Возьми крест свой и свидетельствуй любовь

Рецензия на книгу Михаила Земскова «Саксофон Гавриила»

Книга Михаила Земскова «Саксофон Гавриила» вышла в июле 2021 года. Автор в этот раз выбрал самостоятельный путь, что совершенно оправданно в его случае. Довольно крепкая репутация, несколько значимых литературных премий, ряд публикаций в уважаемых литературных изданиях позволяют нам без опасений выбирать новый роман Земскова для вечернего чтения в уютном кресле. Правда, тут сразу предупрежу, что в уютном кресле придётся множество раз поёрзать и даже за водой сходить, потому что чтение будет довольно энергозатратным.

Я вообще как читатель опасаюсь формулировки «прочитал на одном дыхании». Что это значит? Что книга настолько проста и незамысловата, что даже дыхание ни разу не сбилось? Я не люблю лёгкие тексты, мне нужно сопротивление, стилистическое и смысловое. Я люблю, когда текст заставляет думать, в том числе и в процессе чтения.

Книга написана крепким, профессиональным слогом, если где и встречаются огрехи в виде повторов или путаных формулировок, то полотно романа съедает это полностью. Уверенность автора прослеживается и в выборе темы для романа – «Саксофон Гавриила» в первую очередь об эгоизме и одиночестве человека. И уже во вторую – о том, как нам важно иногда из этого божественного или даже обожествляемого одиночества вынырнуть.

У меня есть возможность задавать автору вопросы и практически сразу получать ответы. И первое, что я спросила, знает ли Михаил, что Архангел Гавриил был у них там, в священной братии, главным по тарелочкам, то есть отвечал за сны, галлюцинации и прочее. В священном писании указано, что именно Гавриил возвестил о скором рождении Иисуса Христа, но ему, как водится (в том числе и в книге Михаила Земскова), не поверили.

15. Когда я, Даниил, увидел это видение и пытался понять его, предстал передо мной некто, похожий на человека;

16. и тут же я услышал над водами Улая человеческий голос, обращенный к нему: «Гавриил! Объясни ему то, что он увидел».

17. Тот, кого он назвал Гавриилом, направился ко мне. При его приближении я в страхе пал ниц. «Человек, — сказал Гавриил, — тебе надо понять, что видение это о времени последнем».

18. Когда он говорил со мной, я, потрясенный откровением,13 лежал ниц на земле, но он коснулся меня и поставил на ноги.

19. И он сказал мне: «Послушай, я поведаю тебе о том, что произойдет в последние дни — дни гнева, ибо видение твое относится к определенному Богом времени — времени конца».

Ветхий завет, Даниил, 8 глава

Гавриил трактовал видения, предзнаменования, сны и знаки. И, как я и ожидала, Михаил об этой суперспособности архангела не знал. Почему я ожидала этого? Потому что обычно такие совпадения как раз и формируются на метафизическом уровне. Без участия здравого смысла и продуманности автора. Автор продумал всё остальное, а текст уже дал нам дополнительные смыслы, и каждый читатель здесь найдёт собственные.

Чудеса даются легче тем, кто в них верит. По-моему, так.

«Саксофон Гавриила»

Ярко прослеживается в книге тема прошлых жизней, паттернов и детских травм. Главный герой Илья, как сейчас модно выражаться, работает с ситуациями, которые произошли с ним в детстве и/или в прошлой жизни, чтобы исправить своё отношение к жизни, людям и к себе нынешнему. Но дело тут не в психологии или психиатрии, тут дело во взаимосвязи происходящего здесь и сейчас, в коммуникации людей. Людей, которые старательно ищут возможность оправдать и объяснить свои поступки чем-то или кем-то другим, лишь бы не нести за них ответственности. Также отражена в книге особенность саксофона, как траснпортирующего инструмента. Высота звуков, которые издаёт саксофон, не попадает в высоту нот, написанных композиторами. Как это похоже на нашу жизнь – мы не всегда можем правильно считать «композицию», написанную для нас богом, и интерпретируем её с учетом собственных особенностей и возможностей.

Читатель сопереживает герою книги, потому что Илья представляет собой довольно типичный образец – добродушный, неловкий, средне-такой-статистической наружности. Он живёт обычной жизнью, снимает квартиру с девушкой, пьёт пиво по выходным, у него есть друг, коллеги, соседи, интересы в виде компьютерных игр. Да это буквально наш сосед!

