О литературной критике

Канат Омар отвечает на вопросы о литературной критике

 

 

Насколько для вас как для автора важно наличие критических статей о ваших произведениях?

Отзывы коллег — это всегда неожиданный привет из ниоткуда, из глухоты и немоты окружающего мира, для которого, как правило, твоих текстов не существует. Когда внезапно узнаешь, что литератор N. нашел время и потратил значительные усилия на написание критической статьи или по меньшей мере заметки о твоих поделках — это всегда невероятное событие, способное сдвинуть с места внутренние ледники и обрушить сталагмиты комплексов и сомнений.

 

Были ли отдельные рецензии на ваши произведения, которые на вас повлияли или произвели большое впечатление?

Рецензия совсем юных тогда Александры Володиной и Марии Гусевой в интернет-журнале TextOnly на книгу стихов «КАБЛОГРАММА», рецензия Ивана Полторацкого на нее же в журнале «ТРАМВАЙ», проницательные заметки Александра Уланова, размышления Сергея Сумина о стихах в упомянутой книге и беседа о том о сем с Петром Троценко, поскольку он сумел вызвать огонь на себя и заставил разговориться о лаборатории, а также сделал несколько очень точных и справедливых замечаний.

 

Кого из литературных критиков, в том числе зарубежных, вообще вы читаете (если читаете)?

Скорее читал, нежели читаю, потому как важные для меня критические работы публиковались на протяжении последнего десятилетия (или полутора десятилетий) и, между прочим, авторами их становились не столько критики, сколько поэты и писатели: Илья Кукулин, Дмитрий Кузьмин, Мария Степанова, Александр Скидан, Григорий Дашевский и Леонид Костюков.

На самом деле когда-то я читал довольно много критики и к тому же глотал одну биографию за другой всяческих замечательных деятелей, скорее даже художников, чем литераторов. Впрочем, монография Юлии Хартвиг об Аполлинере или сборник Вардвана Варжапетяна с вымышленными сценками из жизни трех замечательных любимчиков: Ли Бо, Омара Хайяма и Франсуа Вийона, не говоря уже о многотомных воспоминаниях и литературных фантазиях из блистательного облака пушкинианы, оставили самые добрые воспоминания и в юности помогали поддерживать огонь под иллюзией, что ты живешь как бы перед объективами кинокамер, что все это немножечко не по-настоящему, что это такое субъективное кино. Конечно, хоть я и любил потешить себя «театром одного зрителя», но четко осознавал, что это не более чем иллюзия, потому как настоящая жизнь, с одной стороны, ведь очень проста, а с другой, по-прежнему остается черным ящиком, который каждый получает с рождением и который каждому следует каким-то образом пытаться расшифровать. В любом случае это всегда криптограмма, некая запись, алгоритм которой, по сути, является судьбой отдельно взятой личности, путь которой, как известно, абсолютно не исчерпывается промежутком земного существования.

 

Как литературный критик может помочь (или навредить) автору?

Не замечая (как в том, так и в другом случае). Ведь история с любым автором всегда сверхиндивидуальна, поскольку что как не литературу можно назвать ареной гипертрофированной персонализации и сияющего бесстыдства?

 

Справедливо ли утверждение о том, что в Казахстане нет литературной критики?

Только отчасти. В самом деле в Казахстане сейчас практически не выходит критических статей (большие устали и отпустили вожжи, а малые так и не доросли до оглобли). Внятной мысли днем с огнем не сыщешь в общедоступных источниках, за исключением отдельных высказываний в прессе тех или иных авторов из генерации тридцати-сорокалетних: Павла Банникова, Юрия Серебрянского, Ардака Нургазы. Но похожую ситуацию можно увидеть едва ли не повсюду. Чтобы далеко не ходить, вспомним российские реалии, где вся критическая мысль держится на десятке сподвижников и легионе «малышей», которые время от времени кропают в диком приступе жеманства, по сути, размазанные по тарелке аннотации в стиле «мне нравится, что это мне как будто нравится». И до критики здесь, увы, дистанция огромного размера!

 

Какой должна быть главная задача литературной критики в Казахстане (в чем ее специфика)?

Вопрос не ко мне. Это к литературоведам. Для рецептов подобного рода нужно обладать как минимум известной мерой нахальства или хотя бы задатками литературного хулигана, что уже немало.

 

Связан ли кризис критики с размером казахстанского книжного рынка?

Кризис критической мысли существовал во все века и на всех меридианах. Он объясняется очень просто — дефицитом умных людей, поскольку критик предполагает как минимум наличие критического мышления и, соответственно, определенного интеллекта. Как бы это ни звучало парадоксально, но намного ведь проще писать необязательные стишки — «поэзия должна быть глуповатой», что бы это ни значило — и обольщенная этой незатейливой мыслью, за которой скрывается на самом деле совершенно иной смысл, нежели тот, который в него принято вкладывать, армия поэтов строчит свои туманные многословные вирши. Намного проще написать стишок в стиле «пиликала гармошка, играл аккордеон», но вовсе не проанализировать: откуда взялась эта гармошка и этот аккордеон, и какое место это высказывание может занимать в современной речи, и будет ли оно вообще обладать хоть каким-то значением, чтобы о нем стоило тут говорить, либо это абсолютно не заслуживающий внимания разваренный компот, как и, собственно говоря, девяносто девять процентов всего на свете (мы же помним — ninety nine percent of everything is shit).

 

Представляют ли книжные блогеры на ютьюбе, в инстаграме, телеграме — замену традиционной литературной критике?

А есть и такие? Очень интересно! За исключением «Прогноза Погоды», который давно канул в Лету, ничего подобного не встречал, увы. Буду признателен за ссылки.

 

Какие есть механизмы легитимации литературного критика? Кто имеет право называть себя критиком?

Тут, вы понимаете, все в точности как со стихами: никто не может выписать индульгенцию на будущие ошибки и благоглупости, кроме Бога. И ничто не может служить оправданием невежеству, небрежности и, упаси Господи, нечистоплотности. И тем паче элементарной лени — не той, что приносит плоды в виде новых книг, симфоний и фильмов, а той, которая приводит к верхоглядству, приблизительности в оценках и самонадеянным допущениям. Но ежели имярек осмелился говорить о литературных событиях и поделках, которыми поделились с миром его коллеги, делает это оригинально и при этом добросовестно пытается вникнуть в предмет разговора, прежде чем выносить суждения, то честь ему и хвала. И никакая институция ему не нужна для обретения звания критика! Ему понадобится только трибуна да цифровая доска для вывешивания пылающих реляций.

 

Должен ли сам автор заниматься критикой, рефлексировать над литературным процессом, произведениями своих коллег, социальной ролью литературы и т.д.?

Спросите у Пушкина — он точно знает. А если без шуток, то отчего нет? Те же Ляксандр Сергеич и Эдгар По немало потрафили читающей публике, украв время у самих себя для литературных баталий и пальбы критическими заметками. Вот только писали они не о таких гомункулусах, как «социальная роль литературы», а о талантливых или бездарных текстах современников, которые по большей части благодаря этим беглым высказываниям и остались в истории литературы.