Сказки яблонь

(Повесть. Часть первая)

Возвращение

На белой мраморной плите высечено имя – Балташ. Я ощупал пальцами эти вырезанные гвоздем кривые буквы. И ощутил тепло, исходящее от камня, будто мой друг Балташ пытался меня утешить: «Не грусти, Арман! Я рядом».

Кто-то накануне положил на убранный от сорняков холмик корзину со свежими ромашками. Осторожно притронулся к лепесткам, по пальцам скатилась свежая роса. Все-таки она пришла и не забыла тебя…

В воздухе стоял едва уловимый запах яблок. Вдохнул полной грудью: кисло-сладкий запах унес меня в детство. «Запах яблок всегда возвратит тебя в наш сад», – вспомнил слова Балташа. Да, ты оказался прав. Я снова дома. Снова у тебя в саду.

Закрываю глаза и вижу его: высокого, нескладного, чуть сгорбленного, с большой, круглой головой. На нем вся та же потрепанная кепка с ломаным козырьком, мешковатая рубашка в клетку и таких же огромных размеров брюки. Вижу, как вдали, припадая на больную ногу, скрывается в тумане его большая одинокая фигура…

Открываю и снова закрываю глаза... вот он уже сидит среди больших, зеленых, пышных яблонь, улыбается и машет мне большой рукой, зовет к себе – прям как той летней ночью! Его большие не то синие, не то зеленые глаза светятся, как звезды на небе. А рядом лает и играет маленькая собака.

Привет, Балташ! Как дела, Аккуйрык? Извините, что давно не навещал вас. Но я тосковал, я помню о вас.

Тучи сгустились, нависнув тяжело над головой. Ветер подул с порывами, закружив листву, и вскоре в лицо ударили холодные брызги. Я попытался укрыться от них, присев возле белой плиты. Мраморное изваяние, скосив набок, напоминало мне его дородную фигуру.      

Долго еще звучал в ушах его хриплый, но такой родной голос. Казалось, он едва уловимо эхом доносился из-под земли. Эх, где твои сказки, Балташ? Я верил в них, верю и, наверное, буду верить всегда. Они открыли мне глаза на многое. И привели сюда, к тебе. Я снова хочу услышать их. С тех пор прошло немало лет, а я мало изменился. Я пришел к тебе…

 

***

Все началось в нашем ауле Бирлестик. Мне в то лето, когда я хорошо узнал Балташа, было десять лет.

Рано утром, как обычно, мы, мальчишки, неохотно просыпались и шли выгонять на выпас телят. Еще не взошло солнце, воздух был пропитан запахом шиповника, но нам не до этого. Каждый из нас полусонный держит осиновый прутик. Ох, глаза слипаются, а наш веселый друг Жандос посреди дороги уже верхом на своем черном теленке. Теленок прыгает, скачет, пытается сбросить непрошеного седока, но нет, Жандос, как клещ, вцепился в шею бедного животного и при этом громко хохочет.

 − Ой-о-о-ой! − орет издали дедушка Жандоса.

Наконец теленок, резко дернув задними ногами, подкинул вверх всадника. Тот взлетел и плюхнулся на мягкое место прямо в грязь. Не сразу понял, что случилось, даже глаза выпучил. Мы, хватаясь за животы, попадали со смеху.

Жандос – самый старший из нас, ему одиннадцать, он сильный, высокий, и, конечно, в играх главный. Если надо будет, защитит, пусть кто тронет!

Каждое утро мы собирали наших телят и шли выгонять на выпас в сторону Большого холма. Там, у подножья, всегда растет густая трава. Ушастые телята, резво прыгая, спешат к излюбленному месту. А мы, как дозор, присматриваем за ними по очереди. Особенно непослушных привязываем к колышку.

Поросший густыми зарослями полыни, Большой холм манит нас еще и тем, что там можно заниматься альпинизмом. Насмотревшись фильмов, мы искали самые крутые склоны. Соревновались, кто быстрее залезет на вершину. Могли бы сорваться вниз, но кто нам объяснит, что такое опасность?

Поговаривают некоторые, что холм – это застывшая могучая фигура батыра-великана Бегарыса. Старая аульная легенда. Мы сначала боялись ходить туда: вдруг разбудим великана. Но Жандос заверил нас не слушать взрослых: они всегда врут.

После той выходки с теленком мы долго смеялись, пока шли к Большому холму. Затем стало скучно. По пути Бритоголовый Гика  (так его прозвали, потому что он всегда наголо брил голову) затеял непонятную, но заинтересовавшую всех нас игру: подкидывал вверх камушки, и кто их поймает первым – считался победителем. Ребята с криками начинали ловить гальку, сбивая друг друга с ног, готовые драться. После бурной игры вдруг заметили, что телята наши разбрелись по полю.

Жандос пытался снова объездить своего черного теленка, но ушастый, видимо, все поняв, задрав хвост, помчался в сторону оврага.

 − Жаник, догони его! − вопил во весь голос Бритоголовый Гика.

 − Да, держи его, пока твой ата не видит! − орал, перекрикивая Гику, Черномазый Ораз.

Наш старший друг никак не мог догнать бедного теленка. Наконец Жандос сдался, пообещал, пригрозив кулаком теленку, что обязательно его объездит.

Хочу признаться, самым любимым местом после Большого холма была река Акузень. Когда солнце печет невыносимо, мы с ребятами мчимся сюда, кто быстрее прыгнет в желанную прохладную воду. Вода в Акузене чистая-пречистая, что видно даже, как играют маленькие чебаки. А глубина реки доходит до того, что взрослый человек, нырнув в воду, не достигает илистого дна.

