Из книги «Глубоководный кюй»

сверкают птицы флаги ломаются елозят и схлопываются

так всегда здесь перед бураном

особенно мартовским непримиримым

в несокрушимом отчаянии

подвывающим в арках и подворотнях пустых новостроек

после

птицы как прежде сверкают а флаги

ну что эти флаги

кому до них дело до перевёртышей страха

первое сентября воскресенье премьера

для кого-то ура для кого-то расстрел с каруселью

нет ни мальчишек с цветами ни девчонок с шарами и в фартучках

но зато отовсюду изо всех подворотен и арок

вытекают струятся мельтешат пузырятся и брезжат

потемневшие очерки на которых ни блика ни сверка

все в плащах пусть коротеньких но глухих и скрипучих

как тоскливая речь нет точнее не речь но попытка глухонемого

лиц не видно у них и причёски точь-в-точь по лекалам

парикмахера-беженца и его утонувшей супруги

но вот это как раз и притягивает замерших у окна

недоучек в запасе с винтовками у них в голове

одинокие силуэты разведёнок и вдов

в самый смертельный день полугодия мрака и холода

оттого угасают едва прикоснувшись к сырому висящему воздуху

что уже не играют с лучами точёные голые ножки

не отражается небо в ослепительной коже

бесшабашных и нежных

вместо этого чёрные тени мелькающие и невесомые

нейлоновый камуфляж наслаждений и вздохов

что показывают сегодня за окном

немного народу

в сумеречную погоду

к примеру вон невесёлый гном

перекатывающийся с боку на бок

в попытке докатиться до жизни такой

в обнимку с мёртвой женой

наушники по-прежнему гудят АББУ

вон раздавленный пёс

чересчур доверчивый

до судорог обожающий всяких людей

даже сейчас

присохший к выщербленному асфальту

можно бесконечно перечислять всё что попадает в магический прямоугольник

который очерчивает глаз

даже когда выпускает луч по касательной

к дрожащим кривым переменных и колеблющихся констант

называемым просто видом

из нашего окна

от пола до потолка

от потолка до пола

вон топает себе в рушащуюся за углом школу

мальчик с ранцем за спиной

откуда тянет яблочным пирогом

ещё тёплым

завёрнутым в вощёную бумагу

старшей сестрой плачущей над снимком мамы в Гааге

когда та приучилась выпивать по утрам

чтобы не думать о папе

вон последователь профессора Амосова

в ярко-оранжевых тапочках и шапочке лыжной

вихлястой походкой пытающийся продлить упругое существование

баюкая при этом грыжу

подстреленный снайпером в дымящемся Косово

вон тинейджеры посмеиваются над непогодой

дворник который предчувствует ураган

и запирает всё что возможно прячет всё что плохо лежит

бабуля которую из дома выгнали ноющие кости

плетётся не понимая куда и зачем

потряхивая сумочкой драной

как будто бы уже собралась а тут эти гарь и туман

возможно ей кажется

солнце больше не постучится в окна и двери Брно

не коснётся Иерусалима стерегущих золото грифов

не шагнёт в Медину

не посвистит в Херцег Нови

перечисляй локации

милые твоему слуху

под рёв бомбардировщиков вульгарный призыв коровы

… но самое главное

это стрекот

этот невозможный сухостойный знойный стрекот

воздуха над средиземным морем

осуществляющийся посредством неуклюжих конструкций

осознаваемый отражающими не иначе как

радиоперехват

головастых и молчаливых

в чёрных блестящих доспехах

наяривающих полоумную симфонию

зубчатыми надкрыльями

на пару с горланящим в беспамятстве

солнцем

а тем временем пока мы точно на тайной вечере служителей солнца

не вести слушали а бормотали авестийские бредни

и пропадали безвестные в бумажных лабиринтах не-буонарроти

в петербургском госпитале кончался последний

сомнамбулический сверчок

тянущий свою канитель от футуристов и в речи ничего

не подозревающих

ораторов и декламаторов то и дело

выныривал то ранний маяковский то предсмертный вячеслав иванов (но не тот а сын

всеволода)

