Рассказы

Созвездие Гончих Псов

Выходить в одиночку на Мохнатую Гору было чистым безумием. Именно так сказала бы моя покойная матушка. Она всегда понимала и не осуждала, даже когда я делал что-то из ряда вон выходящее. Поцокала бы языком, устало вздохнула и посмотрела бы на меня тем самым взглядом, от которого почему-то делалось очень совестно и горько. Но не остановила бы. Кому уж, как не ей, знать своего упрямого сына, который сделает всё возможное, лишь бы поступить по-своему. Отец с этим не считался, и холодная война с ним длилась вот уже пять лет.

«Ты где?» — на телефон пришла сухая смс-ка, когда чуть выше по серпантину появилась связь. Лучше не отвечать. Начнутся расспросы, угрозы, манипуляции… Нет, решено. После смерти матери меня больше ничего не держало в городе. Нелюбимая работа, загаженный воздух и одиночество в толпе — это всё осталось там, внизу.

Я сунул телефон обратно в карман куртки и огляделся: тишина. Только хруст снега под ногами и моё тяжёлое дыхание. Отсюда город казался далёкой призрачной дымкой, простирающейся у предгорья. Эдакий оазис грязи и суеты среди белоснежных равнин, вечнозелёных лесов и могучих резных гор. Где-то там, наверху, ждали друзья. По крайней мере, я очень надеялся на это и на то, что не заплутаю по пути. В том доме бывал всего пару раз, когда мне стукнуло семнадцать, после чего мы и поссорились с отцом. Он был против моих друзей, называл их шайкой гиен. Обидно… Ведь я такой же, как они.

Прошло уже два часа, а я ещё даже не добрался до развилки. Полуденное солнце с трудом светило сквозь серое небо, грозя непогодой. Чёрт! Нужно было выходить ещё раньше. Приближалась метель.

«Возвращайся домой, пока можешь». Ну уж нет. Рано сдаваться. Сколько себя помню, всегда тянуло в горы. Там душа отдыхала, там я мог быть собой и слиться с природой. Ощутить себя свободным.

Спустя час я наконец-то миновал развилку и ступил на грунтовую дорогу, занесённую снегом. Слева от дороги тянулись ввысь узкие горные тропы, окружённые пышными заснеженными елями. Справа в ущелье задорно журчала маленькая незамерзающая речка. Звонкими голосами вторили ей синички, порхающие с ветки на ветку. Холодало незаметно. Скрюченными от мороза пальцами вытащил из рюкзака вторые перчатки и надел их. Вода в бутылке почти полностью заледенела, хватило лишь на пару глотков. Стоило бы поторопиться, пока не стало совсем худо.

Уже в сумерках добрёл до дачного посёлка. Ноги изрядно замёрзли и ныли. Небо вовсю сыпало бесконечными снежными хлопьями. Ветер завывал всё сильнее и сильнее. Птицы больше не пели. На пятачке осмотрелся по сторонам и свернул направо, доверяясь памяти. Вскоре должна была появиться берёза — мой негласный ориентир.

По правую руку безмолвно стояли домики. Ни в одном из них не горел свет, что не удивительно: в эту глушь до сих пор не провели электричество, не говоря уже про отопление и воду. За всю дорогу не встретилась ни одна машина: даже самые заядлые дачники предпочитали отсиживаться в городе, в тепле. Мои родители и сами были из этих мест, пока отец не настоял на переезде. Мама как-то рассказывала в детстве, что зимой сюда частенько заглядывали волки с равнины за Мохнатой Горой и тащили то кур, то овец, пугали местных дачников. Говорили даже, тут пропало несколько человек, и виной тому были волки. Не удивительно, что дачный посёлок опустел со временем. Остались самые стойкие, да и те в последнее время приезжали сюда только летом. Не верил в эти сказочки до самого семнадцатилетия, пока не повстречался с одним из таких волков лицом к лицу. Я выжил. В душе моей не осталось страха или ненависти к этим великолепным диким зверям. Однако отец с тех пор бдил за мной и днём, и ночью, отчего становилось всё душнее и душнее.

Метель разбушевалась. Колючий ветер грубо кидал снег в лицо, забирался под шарф и неприятно морозил шею. Идти стало намного тяжелее. Ботинки то и дело проваливались в рыхлые сугробы, а в завывании ветра слышалась симфония скрипок. Опустив голову, я с трудом продирался вперёд, попутно размышляя о жизни. В голове фоном звучала «Зимняя дорога» Георгия Свиридова. Эта мелодия идеально подходила к моему душевному состоянию и суровой погоде. Берёза всё никак не появлялась.