Мы в знойные дни пропадали на Акузене. Загорелые да в придачу измазавшись в грязи, носились по берегу, придумывая забавные игры. Так проходили наши беззаботные летние дни.

 

Однажды нам родители запретили идти к реке. Говорили, что там ставят плотину и купаться запрещено. Нам, всегда занятым мальчишкам, вдруг стало нечего делать. Черномазый Ораз намекнул на то, чтобы пойти и посмотреть, как там ставят плотину, но его тут же перебил Жандос. Он предложил сходить к заброшенному клубу. Вмиг развеселились. Я знал, что мы будем играть в войну.

У заброшенного клуба разделились на две команды по четыре человека. Командиром первой команды был, конечно, Жандос, а вторым назначили меня. Бритоголовый Гика визжащим голосом возмутился, что его не выбрали командиром. С презреньем посмотрев на меня, направился домой. Жандос захихикал и послал ему вслед пару крепких дразнилок.

Вместо пистолетов и автоматов взяли ветки и палки, а Ораз умудрился сделать себе даже гранаты: понабивал карманы коробками с сухой грязью.

Игра началась. Я с гордостью ощутил себя командиром и повел свой отряд в укрытие. Скомандовал спрятаться за стенами клуба и рассказал, как будем атаковать врага. Двум мальчишкам приказал идти перебежками внутри клуба. А сам с Черномазым Оразом забрался на крышу, чтобы незаметно подойти к вражеской команде. Но наши ребята с криками и возгласами подняли шум снизу. Началась перестрелка!  

Черномазый Ораз, не слушая меня, с задором спустился с крыши и через несколько секунд был убит. Затихнув, я следил, как всю мою команду перехитрил Жандос. Когда некоторые мальчишки не хотели умирать от выстрелов автомата, он их толкал, сбивая с ног на землю. Ну и пыль поднималась!

Только я собирался спуститься с крыши, чтобы атаковать его, как игра остановилась.

− Эй, смотрите: Дурной Балташ идет! − вдруг крикнул Жандос.

Мы вышли из укрытия.

По пыльной извилистой улице шел высокий, большой, нескладный парень. Шел, сгорбившись, не спеша и припадая на одну ногу. На обросшей курчавой голове – потрепанная дырявая кепка с ломаным козырьком. Одет в старую мешковатую рубашку в клетку, поношенные, свисавшие на нем брюки – в заплатах. Рядом семенила не менее жалкая псина, которую гоняли и недолюбливали аульские собаки.

− Дурной Балташ? – повторил кто-то из нас.

− Где Дурной Балташ?

− Вон он!

Дурной Балташ будто и не замечал нас.

− Эй, ты чего?! Подойди сюда! − крикнул Жандос.

Но тот шел, будто не слышал нас. Тогда Жандос схватил камень и заорал:

− Бейте его!

Все мы загалдели в один голос. Понабрали камней, сухой грязи и глины и стали бросать в сторону хромого неприятеля. И тогда Дурной Балташ остановился, невидящим взглядом посмотрел на нас. Камни долетали до него, он неуклюже выставлял локти. Камни попадали ему в руку, голову, грудь. Он не издавал ни одного звука и этим злил нас. Тогда Жандос скомандовал догнать его, мы сорвались с места. Но Дурной Балташ схватил псину и побежал. Мы знали: хромой, он далеко не убежит.

− Бросайте в него гранаты! Он – враг! − голосил Жандос.

Мы обезумели: та захватывающая игра в войну продолжалась. На бегу один за другим бросали камни. Размахнувшись, я отправил глиняный камень и попал прямо в затылок Балташу.

− Ура, я попал! − кричал я от восторга.

Вскоре Дурной Балташ перепрыгнул через забор, забежал за дом и исчез. Мы остановились, с трудом переводя дыхание.

− А здорово я его бомбил!

− А я ему прямо в спину!

− А я в голову.

− А я в руку.

Возбужденно мы считали, кто сколько раз попал в убегающего Балташа, а Жандос не находил себе места, заглядывал за изгородь: нету нигде его.

− Эй, дурила, выходи! − кричал Жандос.

− Дурной Балташек объелся букашек! Выходи, дурак! − дразнили мы его.

Так простояли долго, пока нам не наскучило, и мы пошли снова на заброшенный клуб.

Когда скрылись из виду, Дурной Балташ робко выглянул из пустого барака. Он долго оглядывался, прежде чем вышел. Теперь старался никому не показываться.

 

История Балташа

Мы не первый раз пытались поймать и побить Дурного Балташа. Зачем это делали, сами не знали. Наверное, все так делали. Его всюду гнали, скалили зубы даже дворовые псы, не признавали его. Он покорно переносил все нападки детей и взрослых. Никогда не издавал ни звука и не показывал обиды.

Для всех жителей аула этот хромой, сгорбленный парень был чудаком. Некоторые, увидев его, крутили пальцами у виска, мол, дурак, а многие и вовсе старались его не замечать. Много было всяких домыслов, кто он, откуда появился в нашем ауле, но все знали одно: лучше сторониться его. Со временем прозвали его – Дурной Балташ.

− Если не будешь учиться и слушаться взрослых, то станешь Дурным Балташом, – пугали детей аульные бабки.

А старики сокрушались над непослушными внуками:

− Эх вы, не будете заниматься делом, станете как этот – Дурной Балташ!

