Магия слабее пулемёта. О пьесе Ныгмета Ибадильдина

ты уже не человек

среди людей; потому что осквернил Прошлое

и Суть вещей

и умертвил Богов Прошлого

 

Гэбриэл Окара

 

Пьеса Ныгмета Ибадильдина «Шахмардан выходит из колодца» сначала притворяется классической историей начала века о том, как устанавливалась советская власть в Казахстане, а начинается всё с ещё более классического для казахской литературы зачина: в аул приезжает кто-то из города, и всё начинает рушиться. Но только здесь ещё и творится магический реализм, бесовщина, фэнтези.

Расклад сил таков: есть Шахмардан, честный аульский труженик, в образе которого, конечно, угадывается Шакарим Құдайбердіұлы, со своей любящей женой Корлан. Есть его учитель, Атабек, не то Абай, не то просто образ бақсы. И есть их антагонисты: предатель Карасарт Кызылъеров, уроженец этого же аула, но увлёкшийся идеей власти, и уже его наставник — безымянный Комиссар. Именно сквозь их борьбу между собой показано то, как поменялось казахское общество век назад.

Как уже было сказано, начинается всё очень реалистично. Шахмардан и Корлан приходят к учителю узнать о новостях. Тот показывает пачку газет, и тут происходит странное: «Из газеты возникает огонь, он взвивается высоко. Играет зловещая музыка. Из огня выскакивают люди, и возникает лицо Карасарта. Карасарт, как голограмма, открывает рот и что-то угрожающе кричит». Но для участников спектакля в этом нет ничего удивительного: Шахмардан спрашивает, кто таков этот Карасарт, он вроде наш, а Атабек отвечает, что он был нашим, пока не забыл себя и свой род. Начинается продразвёрстка, и аульчане боятся, что они все для вертухаев окажутся баями, да ещё и Шахмардан говорит, что видел волка завывающего, и это плохой знак. Предлагают кюй-тартысу, и всё опять же идёт реалистично, пока Атабек не начинает зикр, во время которого тот взлетает и «стреляет огненным шаром из рук, и шар взрывается в небе довольно далеко». Здесь начинается магический реализм, потому что опять никого это не удивляет, а даже напротив — герои переживают, что их огненные шары «слишком сказочные» против борьбы с пулемётами. Традиционная «магия» (которая в пространстве пьесы реальна для силы метафоры) как бы оказывается слабее модерновой технологической воли новой власти ужаса и террора.

Атабек падает обессиленный, и ему снится сон, в котором начинается бесовщина: волки-красноармейцы воют на луну, впервые появляется Комиссар, который зачитывает эдакий репчик:

 

Баю, бай, Бабай, мы всё забирай. Забирай. Ты умирай. Бай.

Обострение классовой борьбы. Я и ты.

Я комиссар, ты никто. Где твой шар огня? Мой пулемет – это я.

Твой скот – мой скот.

 

Такие музыкальные вставки часты в пространстве пьесы, чтобы ещё сильнее разграничить разницу между традиционным аульским укладом жизни и новой советской властью, Москвой, которую выражают Комиссар и предатель Карасарт, чьи вокабуляры намеренно современные. В их в образах, конечно, совмещены и чекисты, и современные фсбшники (если бы пьеса была бы написана недавно, то я уверен, что кто-то из них бы постоянно орал: «ГОЙДА, БРАТЬЯ МОИ, ГОЙДА!»), и бесноватые опричники, и шайтан, и диснеевские злодеи, и Дарт Вейдер — в общем, казахское фэнтези, говорю же. Превращается ли, однако, буффонада в карикатуру или вообще китч? Сказать сложно, ибо это, конечно, надо видеть и воспринимать аффективно, но в этом, собственно, и сложность. Не уверен, раскрыты ли отрицательные персонажи здесь достаточно глубоко, чтобы быть не просто перевёртышом рассказов Бейимбета Майлина (в котором алашординцы показаны главными предателями и изменниками Родины), или же автору важнее аффективность и мифологичность этого всего — лучше каждый решит для себя.

Важнее всего то, почему пьеса называется так. Как известно, тело Шакарима Құдайбердіұлы выбросили в колодец, но в пространстве пьесы, как кажется поначалу, возможно чудо: Шахмардан оживает, собирается с силами и хочет отомстить красноармейцам за то, что они разграбили аул и расстреляли там много людей. И вроде бы по всем канонам должен быть хэппи-энд. Но даже этого, даже воскрешения в этом мире недостаточно.