Шутка

Учителя Гришу недолюбливали. На слова «Заведите общую тетрадь» он отвечал: «Куда завести?» или «Я могу завести только свою собственную». Одноклассники с ним не общались, ведь после фразы «Что у тебя на второй вопрос?» он говорил: «Ответ». Родители часто нервничали и наказывали за фразы вроде «Он и так стоит» на просьбу поставить чайник. Гриша всегда улыбался и жадно смотрел — как отреагируют? Учителя ставили двойку за поведение, одноклассники скрипели зубами, отец грозился выпороть, мать прятала конфеты на верхнюю полку.

Никто не понимал, что Гриша исследователь слов и смыслов. Если он шел в школу и по дороге заходил в магазин, он называл это походом в магошколу. А когда магошкола оборачивалась школой магов, у Гриши сверкали глаза. Над двухэтажным зданием вырастали башни, с деревьев свешивались волшебные палочки, у учителей появлялись остроконечные шляпы.

Гриша уже решил, что хочет стать радиотехником. Он разбирал и собирал магнитофоны, делал «мыльницы», ловил сигнал антенной. У него даже была любимая шутка про радиоприемник, мол, это приемный сын радиста. Но каждый день Гриша выныривал из радио к другим ребятам на улицу.

У него были друзья. Он пока не знал, почему, но это значило, что с ним все нормально. Возможно даже, это с теми, кто его шутки не понимал, что-то не в порядке. Равиль смеялся и поддерживал, а Коля только терпел — Гриша видел. Зато к Коле можно было ходить в гости и играть в приставку — он даже не обижался, когда друг побеждал.

Но той осенью с Колей что-то было не в порядке. Он играл в футбол молча, отвечал односложно, а однажды спросил:

— Гриша, ты мне настоящий друг?

— Искусственный, — отозвался с ухмылкой мальчик.

— Я серьезно. Если ты мне настоящий друг, не шути при мне, — он говорил без улыбки. Даже не запускал руку в волосы, как обычно. Гриша такого не ждал, так что быстро кивнул и дал слово.

А потом началось. Каникулы. Равиль уехал к бабушке.

— …надо встать вокруг меня…

«Воквадрат», — мысленно говорил Гриша.

— …Гриш, правда?

«Правнет», — вздыхал про себя мальчик.

— Круто!

«Полого», — молчал Гриша.

— Ты где вчера был? — как-то спросили его.

— С вами, — ответил и нахмурился.

«Гриша — человечеству, Гриша — человечеству, прием. Почему сигнал не проходит? Вы меня слышите? — подумал мальчик, и вдруг внутри что-то кольнуло. — Не слышат. Я же почти ничего не говорю».

С утра до ночи он бегал во дворе, а Коля все меньше играл, больше сидел на скамейке и чертил палочкой по земле. Что-то происходило, но он никому не рассказывал что. Гриша постоянно думал, как бы ему помочь, но придумал только поднапрячься и не шутить изо всех сил, ни за что не шутить!

— …лицемерие…

«Измерение лиц линейкой», — проглатывал Гриша.

— …там в мультике олень…

«О, лень», — прикусывал язык мальчик.

— …когда выключали свет…

«Когда включали Надь!» — мысленно кричал Гриша.

На седьмой день Коля попросил сходить с ним в магазин. Коля впервые попросил о чем-то с тех пор, и Гриша согласился. Когда они уходили, кто-то с площадки крикнул:

— Коль, шустрей давай, одного человека не хватает!

Гриша прикусил щеку и повернулся, но не увидел, кто кричал, а Коля кивнул, и они пошли. К магазину вело несколько маршрутов, и Коля сказал:

— Дойдем сначала до Желтоксана.

И у Гриши в голове бренькнул звоночек. Ржаво так, словно язычок поцарапал стенки. Потом еще раз — уже громче. Мальчик посмотрел на друга искоса. Кровь прилила в голову, застучала в висках, уши покраснели. Звоночек ударил снова. Глаза заблестели, но голос прозвучал твердо:

— Нам туда нельзя.

— Почему? — на этих словах Коля остановился и удивленно посмотрел на Гришу. Тот тоже встал и смотрел прямо, мрачно и торжественно.

— Еще ноябрь.

Коля молчал. Он понимал постепенно, и Гриша видел: на языке у друга завертелось что-то гадкое. Что-нибудь вроде: «Дурак ты, и шутки у тебя дурацкие».

— Я приемный.

— Чего?!

— Я подошел к отцу, когда он выпил, и попросил новую приставку, а он сказал, что я приемный. Мама с ним поругалась, а потом объясняла, что он пошутил. А если не пошутил? Тогда, может, я и не Коля и родился не 15 июля, а ты тут со своими приколами! — последнее он выпалил, развернулся и зашагал в сторону магазина. Ноги Гриши сами собой засеменили следом.

«Приемный? Ну и что в этом плохого? Повезло, что в детском доме не остался, если так, — думал Гриша и неловко посматривал на быстро идущего впереди Колю. — Не Коля. Какой же он не Коля, если все знают его как Колю? Что за ерунда?»

Какое-то время шли молча, но Гриша не отставал. Вспомнил, как Равиль говорил, что просить у отца лучше, когда он пьяный. Потом — шутку про радиоприемник. Внутри все стало будто каменным.

— Коля, — наконец негромко позвал друга. Тот не обернулся. — Если ты приемный, то это можно проверить.

Коля посмотрел на Гришу, глаза блестели, как перед дракой.

— Как? — хрипло спросил он.

— У вас есть место, где лежат документы?

— Угу.

— Если тебя усыновили, то должен быть документ. Хочешь, я как-нибудь отвлеку твою маму, а ты в это время посмотришь?

Коля кивнул.

Дошли до магазина, взяли хлеб, сливочное масло и сметану, а на сдачу — две конфеты. Общая оранжевая любимица с апельсиновым вкусом осталась только одна, поэтому вторую пришлось взять зеленую. Коля протянул Грише обе.

Гриша сверлил взглядом конфеты секунд десять — друг даже нетерпеливо потряс ладонью.

— Знаешь, Коля, даже если ты приемный, то все равно не перестанешь любить оранжевую шипучку, — сказал Гриша и взял зеленую.