Сам Дурной Балташ старался уйти от всех пересудов, убегал подальше, сидел у подножья холма в одиночестве. Но в последнее время ему все чаще приходили мысли: кто он на самом деле? Дурной Балташ? изгой? почему его все не любят и бросают в него камни? что он сделал такого?

Мало кто знает, как в ауле Бирлестик оказался Дурной Балташ. Это было давно. Некоторые старцы помнят, как к ним привезли большеголового, бледнолицего мальчика с большими печальными глазами. Ему тогда шел седьмой год. Он был один, без родителей. Многие тогда были наслышаны, что странная болезнь сидела в нем. Он все время молчал, не играл с детьми, часто сидел неподвижно и, не отрываясь, смотрел в пустоту. Родители, говорят, отчаялись, не выдержали, разошлись, а ребенка отправили в аул к дальней родственнице Кульзие – одинокой бездетной женщине, которая с нежным трепетом приняла ребенка.

Но Балташ и в новом доме вел себя отчужденно. Его тусклый, невидящий взгляд говорил: не моя эта мама, эта другая тетя; здесь все другое, чужое. Почему он здесь? Где прежний дом?

Мальчик днями напролет сидел, забившись в углу. Кульзия пыталась вытащить его во двор, чтобы он поиграл. Но он будто не слышал ее.

Вскоре приезжим мальчиком заинтересовались аульские мальчишки. Они выжидали около дома Балташа, пытаясь увидеть его, но Кульзия, грозно нахмурившись, отгоняла ребятишек.

 

Одним солнечным днем к ним пожаловала соседка Салима.

− Где твой сыночек, Кульзия? – искала она взглядом мальчика. – А, вот он где. Уже семь, да? Смышленый.

Салима поцеловала в щеку мальчика.

− Как тебя зовут?

Маленький Балташ почувствовал теплоту, исходящую от этой женщины. Он хотел ответить, но только быстро закивал.

Салима быстро вышла и привела за руку маленькую круглолицую девочку в зеленом платьице. Волосы ее были сплетены в две косички. Она внимательно посмотрела на мальчика черными смородиновыми глазами.

− Знакомься, Айгуль, это Балташ. Теперь вы будете вместе играть.

− Пойдем играть! – девочка резво схватила Балташа за руку и почти с силой вывела во двор. Мальчик начал сопротивляться, но был удивлен решимости девочки.

Выйдя во двор, Балташ отчужденно оглядывался вокруг. Девочка сначала поводила его по двору, показала качели, на которых любила качаться. Затем повела на Большой холм.

Они забрались на самую вершину холма. Вокруг с высоты простирались необъятные поля, у реки паслись телята. В воздухе стоял запах полыни. Мальчик чихнул. Впервые, приехав сюда, Балташ почувствовал себя легко и свободно. Девочка рассказывала о своих любимых играх.

– А ты что любишь делать? – внимательно посмотрела она на Балташа.

Тот не знал, что ответить.

− Хочешь, покажу наш Акузень? – вдруг сказала она и, не дожидаясь ответа, схватила его за руку, и они спустились.

Через некоторое время они уже сидели на круче, не отрываясь, наблюдали за быстрым течением реки. Айгуль вскрикнула и указала пальцем на маленьких рыб, играющихся в воде. Балташ улыбнулся. Он был очарован красотой и быстрым течением реки.

Ближе к вечеру они снова пошли к Большому холму, мальчик чуть не бегом забрался на вершину. Они сели и наблюдали, как залитое багрянцем солнце медленно уходило за край неба. И оставляло после себя ярко-розовые следы. Балташ затаил дыхание – это было невероятно красивый закат.

− Как красиво! – прошептала в восторге девочка.

– Да-а-а, − впервые за долгое время сказал Балташ и улыбнулся.

Не было после этого дня, когда они не ходили вместе на Большой холм и Акузень.                                                                                             

Люди качали головами, не могли понять выходки странного мальчишки. Отчасти сама Кульзия была недовольна таким безудержным поведением сына.

− Сын-то твой только и видно, что весь день пропадает с дочкой Салимы, – говорили соседи Кульзие. − Вот увидишь: вырастут – украдет твой сын нашу невестку, и тогда сыграем свадьбу!

Кульзия отмахивалась от таких разговоров, сердилась даже.

Однажды, наигравшись, Балташ и Айгуль с задором поднимались на холм, догоняли друг друга. Балташ на ходу гонял бабочек. После, намаявшись от веселой игры, они лежали на самой вершине и улыбались.

− Я люблю ромашки! – сказала Айгуль, заплетая цветок в косички. − Они красивые!

− А я люблю яблони, – тихо сказал Балташ. – У нас дома их много, – он глянул на девочку, и глаза его зажглись огоньками. – Там, откуда я, – горы большие, до неба, – он поднял руки, показывая, какие там большие горы. – А яблони тоже большие и красивые.

Девочка смеялась от его рассказа.

− Когда-нибудь ты покажешь мне свои яблони? – серьезно спросила она.

Балташ задумался. Вспомнил о яблонях, о родителях и о доме. Перед глазами картина: как будто вчера он гулял в яблоневом саду, играл, залезал на деревья и срывал красные яблоки. До сих пор помнит их душистый, сладкий запах. Те минуты счастья снова взволновали его… Но это продлилось недолго.

Через пару недель Салима и ее дочь Айгуль переехали в город. Глотая пыль, долго тогда бежал Балташ за грузовиком. Он стер босые ноги в кровь, но грузовик уезжал все дальше, увозя Айгуль, девочку со смешными косичками. Долго еще всхлипывал Балташ, когда шел обратно домой с поникшей головой.

