Докатился

Александр Сергеевич Мамин-Бабушкин выкатился на работу после непривычно обильного завтрака. Вместо ежедневной овсяной каши мама вдруг поскребла по сусекам и испекла блины.

— Что это ты, мамуся, в среду вдруг блинов наколдовала? — игриво спросил Александр Сергеевич.

— Среда пришла – неделя прошла, Сашенька!

Перед выходом он окончательно развеселился и сочно приложился к маминой щеке жирными губами, на что мама ласково заметила: «Ну вот, Сашенька, серединочка сыта и краешки заиграли». Довольно улыбаясь, она поправила сыну шарф, проводила и перекрестила закрывшуюся за ним дверь.

На прошлой неделе Сашеньке исполнилось тридцать восемь лет, и он честно выглядел на свои годы. Был полноват, лысоват и скучноват. Покатые плечи, близорукий прищур и продольная морщина на низком лбу намекали на сидячий образ жизни и неопределенный образ мысли. А неровная стрижка по-домашнему и майка под рубашкой сообщали, что Александр Сергеевич Мамин-Бабушкин с рождения и по сей счастливый день был только маминым и бабушкиным. Точнее, уже только маминым: бабушка умерла от инфаркта два года назад.

Почти сорок лет назад бабушка позволила дочери забеременеть от филолога-аспиранта Серго Мамино только из-за имени и чёрных кудрей, выбивавшихся из-под потёртой кожаной кепки. Так в их маленькой женской обители появился Александр Сергеевич, названный в честь любимого бабушкиного поэта и записанный в свидетельстве о рождении как Мамин — по отцу, с небольшой поправкой для спокойствия бабушки, и Бабушкин — по матери, без поправок.

Александр Сергеевич довольно катился по проспекту к магазину «Старая книга», оставляя за собой блинно-одеколоновый шлейф. Пять дней в неделю он проводил среди «достойных из достойных», как говорила мама, или среди «пылищи», как замечала одна его «знакомая дама».

Эта самая дама и устроила Александра Сергеевича в книжный магазин, чтобы угодить его маме и бабушке — «рядом с домом и работа не на износ». С работой она угодила, а вот сама не прошла строгий мамин-бабушкин конкурс: «Не ровня она тебе, Сашенька, встретишь еще достойную женщину». Александр Сергеевич все же ослушался и два раза тайно встретился с дамой. После чего она вдруг позвонила маме и радостно сообщила, что Сашенька переезжает к ней «для притирки». Потом Сашеньку так притерли дома, что в тот же вечер он позвонил знакомой даме и объявил, что больше они не знакомы.

Первое время он боялся, что дама придет в магазин. Несколько недель он вздрагивал при каждом звуке дверного колокольчика. Но она не пришла и не позвонила. Так прошел год, история вроде бы подзабылась, и Сашенька снова катался по привычному маршруту: дом — магазин — дом.

А работа и правда оказалась непыльная, хоть и в пылище: разбор редких книжных поступлений и нечастые разговоры с покупателями. Чтобы хоть как-то себя развлечь, Александр Сергеевич изобрел игру, которой очень гордился и держал эту придумку в тайне. Каждый день он выбирал книгу и представлял себя героем этой книги. Так вживался в роль, что покупателям уже довелось поговорить с Петром I, Отелло, Царем Додоном, Раскольниковым и даже со Снежной Королевой.

Вот и в ту самую блинную среду по дороге на работу он перебирал в голове книги, героев, сюжеты. Ничего не подходило, не соответствовало масленичному настроению Александра Сергеевича. И вдруг озарение – Колобок! Он даже лихо присвистнул от своего неожиданного выбора и вдруг запел:

Александр Сергеевич смутился своей лихости и, заходя в «Старую Книгу», пробурчал под нос: «Что-то я раздухарился».

В магазине он привычно бросил пальто на вешалку рядом с туалетом для персонала и сразу принялся искать «Колобка». Колобков оказалось целых шесть, но он выбрал книжку с картинками Васнецова, где «Колобок точь-в-точь, как наш Сашенька». Положил книгу на витрину, прикрыл глаза и стал вживаться в роль. Не успел он настроиться, как в магазин ворвался шумный курьер-студент с посылкой.

— А вот и зайчик пожаловал, — захихикал Александр Сергеевич.

Курьер настороженно глянул:

— Распишитесь, пожалуйста!

— От тебя, зайца, нехитро уйти, — продолжал хихикать Александр Сергеевич.

— Странный вы какой-то. То зайцем меня называете, то Дездемоной, вы уж определитесь. И распишитесь вот здесь, пожалуйста.

Волка долго ждать не пришлось. После обеда явился сантехник Волков, принялся лечить туалет для персонала и на шуточки «от бабушки ушел и от волка ушел» с завистью заметил:

— Хорошо тебе, Саня, ты и без водки дурковать можешь. А я без полторашки ни одного анекдота не вспомню.

Медведь в конце рабочего дня нарисовался: директор Михаил Михайлович за выручкой заехал. Чуть не сожрал, когда увидал, что посылка с книгами так и не разобрана. Александр Сергеевич насилу ноги унёс.

Вышел из магазина взволнованный: «А где же Лиса?» Всю дорогу озирался в поисках Лисы, так крутил головой, что, подходя к дому, запнулся за парковочный барьер и растянулся у входа в подъезд:

— Что-то я совсем с глузду двинулся с этим Колобком. Пора уже антракт сделать.

Он быстро встал, отряхнулся, поднялся на лифте и позвонил в квартиру, потирая ушибленное колено.

Мама открыла дверь и как-то особенно выразительно и строго посмотрела на Сашеньку:

— Докатился?

— Докатился… А почему ты так смотришь?

Мама сурово кивнула в сторону комнаты и процедила сквозь зубы:

— Иди, там тебя дожидаются.

Александр Сергеевич быстро зашел в гостиную и увидел ту самую «знакомую даму». Лиза по-свойски сидела на диване. На руках она держала младенца в байковом одеяльце.

— Кто это? – прошептал Александр Сергеевич, близоруко шурясь.

— Это колобочек мой, Коленька. И твой тоже.

Александр Сергеевич выбежал из комнаты.

Мама сидела в коридоре, сгорбившись и опустив руки:

— Ну что, Сашенька, съела она тебя? Да она нас всех съела!

— Пусть ест, мама, пусть ест, ей вон молоко надо копить для Ко… Коли.