ты ее не убил?

— Нет, Арман. Я не смог. В ней все еще жил человек. Ее глаза — никогда их не забуду. Я связал руки Айсулу, чтобы она не смогла меня убить своими когтями. Перенес ее в густые заросли, чтобы дикие звери и птицы не напали на раненую женщину. Напоил водой и накормил мясом, что было у меня в провизии. Я подождал, пока Айсулу заснет, развязал руки и спешно покинул место. Проехав полпути до дома, я понял, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Зачем я оставил Жезтырнак в живых? Я вернулся обратно, но Айсулу и след простыл. Я слышал от старых охотников, что демоны невероятно быстро оправляются от ранений, если поедят мяса и выпьют воды.

— Она ушла в степь?

— Да. Несколько дней спустя я увидел Айсулу. Она стояла в ночи недалеко от дома. Мы встретились взглядами, и через мгновение Жезтырнак исчезла в темноте. Мои опасения подтвердились: Айсулу будет преследовать меня. Тогда я не знал, со злым умыслом или добрым. В доме у меня была беременная жена. Утром без объяснений причин я отвез ее в город и оставил у родителей. Много проклятий было послано в мой адрес. Выхода у меня не было. Жезтырнак убила бы жену и будущего моего сына — твоего отца. Я вернулся в этот дом, — Ералы окинул взглядом комнату, посмотрел на спокойного Жая, — и продолжил жить один, заглушая в себе боль. Оказалось, что Айсулу приходила ко мне с добрым сердцем.  В ней все же осталась частичка человека, и она запомнила, кто спас ее. Но мое ружье всегда наготове. В первую очередь Айсулу — Жезтырнак.

— Ата, завтра утром ты меня отвезешь?

— Арман, оставаться тебе здесь нельзя. Айсулу почуяла тебя. Я не знаю, как она поведет себя. Сегодня я ее задобрил мясом и поставил защиту, начертив круг вокруг дома и прочитав молитву. Что будет следующей ночью, я не знаю.

— Ата, я не хочу уезжать завтра.

Ералы устал от разговора и воспоминаний. Спорить с внуком он не желал.

— Ложись спать. Утром поговорим.

— Ата!

— Спать!

Ералы потушил керосиновую лампу, и окно одинокого дома погасло. Огонек потух и в глазах Айсулу, что стояла на пригорке и не отрываясь смотрела на жилище мергена.