 

После того, как уехала Айгуль, Балташ снова стал нелюдимым. Но теперь реже бывал дома, все чаще пропадал на Большом холме и Акузене.

В школу Кульзия мальчика не отдала, да и сам он не хотел, сторонился одноклассников и учителей. Не раз приходил к ним директор школы, молодой еще тогда Нуржан Макатаевич. Он уговаривал Кульзию отдать Балташа в школу. Но она боялась, что сына обидят одноклассники.

 А тем временем его сверстники, аульные мальчишки, невзлюбили Балташа. Дразнили его, кидали в него камни. Особенно к нему задирался высокий, узкоглазый мальчик по имени Балтабек, сын акима аула Темиржана. А Балташ старался не показываться ему на глаза.

Однажды утром, подкараулив возле двора, Балтабек вместе с ребятами отогнали Балташа от дома и крепко поколотили его. Кульзия тогда сильно разгневалась, увидев лежащего в грязи, ревущего мальчика. Она заперла его в доме и не пускала на улицу. Но Балташ умудрился открыть окно и вихрем вылетел во двор.

Находясь на вершине холма, Балташ дал себе слово, что отыщет когда-нибудь Айгуль, и они снова будут вместе. Прошло несколько месяцев, теперь у него был маленький друг – серый котенок, с которым он не расставался. Беспомощный, он жалостливо мяукал, когда его обнаружил Балташ. Оказывается, его бил прежний хозяин и выбросил за овраг. Что-то внутри оборвалось у Балташа, когда он взял на руки и оглядел котенка: один глаз его был сомкнут, шерсть местами была вырвана клочьями. Дрожащий комок тепло шевелился на груди, и казалось − это сердце шевелится.

Аульные мальчишки не раз преследовали Балташа, пытались снова поколотить, но он ловко уходил от них. Узнав о маленьком друге мальчика, Балтабек как-то раз поймал котенка и понес его к реке. Он без раздумий бросил животное в бурлящую реку Акузень. Серый дрожащий комок мгновенно скрылся в воде. Узнав о проделке Балтабека, Балташ безутешно выл. А встретив его на улице, он набросился на него, повалил и бил, крича не своим голосом, по лицу, по ушам, по шее, пока у того не брызнули слезы. Ревущий Балтабек бежал прочь. А Балташ сидел в пыли, боль в груди не утихала…  

* * *

Дождь не прекращался. Тяжелые, нависшие тучи не уходили, все плотнее облегали небо, холодный ветер пронизывал тело. Как холодно. Я плотнее укутался в куртку.

Вдруг на плиту сел серый воробышек. Он взглянул на меня, повел головой и почистил крыло, промок, видимо, спасался от дождя…

* * *

Прошло много лет. С годами Кульзия совсем перестала приглядывать за приемным сыном, только кормила его и пускала на ночлег. А Балташу большего и не надо.

Балташу в то лето, когда он, наконец, услышал об Айгуль, шел двадцать шестой год. Многие его сверстники уехали в город, работали там. Даже Балтабек работал, что-то разбирал в аульной конторе. Некоторые обзавелись семьей. А Балташ так и не пошел в школу, нигде не учился, не работал и не заглядывался на местных девушек. Он пропадал за аулом, чаще бывал у Большого холма и на берегу Акузени, сидел в одиночестве, любовался быстрым течением реки, иногда даже ночевал здесь. К его нелюдимым выходкам местные жители, кажется, привыкли. Директор школы Нуржан Макатаевич не раз звал к себе парня, хотел предложить ему работу сторожа. Но Балташ по-доброму смотрел на директора и молчал. Это был один из немногих жителей, с кем он редко разговаривал и узнавал о разных вещах.

С того времени, как Балташ впервые появился в ауле, он мало изменился. Внешне − да, вырос, раздался в плечах, грудь стала широкой, руки были огромными. Круглое, светлое, обветренное лицо, большой нос, толстые губы – некрасив. Курчавые, жесткие волосы непослушно выбивались из-под его потрепанной кепки, которую он постоянно носил, несмотря на любую погоду. Красивы были только глаза: большие, не то синие, не то зеленые, но необыкновенно глубокие. Но кто ловил его взгляд, замечал, что он будто смотрел невидящим взглядом, словно сквозь тебя, и это многих всякий раз убеждало, что парень чудаковат.                                                 

Как-то раз он услышал, что в соседний аул приехала некая Салима с дочкой. Балташ вспыхнул. Та самая девочка Айгуль со смородиновыми глазами! В тот же вечер он перед заходом солнца ушел из аула.

Спустя несколько дней о странном исчезновении Балташа заговорил весь Бирлестик. Старая Кульзия, кажется, забыла, что у нее есть сын: некогда здоровая женщина с возрастом стала ослабевать памятью. Когда ей сказали, что Балташ пропал, она вдруг очнулась, заметалась вокруг, обходила дворы, пытаясь найти сына.

Но через несколько дней Балташ вернулся, усталый и изможденный. Он сильно хромал на правую ногу. Что с ним было? Нашел ли он ту девочку из детства? Никто не знал об этом. Только воротился не один: с белохвостым пушистым щенком. Несмотря на усталость, лицо Балташа сияло тихой радостью.

 

А вот что произошло, когда он ушел. Всю ночь пешком шел он до соседнего аула. Утром, уставший, добрался, наконец, и заглянул в первый попавшийся дом.

На стук вышел старик. Балташ спросил, не знает ли он женщину по имени Салима. К счастью, старик знал и указал, что женщина приехала в дом богача Жусупа. Балташ, не медля, направился к указанному дому.