Я зашёл в тупик. Это была явно не та дорога, пришлось возвращаться. Не у кого было попросить помощи, а сеть в этом месте не ловила. На крайний случай можно было влезть в первый попавшийся дом и затопить печку, чтобы не замерзнуть насмерть. Стоило об этом подумать, как показался знакомый пятачок. Оставалось два варианта: вернуться в город, пока не наступила ночь, или продолжить свой путь. Попробовал взвесить все «за» и «против», но вывод не радовал. «Хоть раз будь мужиком и закончи то, что начал!» — сказал сам себе, разозлившись. Плюнул на снег, натянул капюшон куртки, поплотнее закутался в шарф и отправился вверх по дороге. Я решил, что дойду, чего бы это не стоило.

Уже совсем стемнело, когда в конце дороги заметил долгожданную берёзку, и чуть не заорал от радости. Не обращая внимания на окоченевшие ноги, побежал к ней так быстро, как только мог. Отпер калитку и спустился вниз к дому. Представлял, как сильно удивятся друзья, завидев меня. Наверняка начнут ругать за то, что вышел в одиночку, что не пошёл с ними. Потом напоят горячим чаем, и мы отправимся за гору к равнине. Я потянул входную дверь на себя, но она не поддалась — закрыто. Сердце разом ухнуло вниз. Они ушли без меня…

Завибрировал телефон — видимо, связь появилась. Новое сообщение от отца: «Надеюсь, ты будешь там счастлив». Глаза заволокло пеленой, а в носу защипало. Скинув рюкзак на снег, уставился в бездонное небо. Метель затихла. Всё вокруг затихло, и лишь сова-сплюшка попискивала где-то рядом. В голове стало совершенно пусто и спокойно. Безмятежно…

Я дошёл. Хоть это и оказалось напрасным, собою я гордился. Предо мной распростёрлось широкое ущелье, и всё в нём казалось маленьким, незначительным. На чёрном небе плыли облака, открывая полную молочно-белую луну. Она взывала ко мне, к тому, что было сокрыто внутри.

Внезапно в тишине раздался далёкий вой, и в груди моей всё перевернулось. Бездумно стянув капюшон, шапку, я тоже взвыл. Прислушался. Ответят или нет? Я почти перестал дышать, когда услышал нестройный хор волчьих голосов. Мои дорогие друзья! Моя стая… Они всё ещё ждали меня там, за горой. Скинув одежду, перекинулся и поспешил к ним. На четырёх лапах бегать было удобнее. Да здравствует луна, что вышла наконец из-за облаков и освободила меня! Морозный ветер уже не казался таким колючим, как раньше, а я больше не ощущал себя одиноким.

На чёрном небе зажигались звёзды. Рядом с Большой Медведицей и Волосами Вероники бежали Гончие Псы. Они сорвались с поводков и более не служили Волопасу. Самая яркая звезда созвездия Кор Кароли — Альфа — подмигивала, указывая путь на север. Навстречу свободе.

Улыбка

... довольно было впоследствии и этих подробностей, чтобы всей кожей почувствовать отчаянное, напряженное одиночество человека, попавшего в ловушку Лесной Глуши, которая цепко держит его своими бесконечно длинными руками и насмехается над ним.

Э. Блэквуд, «Вендиго»

Сегодня Эрика засиделась на работе допоздна: нужно было собрать пару скучных отчётов и разгрести почту. Сняв очки, она устало протёрла глаза и огляделась: ни души. В тусклом свете софитов офис выглядел неуютно. Блёклый, опустевший, как и она сама.

Последние полгода Эрика не чувствовала себя живой. Отдалилась от родных и друзей, перестала ходить с коллегами на междусобойчики в конце месяца. Порой она так долго смотрела в пустоту немигающим взглядом, что на какое-то время переставала существовать вообще.

Окружающие всё чаще интересовались её здоровьем, и на то были причины. Светлая от природы кожа пожухла, словно вытоптанная трава. Шелковистые чёрные волосы потеряли блеск и стали выпадать, а пухлые некогда щёки впали, обтянув острые скулы. В зеркале теперь отражалась искажённая и сильно выцветшая собственная копия.

«Так похудела, бедняжка! Совсем ничего не ест», — шептались за спиной коллеги, будто еда могла вылечить её болезнь. Хотя, возможно, в чём-то они и были правы.

Выйдя из офиса, Эрика огляделась по сторонам. Серая улица с единственным покосившимся фонарём, казавшимся одноглазым пиратом, что вальяжно привалился на бетонный забор. Внезапно фонарь моргнул, и вдалеке залаяли собаки. Промозглый осенний ветер ударил в лицо, проник под шерстяное пальто, заставив зябко поёжиться. Поправив сумочку, она теплее укуталась в шарф и неспешно направилась домой. Туда, где её никто не ждал.

Близилась полночь. Путь лежал через старый заброшенный парк. Люди здесь редко гуляли даже днём, а после череды зверских нападений и вовсе старались держаться подальше. Можно было и обойти парк, но тогда час пешей прогулки превратился бы в полтора. Тяжело вздохнув, Эрика прошла через высокие металлические ворота с заострёнными пиками.

