Казахская повесть

Жаз өмірін, мәз өмірін қысқартып,

Бара жатыр, бара жатыр құс қайтып.

Өскен жерге сыймай кетіп барады,

Өскен жерін қимай кетіп, қимай кетіп барады.

 

Отрывок из песни «Құстар әні»

Т. Молдағалиева и Н. Тілендиева

                                                                             

Часть I. Всадники апокалипсиса

Глава 1

Было начало мая 1999 года. В это время года южно-казахстанская степь необыкновенно красива: вокруг, куда ни глянь, бушуют весенние краски, яркие и сочные. Воздух наполнен ароматом трав и цветов, щебечут птицы и туда-сюда снуют пчелы. Высокий купол ярко-голубого неба висит над красной от маков землей.

Неожиданно выруливший на асфальтированную дорогу автобус нарушил эту степную идиллию. В автобусе находилась группа туристов – и молодежь, и замужние женщины в белых платках, и зрелые мужчины. Среди них выделялся отдельно сидящий старик лет семидесяти. Его звали Умитбек. Худощавый и с седыми волосами, он был одет в элегантный светло-бежевый костюм, в руках держал трость; весь его вид говорил о том, что у него за плечами огромный жизненный опыт и годы работы на высоких должностях, а в глазах аксакала читались спокойствие и мудрость. Рядом с ним в автобусе сидел его внук лет восемнадцати. Гид — женщина средних лет, в брюках, балахоне, темных солнцезащитных очках и широкополой шляпе — рассказывала в микрофон историю древнего города Туркестан, к которому приближался автобус.

Вскоре подъехали к одной из стоянок около мавзолея Ходжи Ахмеда Ясави. Отсюда уже были видны величественные стены древнего здания.

Как только двери автобуса открылись, пассажиры начали спешно выходить один за другим. Они были в хорошем настроении, улыбались, смеялись и разговаривали между собой.  Последним, поддерживаемым на подножке внуком, осторожно вышел старик. Люди обступили гида и двинулись вслед за ней по аллее в сторону мавзолея. Внук и дед медленно шли позади всех.

Умитбек, видя, что основная группа быстро удаляется от них, предложил внуку идти с ними:

— Абулхаир, ступай. Я нагоню вас позже.

Внук кивнул деду и быстрым шагом направился вслед за тургруппой.

А в это время высоко в небе одиноко кружил орел и словно наблюдал за людьми внизу.

Когда старик остался один и медленно шел по аллее в сторону мавзолея, навстречу к нему неожиданно вышел другой старик, в белой чалме и длинном белом чапане. Их взгляды встретились. Старик в чалме почтительно поздоровался первым, приложив правую руку к груди. Умитбек также в ответ поздоровался с ним. Затем второй старик, не отрывая своего пристального взгляда от Умитбека, молча прошел мимо. Немного удивленный, Умитбек остановился, провожая взглядом странного незнакомца. А когда медленно двинулся дальше по аллее, во внутреннем кармане его пиджака неожиданно зазвонил мобильный телефон. Старик снова остановился, чтобы вытащить телефон, прищурился и с трудом нашел нужную кнопку, чтобы ответить. В трубке послышался незнакомый мужской голос:

— Алло! Ассалаумагалейкум!

— Уагалейкум ассалам.

Звонивший заговорил на казахском:

— Вы Умитбек, сын Асана?

— Да, я, — казалось, старик уже смирился и решил не удивляться неожиданностям этого дня.

На том конце провода немного помолчали, затем звонивший продолжил:

— Я — ваш двоюродный брат по отцовской линии Есен, сын Касыма. Через друзей и знакомых я нашел ваш номер телефона. Сам я живу в китайском городе Урумчи и уже много лет ищу своих родственников в Казахстане. Слава Всевышнему, наконец-то я нашел своего единственного брата (жалгыз бауырымды таптым)! Скоро я приеду в Казахстан, и мы сможем с вами встретиться. Вы даже не представляете, как я рад, что нашел вас…

Голос на том конце провода срывался от волнения. Аксакал присел на край стоявшей рядом скамейки и внимательно слушал своего собеседника. 

Договорившись еще раз созвониться и потом — встретиться, Умитбек и Есен попрощались. Умитбек медленно положил телефон обратно в карман. Затем он оглянулся, будто пытаясь понять, где он находится. В этот момент взгляд старика изменился, стал задумчивым и печальным, будто он вспоминал о чем-то давно прошедшем и важном. Так он сидел несколько минут, а потом вдруг беззвучно заплакал. Умитбек вытирал слезы правой рукой — сначала правую щеку, затем левую, но слезы не переставали бежать.

Мимо по аллее проходили незнакомые люди и с удивлением смотрели на одинокого плачущего старика на фоне величественного мавзолея, окруженного палисадниками с цветущими красными розами…

 

Глава 2

Весна 1931 года. Небольшой аул – чуть более дюжины юрт – расположился посреди огромной тургайской степи. Вокруг аула пасся скот. 