Он осторожно постучал, дверь открыла незнакомая женщина – жена Жусупа. Пока Балташ пытался объяснить ей, кого ищет, из-за женщины выглянула стройная девушка с длинными черными косами. Она внимательно посмотрела на гостя. Балташ сразу узнал черные смородиновые глаза – это Айгуль!

– Балташ? – только прошептала она. – Как ты изменился…

Он хотел что-то сказать, но от волнения только промычал. Она, точно как в детстве, взяла его за руки и повела в дом. Мать Салима и хозяин дома Жусуп уехали в город.

Балташ выпил тарелку сорпы с куртом, съел хлеб и пил горяий чай. Айгуль наблюдала за ним, спрашивала, как он оказался здесь, как их аул. Балташ улыбался, рассказывал, невольно смотрел и любовался Айгуль. Он снова вернулся в детство, вспомнил, как они вместе гуляли, веселились, поднимались на Большой холм.

Но все молчаливее и грустнее становилась Айгуль и, наконец, опустив глаза, сказала, что выходит замуж за сына богача Жусупа. Балташ не сразу понял. Дальше они не могли говорить. Айгуль попросила встретиться вечером за аулом, где росли яблони.

Балташ вышел из дома и шел, не разбирая дороги. Кто он, сын этого Жусупа? Почему она выходит за него замуж? Неужели она не поедет с ним? В растеряннности он забрел к тому месту, где росли яблони. И невольно задержал взгляд на деревьях. Они были высокими, с пышными листьями, цветками, обещавшими скоро превратиться в красные плоды.

Дойдя до первого дерева, Балташ сел в его тени, вдыхая аромат листьев. И сам не заметил, как лег и уснул мирным сном.

Балташ снова унесся в далекое детство. Перед глазами всплыл старый деревянный дом. Вот он слышит голос матери, которая ищет его. А он бежит, теряется меж яблонь в саду. Наконец он залез на самое высокое дерево, где его никто не найдет. И вокруг тишина, шелест листьев и покой…

Спал Балташ до самого вечера. Разбудило легкое прикосновение к лицу. Когда открыл глаза, увидел Айгуль. Она села рядом и внимательно смотрела на него.

– Я всегда любила яблони, – сказала она тихо, прикоснувшись к дереву. – Помнишь, ты говорил, что покажешь свои яблони?

Балташ, конечно, все помнил.

Девушка не спеша поведала о том, что она пережила с матерью. После приезда в город, Салима заболела, не могла работать и скиталась с дочкой по баракам. Чтобы прокормить себя и мать, Айгуль после школы не пошла учиться, а нашла работу в швейной мастерской. Трудилась усердно и днем, и ночью. И вот недавно слегшая уже Салима узнала, что в ближайшем ауле живет богач Жусуп, который ищет невесту для сына Акана. Предложил неплохой калым. Это, казалось, было решением всех их трудностей. Она долго упрашивала дочь, которая сначала наотрез отказывалась выходить замуж.

– Я собирала деньги, чтобы вылечить маму в лучшей больнице в городе. Но этого было мало. А замужество могло помочь, и я согласилась, – склонила голову Айгуль.

Балташ молча слушал.

– Вчера мы приехали с мамой. Они договорились о сватовстве. Все решено, – выдохнула она.

– Ты можешь пойти со мной, – вдруг твердо сказал Балташ.

Это было его признание в своих чувствах к ней. Айгуль вздоргнула, положила руку ему на плечо. И не сказала ни слова.

Балташ сидел и мучительно думал. Наконец он расказал о своем плане, и они решили действовать.

В этот день под покровом ночи к дому Жусупа подъехала лошадь с арбой. Громко залаяла собака. Вскоре на крыльце показалась Айгуль, которая катила коляску с матерью. Балташ подбежал, поднял их и посадил на арбу. Айгуль с тревогой оглядываясь назад.

Никто не ожидал, что скрипнет дверь и выйдет Акан – бородатый, коренастый парень. Увидев их, он кинулся к ним. В следующее мгновение Балташ резко дернул вожжи, всхрапнув, лошадь тронулась. Не успели отъехать, как как арба качнулась, на нее запрыгнул Акан.

– Ах ты сволочь, – стиснув зубы, прорычал он и схватил руками Балташа.

Их повело в сторону. Вожжи перехватила Айгуль, арба продолжала набирать ход. Теснимый сильными руками Акана, Балташ уже наполовину свесился за край арбы. Салима громко вскиркнула. Айгуль отпустила вожжи, подобралась к Акану, вцепилась зубами в его руку.

Воспользовавшись моментом, Балташ схватил за плечи недруга и перекинул его через себя. Тот успел его схватить за ноги, в следующий момент они оба вылетели из арбы и кубарем покатились по пыльной земле. Падая, Балташ глухо вскрикнул, почувствовав острую боль в колене – ударился о камень. Боль была настолько пронзительной, что Балташ не мог встать. Когда оглянулся, увидел приближающего Акана. Тот, видимо, все поняв, подло пнул его по больной ноге. Балташ, как зверь, зарычал не своим голосом. Дальше разъяренный Акан сел ему на грудь и начал бить его по лицу. Балташ, не думая ни о чем, кроме боли в ноге, прикрывался локтями от ударов. Наконец, он изогнулся телом и скинул с себя соперника. Теперь уже Балташ схватил, перекинул руку за шею и начал душить. Акан дергался, с шумом дышал, пытаясь разжать сильные руки. Когда Балташ услышал хрипы, отпустил его.