Серые облака ползли по ночному небу, а за ними то и дело выныривала круглая серебристая луна. Могучие вязы уже растеряли листву, но не потеряли своего величия. Рядом с ними ты ощущал себя всего лишь крохотной букашкой, погрязшей в ворохе бесполезных, мелких дел.

Эрика старалась шагать уверенно и бесстрашно. Стук каблуков гулко отражался от потрескавшегося асфальта и эхом разлетался по округе. Если в парке и был кто-нибудь ещё, то наверняка прекрасно слышал её шаги. В душе поднималась бессознательная тревога. Перед глазами стояла картина, как с самых дальних уголков тени оживают и начинают двигаться к ней. Бесшумно. Метр за метром. Всё ближе и ближе, постепенно наращивая скорость.

Позади послышался треск. Эрика обернулась, но никого не увидела. Вокруг стояли одни лишь деревья. Они тянулись к ней чёрными ветвями, точно костлявыми ведьмиными пальцами. По спине пробежал неприятный холодок. Казалось, кто-то или что-то наблюдает из густой темноты.

— Девушка! — окликнул её низкий голос. — Постойте!

От неожиданности она подпрыгнула. На середине дороги возник мужчина. Самый обычный, среднего телосложения, на вид — не больше тридцати.

— Что вам нужно? — нахмурилась Эрика.

— Вы кое-что потеряли, — ответил он вкрадчиво.

Пошарив по карманам, Эрика подтянула сползающий с плеча ремень сумки и с недоумением уставилась на незнакомца. Вроде всё было на месте.

— И что же я потеряла?

— Свою улы-ы-ыбку! — протянул мужчина.

Осклабившись, он вынул из кармана клочок какой-то ткани и приложил ко рту, растянув углы в стороны. Нечто розоватого оттенка по форме напоминало пухлые женские губы. На обрезанных краях блеснули бурые пятна.

Сердце Эрики ушло в пятки. В животе взорвалась ударная доза адреналина, и кровь бешено заструилась по венам. В ужасе отпрянув от незнакомца, она бросилась прочь под заливистый хохот.

— Куда же ты? — закричал он вслед. — Думаешь, не догоню?

Она неслась по тропинке мимо густых деревьев, а в ушах продолжал звенеть его голос. Сквозь шумный пульс в висках сложно было понять, преследуют ли её. Проверять не хотелось. Свернув на боковую аллею, она выбежала на дорогу и кинулась к двухэтажному зданию. Надежда оставалась только на охранника.

— Кто-нибудь! Помогите! — отчаянно затарабанила кулаками в дверь.

Ответом послужила тишина. И гадкое хихиканье за спиной.

Вскрикнув, Эрика ринулась за угол дома, но наткнулась лишь на глухую кирпичную стену. Больше бежать было некуда.

— Я же говорил, что догоню, — довольно промурлыкал мужчина.

Он наступал медленно — шаг, второй, третий. Эрика пятилась — шаг, два, три назад. Побледнев, она вжалась спиной в стену и взмолилась.

— П-пожалуйста! Не надо! Н-не трогайте меня!

Мужчина рассмеялся и приблизился вплотную. Повеяло сладковатым запахом гнили с примесью формальдегида, от которого хотелось заткнуть нос и не дышать вовсе.

— Ш-ш-ш, — поднёс он палец к её губам. — Поверь, я верну тебе улыбку…

Эрика глубоко вздохнула и внезапно расслабилась. Выхода нет.

— Хорошо, — произнесла она, и незнакомец удивлённо вскинул брови.

В животе заурчало. Ох! Предвкушение было вдвойне приятнее самой трапезы. Каким он будет на вкус? Какой он внутри под этим отвратительным запахом смерти? Испортит ли вкус плоти то, насколько убогая душонка заперта в нём? Эрика никогда не убивала и не ела людей прежде — жалко ведь. Она кляла древнюю болезнь, доставшуюся от матери, но зов крови оказался сильней. Этот незнакомец даже не человек, а лишь его подобие. Он — зверь, жестокий и необузданный. Подходящая кандидатура для первого блюда.

Рот Эрики стал вытягиваться с глухим хрустом, обнажая острые, как лезвия бритвы, зубы. Взвыв от боли, она сплюнула на землю и подняла на ошарашенного мужчину потемневшие от голода глаза.

— Как тебе моя новая улыбка? — оскалилась она.

По парку пронёсся дикий вопль, задрожал и бесследно растворился среди угрюмо танцующих на ветру деревьев. Вдалеке завыли собаки, будто почуяв в полночь рождение опасного зверя. А по небу всё так же неторопливо текли облака, скрывая бледный лик ухмыляющейся луны.