и со стен таращилась калиграмма Futuristan которую начертал

мимолётный @babibadalov –

– начертал

да и упорхнул за компанию с @gerome'ом и @german'ом куда

подальше

зависшие над степью облака точно водяные

матрасы

но только перьевые летучие видимые – точно из-под воды

со дна

отражённого перевёрнутого неба

запрокинув голову задрав пятку к потолку

говорить с богом

и договариваться

под геродотом город

шевелится пускает по ветру нищие перья

над ибн батуттой ртутное

скатывается в медную джезву

слизывает олово

по полёту птицы в ночном небе понимать что требуется исправить в стихотворении

***

если бы у меня был домик у моря

я позвал бы Ивана Полторацкого мерить шагами расстояние

между температурой воздуха в саду

и температурой воды

счастье бывает рыжим на шикандосном велосипеде

в красных носочках

и вот не успеешь моргнуть

из рыжего парка по красному-красному морю

эхом в горах

рингтоном мартовских сновидений

долетит доплывёт доедет

возлюбленные бывают несдержанными

с языка срываются шипящие кляксы и раздувающиеся гады

так что вчера ещё пухнущий от солнца и смеха

влажный

пахучий город леденеет на раз

и вместо карусели прыскающих в кулачок запахов

стылая маска

а по глазам хлещет зажмурившийся от серой ярости снег

их можно понять

сложно оставаться трогательными дурами

в то время как обледенелыми трупами

катятся годы вниз по наклонной

и мы ведь давно уже не те

не готовы как раньше на любой раскардаш

оголтелый десант

в горящие джунгли завывающую степь

где одиночке туристу не выжить без GPS

куда не прорвутся сигналы мобильных

а спутники при первой попытке всмотреться в невозмутимый ландшафт

сгорают и с воем уносятся в чёрные дыры

шлют и шлют непрерывные вопли

щёлк и потрескивания гипнотической бездны

и всё же

ведь это всего лишь попытка заговорить

свистящую где-то в боку

сосущую и живую

пробоину

стонущего всем корпусом

и вот уже тонущего и безмолвствующего

там

в чудовищной яме

а надо бы только примчать ранним утром

а надо бы только на велосипеде

………………………………………

………………………………………

и не давая обидам протереть глаза

………………………………………

О священный имбирь!

В самый мозг мой позырь.

Что увидишь там, отче?

Небось голопопых дур,

Книг непотребных ларь,

Вращающийся шар,

Видимый изо всех дыр…

И всё такое прочее?

хорошо когда девушка массажистка

она разомнёт любимому плечи на балконе

сырым утром

синим от смога в горах

дуя в затылок

город стучит молоточками шуршит поршнями

прислушивается к сойкам и скворцам

лопающимся пузырькам далёкого лая

девушка опрокидывает треснувший чайник

накидывает халат

он смотрит на подрагивающие пальцы

отодвигает столик

целует

пусть они всегда будут такими

медленными и неуклюжими

пусть никогда никуда не спешат

переваливаясь с боку на бок

на шишковатых протекторах иначе твердокаменных шинах

огромных колёс

красные под февральским дождём

согревающие сдержанно красным носорожьим видом

каждого кто внезапно замер

с чашкой у рта

засмотревшись на бесконечный проспект

приговорённый к бесконечному колесованию

расплывающийся отчего-то так нелепо так

беспричинно

штуковина говорит штуковина

ветром исполнена

веет над домом расточается в небе

размышляет о дыме

соединяет швы розоватые

я наткнулся на пройдоху в ресторане ЮНЕСКО

он звал пить белое сухое

знакомил с девушкой режиссёром

запихивал в её сумочку мясные деликатесы

qazy qarta

и размахивая руками уводил на лужайку у эйфелевой башни

крысы плясали польку-бабочку

на виду у ночного пиршества

на заиндевелой лужайке

под мигающей дурой обряженной как бульварная девка

ягодица как раз уместилась в ладони

прижатой к холодной траве

пусть запоминает

пока её медленно согревающаяся хозяйка

поёт на казахском