– Мы уезжаем. Не ищите больше Айгуль. Передай это отцу, – прохрипел Балташ и, сильно припадая на больную ногу, сел на арбу.

 

План побега Балташ и Айгуль продумали заранее. Отказать Жусупу они уже не могли: тот передал деньги Салиме и был настроен решительно. Оставался единственный выход – бежать. Сначала они нашли арбу, уговорили знакомого старика. Затем Айгуль рассказала матери о своем плане. Та, поняв решимость дочери, обняла ее. Перед побегом собрали вещи и оставили калым.

После схватки с Аканом, они всю ночь добирались до города. Приехав утром, зашли в барак, в котором они жили. Балташ уже не мог ходить: нога опухла, боль усиливалась.

Следующий день он пролежал в горячке. Встревожанная Айгуль привела врача, который, осмотрев ногу, сказал, что у него треснула коленная чашечка. Несмотря на это, на следующее утро Балташ встал и собирался уезжать.

Перед расставанием Айгуль прильнула к его груди. И поцеловала. В этом поцелуе было все: вся боль и нежность, накопившаяся годами, тоска и безмерная благодарность за то, что он спас ее из рук нелюбимого Акана. Вспомнив о чем-то, она ушла и принесла белого щенка.

– Это Аккуйрык, – улыбнулась она и передала его Балташу. – Теперь он твой друг.

Балташ погладил щенка. Тот лизнул его нос.

– Я хочу увидеть твои яблони. И ты обязательно их покажешь, – сказала она уверенно, взглянув в глаза Балташа.

Хромая, Балташ сел с щенком на арбу. Дорога предстояла дальняя, но он не замечал ни дороги, ни боли в колене. В мыслях была Айгуль. «Я посажу яблони, и она приедет ко мне», – вдруг ясно сказал себе Балташ. Он невольно улыбался этой простой мысли.

 

Яблони Балташа

Зайдя в дом, уставший Балташ увидел Кульзию, сидевшую у печи. В последние дни по аулу пошел слух, что Дурной Балташ решил сбежать от людей. Даже Кульзия поверила им. Увидев сына, она заплакала. Он подошел к ней, опустился, обнял ее и погладил по голове. Впервые он пожалел ее. Только теперь заметил, как она сильно постарела, осунулась.

После возвращения Балташ все время ходил по окрестностям, что-то осматривал, трогал почву, изучал местные травы.  К вечеру уже на вершине холма глядел неотрывным взором на багровый закат. Он с затаенным упоением ждал чего-то. Казалось, к нему надвигалось большое событие, которое изменит всю его жизнь. Но то должно было случиться только весной следующего года…

После того, как с окрестностей сходил снег, показывалась голая земля, дышащая паром, когда все вокруг оживало, мы каждую весну сажали деревья у школы. И в этом году директор Нуржан Макатаевич поручил нам, школьникам, найти и принести по саженцу. Это нас воодушевило. Мы начали искать деревья, некоторые ездили на рынок или в дальние аулы, чтобы найти разные породы деревьев.

 Услышав об этом, Балташ вдруг сам заглянул к директору. Попросил его дать пару десятков саженцев яблони, взамен пообещал выполнить любую работу в школе. Но директор лишь улыбнулся и похлопал парня по плечу: здесь ранетки плохо растут, не говоря уже о других яблонях. Почва не та, не примется. Но огорчать парня не стал, пообещал подумать.

Ровно через десять дней за холмом показалась грузовая машина «ЗИЛ». Первым ее с вершины сопки заметил Балташ. «Это они», – подумал он и, несмотря на больную ногу, быстро спустился и побежал за грузовиком.

А «ЗИЛ» направился прямиком в школу. Там уже собрались все школьники, каждый пришел с саженцем. Я принес небольшую вишню. Другие ребята держали в руках саженцы березы, лиственницы, осины, сосны, некоторые нашли даже липу и клен. Пришел аким аула Темиржан – полный, с маленькими глазами мужчина. Он был сердит и недоволен, что его пригласили на посадку сада – зачем эти саженцы? Но Нуржан Макатаевич убедил его, что это нужно для школы. Он сам встретил грузовик. Залез в кузов и вместе с детьми начал дружно выгружать деревья. Впопыхах добежав до школы, Балташ заметил на кузове машины много тоненьких саженцев. Его глаза горели, он молча подошел к директору. Мы все замерли, а Нуржан Макатаевич указал Балташу на отдельные саженцы.

– Это твои яблони, – сказал он и добавил, что саженцы привезли аж из самой Алма-Аты.

Балташ улыбнулся и обнял директора – впервые мы видели его таким.

Жандос язвительно усмехнулся, сказав нам, что Дурной Балташ вконец сбрендил – зачем ему эти деревяшки? И вскоре все в округе насмехались: вот, мол, сказывается болезнь парня, взбесился. Неужели он будет их сажать в здешней сухой почве?

Балташ, никому ничего не объясняя, второпях сгреб саженцы и к вечеру перетаскал их к себе во двор. Накрыл к ночи их брезентом, а утром снова пошел в школу. На этот раз обратился к директору с просьбой выдать ему землю у подножья Большого холма. Нуржан Макатаевич серьезно задумался, еще несколько дней походил с документами, съездил в акимат. Однажды он позвал парня и показал бумагу с печатью – разрешение дали на площадь земли!

– Если яблони примутся и будут расти, то пусть на радость всем жителям! – сказал Нуржан Макатаевич.