Около одной из юрт стояла женщина лет тридцати в белом кемешеке и камзоле. Ее звали Хадиша, она была белолицая и стройная, с тонкими и красивыми чертами лица. По ней было видно, что происхождением она из знатного рода: движения ее были точные и плавные. Она взбивала кумыс, а казалось, что будто ее руки движутся в ритме танца.

Ее старший сын пяти лет по имени Сахи играл неподалеку в асыки, а младший, двухлетний Заки, сидел рядом с матерью на небольшом, сшитом из разноцветных лоскутков корпеше и внимательно смотрел на игру старшего брата. На голове младшего ребенка была тюбетейка с пером филина.

   На улице, недалеко от входа в юрту, стоял тугур, на котором сидел прирученный охотничий беркут с томагой на голове и с тонкими кожаными лентами, привязанными к лапам.

   Эту идиллию вдруг нарушил скачущий в их сторону одинокий всадник. Хадиша, увидев его, позвала мужа — Асана. Он вышел из юрты с накинутым на плечи длиннополым мужским чапаном. Асан был крепким и статным, средних лет, ростом чуть выше среднего, всем своим видом он напоминал степного аристократа. Хадиша молча показала ему рукой на скачущего всадника. Асан приложил правую руку поверх глаз и начал всматриваться, пытаясь разглядеть наездника. Он узнал его — это был молодой парнишка из соседнего аула, дальний родственник. Когда тот подлетел на взмыленной лошади к юрте, Асан увидел, что паренек возбужден и напуган. Не слезая с лошади, которая беспокойно гарцевала под ним, он прокричал Асану, что в их аул прибыло начальство из района с небольшим вооруженным отрядом милиции, что они собрали всех жителей и потребовали сдать весь скот, что арестовано несколько мужчин байского сословия и что он незаметно смог убежать из аула и поскакал сообщить об этом всем родственникам и знакомым. Парнишка посоветовал Асану бежать скорее, пока комиссары не пришли и к ним. Но Асан сначала посмотрел на жену, потом на детей, затем, помолчав, невозмутимо ответил:

— Я здесь родился, я здесь вырос и, если надо, я здесь умру, но никуда убегать не буду!

 Всадник, не сказав больше ни слова, ударил лошадь камчой по спине и поскакал дальше.

После того, как он скрылся из виду, Асан велел Хадише срочно позвать своего младшего и единственного брата Касыма — его юрта находилась неподалеку. Когда появился Касым, молодой, худощавый, с только начавшимися пробиваться на лице усами и взглядом, в котором все еще чувствовалось что-то детское, Асан сказал ему немедленно собираться в дорогу и ехать с женой и маленьким сыном к торкинам на юг, пока все не уляжется. Младший брат не стал перечить старшему, и начались быстрые сборы, как умеют собираться привыкшие кочевать люди, и через несколько часов уже все было готово. Братья крепко обнялись на прощание. Асан долго не отпускал от себя Касыма, будто чувствовал, что больше никогда не увидит его.  

   Касым с семьей двинулись на юг. Он ехал впереди и вел за собой запасную лошадь, навьюченную дорожными вещами и съестными припасами, а его жена с маленьким ребенком на руках ехала следом. Асан и Хадиша долго провожали их взглядом, пока те совсем не скрылись из виду.

  

Глава 3

   На следующий день рано утром в аул, где жил Асан, нагрянули представители районной власти в сопровождении небольшого вооруженного отряда милиции. С ними были еще помощники в штатском. Все они прибыли верхом и с двумя подводами. Половина сотрудников милиции сразу оцепила аул, а остальные с криками начали вытаскивать аулчан к ожидавшим их бастыкам из района.

   Когда основная часть жителей собралась, один из районных руководителей вышел вперед. Это был казах средних лет по фамилии Саматов. Одет он был в черную кожаную комиссарскую куртку, на голове у него была кожаная фуражка с красной звездой, а на ногах — военные штаны, заправленные в кирзовые сапоги. Саматов поднялся на деревянный ящик, заранее выгруженный с одной из подвод, и обратился с речью к собравшимся. Выступление его было громким и пламенным. Начал он с агитационно-пропагандисткой речи: о стоящих перед партией и народом новых задачах, о роли великого вождя Сталина и о необходимости непримиримой борьбы с врагами советской власти. Затем объявил, что по указанию центрального руководства все присутствующие будут определены во вновь создаваемый колхоз, при этом весь скот подлежит конфискации и передаче в ведение нового колхоза. Тем же, кто будет препятствовать или мешать реализации политики партии и саботировать выполнение указания властей, Саматов пригрозил неотвратимым и суровым наказанием.