Впервые директор видел, как Балташ сиял от безмерной радости, сильно хотел обнять и высказать что-то хорошее этому челолвеку.

На самом деле директор и многие люди не верили, что слабые, тоненькие южные деревья примутся и прорастут на твердой почве. Жители знали: саженцы погибнут, если не от суровой земли, то точно от знойного ветра.

А Балташу не до людских разговоров: он каждый день с утра до вечера находился на месте будущего сада. Участок земли перед ним был довольно большой: около сорока соток. Парень попросил у местных рабочих ручной плуг и несколько дней подряд пахал землю. Некоторые видели, как он с большим трудом, обливаясь потом, таскал плуг, гнулся, пытаясь разрезать твердую землю. Камни вылетали из-под лемеха, ноги подкашивались, но парень не останавливался. На третий день он сидел весь в грязи, но с довольным видом оглядывал вспаханную серую землю.

До посадки деревьев было еще далеко. Балташ подробно расспросил у Нуржан Макатаевича, как нужно сажать яблони. Тот раздобыл даже книгу о яблонях, прочитал ее и все объяснил. В первую очередь – землю нужно удобрять. Балташ собрал со дворов и окрестностей овечий навоз, известь и золу, нашел даже фосфат, перемешал все. И плотным слоем наложил удобрение. Через несколько недель, когда земля пропиталась удобрением и стала мягкой, Балташ приступил к посадке.

Парень ни на минуту не отходил от работы. С раннего утра до поздней ночи не спеша выкапывал глубокие ямки и сажал по одному саженцу. Затем руками ровнял их, бережно укладывая землю вокруг деревца.

Рядом крутился Аккуйрык, виляя белым хвостом.

– А ты лучше бы помог, Аккуйрык, – говорил ему серьезно Балташ, – если не будешь помогать – не увидишь, какими будут яблони.

Белохвостая собачка будто поняла его и начала рыть лапами яму.

– Молодец, Аккуйрык!

Чтоб саженцы выстояли на ветру, привязывал их веревками к колышкам. Особенно слабые защищал, накрыв сверху самодельным колпаком.

Когда в сумерках парень возвращался домой, то быстро ел, тут же падал и засыпал.

Неделю потребовалось Балташу, чтобы посадить все яблони. И почти месяц он не отходил от них, поливая и укрывая их от ветров. От восхода и до заката солнца Балташ сидел в своем саду, ухаживая за еще слабенькими, тоненькими саженцами. А в ненастные дни укрывал их брезентом. В сильную грозу сам до нитки промокал, дрожал, но был доволен: ни одна веточка не озябла.

К будущему саду полакомиться свежими ветками не раз приходили коровы. Они жадно мычали, лизали бока, так просились к яблоням, но Балташ прогонял их. Позже Нуржан Макатаевич привез высокие стальные изгороди, которыми огородил яблони от всякой скотины.

Наконец в один теплый день саженцы принялись к здешней земле. Все невзгоды и лишения не были напрасными. Измазанное грязью лицо Балташа светилось улыбкой. Нуржан Макатаевич сначала не поверил глазам, когда увидел ровные ряды зеленых саженцев, которые простирались на сотню метров. На ветках уже набухали почки, обещавшие пустить вскоре листочки.

– Как тебе удалось? Это невероятно! Пусть твой сад станет гордостью нашего аула! – с искренним добродушием сказал директор.

А Балташ улыбался и глядел на свой сад. И душа его взмывала вверх!..

* * *

Подул студеный ветер со стороны Большого холма, который смешал запах яблок с запахом полыни.

Я съежился и поближе подсел к плите, будто она могла согреть меня. Взъерошенный воробышек перелетел с плиты и вдруг сел на мое плечо. С минуты ясно поглядел мне в глаза. Я удивился, что он не испугался меня. Мне показалось, будто на меня глянули знакомые глаза. Даже рассмеялся от этой мысли…

* * * 

Прошло еще семь лет, прежде чем яблони принесли первые плоды. Все эти годы Балташ каждый день приходил в свой сад. Зимой в суровые морозы он сам чуть не замерзал, подолгу ходил, укутывая каждое деревце разрезанным брезентом и тряпьем.

Однажды весной оттаявший снег из Большого холма грязным потоком устремился вниз. Сад начало топить. Утопая в грязи, промокший Балташ бегал, пытаясь спасти деревья. На помощь пришел Нуржан Макатаевич, они вместе вырыли канал и по нему вывели талую воду из сада. Беда прошла рядом.

В том году, когда мне уже шел десятый год, выдалось необыкновенно дождливое лето с душистым травостоем. И яблони Балташа были особенно красивы: маленькие саженцы превратились в большие двухметровые деревья. Светло-коричневые стволы, слегка изогнутые, отличались крепкой бугроватой корой, привлекая муравьев и птиц. Длинные развесистые ветви тянулись вверх, оканчиваясь пышными кронами. В первый раз в мае они зацвели. Весь сад пестрел ярко-розовыми лепестками и привлекал восхищенные взгляды. Глаз не оторвать!

– Ух ты, вот это сад! – удивлялись невольно проходящие жители.

Некоторые приезжие спрашивали: кто посадил этот чудесный сад?

– Это сад Дурного Балташа, – отвечали жители.

– Неужели это те самые деревца? – не могли поверить проходящие.

За этот поступок многие жители начали уважать Балташа. Но некоторые, как аким Темиржан и его сын Балтабек, когда кто-то начинал восхищенные разговоры о необыкновенных яблонях Балташа, прерывали говорящего, негодуя, мол, все это пустая брехня.

В конце лета яблони принесли первые плоды. Большие нежно-красные яблоки издалека радовали взгляд, а их запах доносился до аула, привлекая нас, мальчишек. А мы были тут как тут.

 

После той погони с камнями, когда Балташ уносил ноги от нас, мы его еще долго не встречали. Наверняка боялся снова попасться нам на глаза.

Мы, мальчишки, были совсем маленькими и не помнили, когда Дурной Балташ посадил и вырастил свои яблони. Это нам было не интересно. Да и родители запрещали ходить к яблоням. Вдруг Дурной Балташ взбесится, и тогда жди от него беды.

Но в это лето мы заметили, что в его саду появились большие красные яблоки. Мы такие только в городе на рынке видели. Глаза наши загорелись! Руки сами просились к плодам, хотелось откусить кусочек, но наша ребяческая гордость не позволяла просить яблоки у Дурного Балташа. Ни за что!

Наш смелый друг Жандос вмиг придумал план. К вечеру, после того, как мы пригнали телят, он собрал нас всех и сказал, что будем «козловать», то есть на нашем ребячьем языке – красть яблоки. Пойдем вечером, когда Дурной Балташ уйдет домой.

– Будем «козловать» тихо. Возьмите рюкзаки и куртки. И смотрите, чтобы этот дурак не заметил нас, а то будет плохо, – предупредил Жандос.

Когда сгустились сумерки, мы тут как тут: притаились у подножья Большого холма. С нетерпением ждали, когда Дурной Балташ уйдет. И вот он, хромая, вышел из сада, закрыл ворота и пошел. Как только скрылась его фигура, мы перелезли через высокую изгородь. Лица наши возбуждены, глаза так и бегают. Яблок – видимо-невидимо!

– Тихо и быстро давайте! – скомандовал Жандос и мы, как обезьяны, начали забираться на деревья.

– Ой, ветка колется! – захныкал кто-то.

Я выбрал ближайшее дерево. Цепляясь за ветки, лез по стволу, но не так просто было – изрядно ободрал руки о бугристую кору и скользкие ветки. Но я лез все выше, мне казалось, что там росли самые большие и вкусные яблоки. И вот я добрался до высокой ветки, сел на нее. Сорвав первый плод, я ощутил сладкий запах и откусил кусок. Кожица плода была плотная, но это было самое вкусное яблоко, которое я пробовал в жизни! Нежно-сладкая мякоть таяла во рту.

Ребята в спешке носились с одной яблони на другую.

– Ого, пацаны, здесь… во! Большие яблоки! – голосил Черномазый Ораз, забивая рот яблоками.

– О, какие вкусные! Идите сюда! 

– Нет, сюда идите! Здесь яблоки лучше!

Бритоголовый Гика заливался восторженной трелью, Жандос пригрозил ему кулаком.

– Тшшш!

Я сидел на ветке, не спеша ел один плод за другим. Некоторые ребята уже набивали ими рюкзак. А некоторые навеселе бросали огрызки друг в друга. Вдруг с высоты я отчетливо услышал шорох, оглянулся и при свете луны увидел приближающуюся темную фигуру.

– Дурной Балташ возвращается! – крикнул я и, не удержавшись, соскользнул с ветки.

Помню, как падая, пытался схватиться за ветки, но они хлестали по лицу. И вот я с глухим стуком ударился о землю. Лежу и наблюдаю, как Жандос понесся к изгороди. Мальчишки, соскочив с деревьев, – за ним. Роняли на ходу яблоки. В один миг они перелезли через изгородь и исчезли в темноте.

Я стонал от боли – болело в груди от сильного удара, раскалывалась голова и локоть изодран был до крови.

Послышались шаги ближе и лай собаки. Попытался встать, но замер: передо мной высилась фигура Дурного Балташа. При лунном свете его тело казалось еще большим и страшным. Он стоял неподвижно, грозно скосив голову.

– Зачем пришли? – глухим, хриплым голосом спросил он.

Я лежал и не знал, что ответить. Тело сковал страх.

Он подошел к яблоне, с которой я упал, подобрал несколько сломанных веток. Затем ощупал изодранную кору и свежий обрубок на дереве.

– Больно… – тихо произнес он.

Я глядел на него, не смея двигаться.

– Как же больно, – повторил Дурной Балташ, казалось, это ему было больно.

Он вытащил из кармана куртки жестяную банку, пальцами извлек оттуда густую смесь и смазал рану на дереве. Подошел, взглянул на меня, круглые глаза его сверкнули при лунном свете.

– Зачем пришли сюда? – спросил он снова.

Я молчал.

– Яблоки, – он ответил сам, – нехорошо воровать, мальчик. Я бы сам дал.

Дурной Балташ проверил все деревья. Подобрал поломанные ветки и смазал еще пару обрубков. Я, чуть дыша, следил за ним.

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил он. Теперь его голос звучал не так грозно. Кажется, он уже не был сердит.

– Арман, – робко сказал я.

Он походил в раздумье, проверив все деревья. Затем сказал неожиданно:

– Приходи утром в сад.

От неожиданности я растерялся. Не дождавшись моего ответа, помог мне встать. Мне впервые было стыдно перед ним за то, что мы, мальчишки, пришли к нему в сад, воровали яблоки и ломали ветки. Стыдно перед тем, кого еще недавно закидывали камнями.

Хотя голова моя кружилась, но я мог ходить. Балташ продолжал сидеть при свете луны, глядя на свои яблони. Я молча вышел из сада и пошел домой.