   Ошарашенные жители аула молчали. На них произвело сильное впечатление и окружение аула милицией, и бесцеремонность приехавших, и напор, с которым Саматов говорил о том, что у них, у кочевников, отберут скот.

   Среди собравшихся присутствовал и Асан. Он слушал и внимательно разглядывал Саматова и стоящих позади него людей. Вдруг Асан увидел знакомое лицо. И хотя он не сразу узнал этого человека, сомнений не было — это был бедняк по имени Айнабек, который в молодости батрачил у него. Айнабек тоже узнал Асана. Его глаза забегали, он повернулся и тихо подозвал к себе одного из офицеров ОГПУ, что-то быстро прошептал ему на ухо и показал рукой на Асана. Тот молча по-военному кивнул и отошел в сторону.

   В это время выступавший завершал свою речь громкими лозунгами: «Да здравствует Коммунистическая Партия! Да здравствует товарищ Сталин!» Затем он начал сам себе хлопать в ладоши, и стоящие за ним тоже начали хлопать. Жители аула последовали их примеру. После этого Саматов объявил собрание закрытым.

   Когда все уже начали расходиться, к Асану подошли два сотрудника милиции. Один из них встал перед ним примерно в двух метрах, поднял винтовку и нацелился на него, а другой, с винтовкой за спиной, подошел к Асану сзади, резко схватил его за руки, завернул ему их за спину и начал связывать веревкой. В это же время несколько человек, в том числе милиционеры, уже направились к юрте Асана.   

  Увидев, что ее мужа арестовали, Хадиша, находившаяся неподалеку с другими женщинами, с криком и плачем кинулась к Асану. Но ее к нему не пустили. 

Асан, озираясь, снова увидел Айнабека.

— Разве ты забыл, кто тебя спас лютой зимой в степи от неминуемой смерти, когда ты был ранен и едва живой пришел ко мне в аул, убегая от солдат белого царя? Неужели это и есть твоя благодарность? Всевышний все видит! — прокричал он ему.

В ответ тот только опустил глаза и молча отвернулся.

Один из милиционеров вскочил на свою лошадь и, грубо толкая дулом винтовки Асана в спину, погнал его по пыльной дороге в сторону райцентра. 

Уходя под конвоем, Асан обернулся и крикнул жене:

— Жди, я скоро вернусь!

Хадиша еще раз было попыталась прорваться к мужу, но второй милиционер прикладом винтовки с силой оттолкнул ее. Женщина упала на землю. Не в силах встать, Хадиша сидела на земле и громко всхлипывала. К ней подбежали другие женщины, подняли ее и хотели увести в юрту, но она не хотела уходить и, плача, все смотрела, как уводили ее мужа все дальше и дальше.

   А в это время сотрудники милиции и сопровождавшие их гражданские лица один за другим вошли в юрту Асана, кроме одного молодого милиционера с винтовкой, который остался караулить снаружи. Из юрты послышались шум и плач детей. Вскоре милиционеры стали выносить на улицу ценные вещи и мешки с припасами и складывать их на землю перед юртой. Потом подогнали одну из подвод и начали перекладывать конфискованные вещи.

   Молодой сотрудник милиции, стоявший все это время снаружи и наблюдавший за происходящим, обратил внимание на беркута, неподвижно сидящего на деревянной подставке возле ергенека. Его обуяло любопытство. Он подошел ближе и стал рассматривать птицу. Наклонившись, медленно потянул рукой вверх томагу. Беркут, увидев перед собой незнакомого человека, резко замахал крыльями и начал биться и вырываться, пытаясь освободиться от кожаных пут. Испугавшись, милиционер отпрянул назад и упал на землю, отполз подальше, уперся рукой в упавшую рядом винтовку. Недолго думая, он схватил ее, перезарядил дрожащими руками и приготовился выстрелить, но кто-то неожиданно и резко отвел дуло винтовки вверх. Прогремел выстрел. Опомнившись, милиционер увидел своего командира, рыжее лицо которого было перекошено от злости, а из уст его лился поток громкой, отборной брани. 

Хадиша, все еще стоявшая с другими женщинами у дороги, услышав выстрел, резко обернулась. Испугавшись за детей, она что есть силы бросилась к юрте. Ее белый платок наполовину сполз с головы, ветер трепал выбившиеся из-под него длинные волосы. Из юрты доносился плач детей. Хадиша влетела в жилище и, схватив напуганных и ревущих мальчишек в охапку, начала ощупывать, проверяя, не ранены ли они. Потом она оглянулась: в юрте все было разбросано и перевернуто, все ценные вещи вынесены...

Тем временем помощники районных начальников — обычные работяги из соседних районов — начали собирать аульский скот. Согнав его весь в низине на окраине аула, они провели подсчет голов и записали цифры в свои тетради. После чего под лай собак погнали собранное стадо и нагруженные конфискованными вещами подводы по пыльной дороге в сторону райцентра.