За тем чтобы объяснить происходящее самому себе и окружающим его людям, Илья приходит к психотерапевту-гипнологу и попадает в прошлые жизни. Жизни в ассортименте. И в каждой он может найти решение (ну как надеются женщина, с которой живёт Илья и которую считает любимой, и его психотерапевт). Тут ирония, конечно: везде ответы ищут, только не здесь – не в реальном мире, не в происходящих вокруг событиях, не в людях. Словно страусы, люди суют головы в любые возможности сбежать от реальности, теша себя мыслью, что вынырнут они оттуда уже чистенькими, со сброшенными настройками. И как заживут!

Герой путешествует по своим прошлым жизням на протяжении всей книги, и тут интересный композиционный и стилистический эффект: сначала гипноз, который использует психотерапевт, описывается подробно – от приветственного диалога между пациентом и врачом, до подготовки и подробного выхода. Читатель словно сам входит в это состояние транса каждый раз. События же внутри гипноза – короткие, схематичные. Но чем дальше мы продвигаемся, тем более схематичной становится вся подготовительная шелуха, и всё более подробными – погружения. Композиция яростно переключает нас с картинки на картинку, вызывает мельтешение и абсолютное смешение двух (двух ли?) разных жизней одного человека – реальную и иллюзорную. Так, быть может, она и не разделена никакой гранью? И психотерапевт нам не нужен, чтобы найти в себе бога?

Жизнь главного героя в книге Михаила Земскова, кажется, налаживается с каждым походом в прошлую жизнь. В какой-то момент он начинает желать этих сеансов как возможности спрятаться от себя реального в иллюзорную нереальность бытия. Только он, как и все мы, забывает, что в любой жизни, в каждом перерождении мы те, кто есть. Ни прятаться, ни сбежать – некуда.

То, кем Илья оказался в прошлой жизни, можно расценивать метафорически – мы ищем бога в себе. Мы говорим с ним внутри себя. Мы ищем и получаем ответы внутри себя. Да, каждый, определённо, сам себе бог. И это одна из шуточек Его – нулевого Бога. Первого. И обращаясь к нему, мы, так или иначе, обращаемся к себе.

В наше время поиски бога приобрели какие-то даже истерические нотки. И эта истерика успешно нивелирована Земсковым за счёт спокойного, размеренного и гипнотического нарратива.

У героя нет веры в себя, нет стабильности в жизни, нет никаких ответов – игра, любимая женщина, психотерапевт, друг и малолетка. Я специально ставлю игру на первое место, потому что всю книгу я так и чувствую, что он играет. Он не осознаёт того, что происходит, не осознаёт результатов, к которым могут привести его действия. Он верит, что бессмертен, верит, что воскреснет или обновится в этой игре. И всё по новой.

Меня занимает вопрос: почему автор не дождался совершеннолетия Марии? История бы ничего не потеряла, если бы Марии было восемнадцать. Она и так почти совершеннолетняя, просто выглядит маленькой. Плюс вся эта линия скомкана, а в конце, как Бог из машины (снова он), появляется чудесное спасение Марии из рук сутенеров. Причём, участие Ильи в этой истории довольно условное. Она, возможно, является отражением самого героя – оставшаяся без опоры, попавшая в лапы обстоятельств, не имеющая возможности выпутаться из них, сбежать. Но в её случае – эти проблемы реальны и безнадёжны, а проблемы героя – не хочу обесценивать, конечно, – из-за психологической и психической нестабильности. То есть решить эти проблемы гораздо легче: психиатр (без гипнолога тоже подойдёт) и немного прозака (под наблюдением врача). Так вот, и какая разница – совершеннолетняя Мария или нет? Показать, что даже воплощение Иисуса в современном мире тоже может взять и переспать с малолеткой? Все мы не без греха и даже он (тут я многозначительно возвела взгляд к небу).

Каждый сеанс гипноза начинается с фразы: «Посмотри на свои ноги, что ты видишь?» Олицетворение начала пути – каждый год, день, мгновение мы начинаем какой-то путь. Но только по хлопку, как в книге, не выходим. События, которые происходят вокруг Ильи – по хлопку – закручиваются и разрешаются. Без его особых усилий. Ну что за сказочная жизнь! Но нет – это не жизнь сказочная. Это события имеют такое свойство, а главный герой в них – гниёт и утопает.

Тема женщины, как и бога, в романе – в ассортименте. У героя есть Лена, готовая всегда прийти на помощь, влюбленная в него, удобная, зарабатывает опять же хорошо. А есть Мария – странное случайное знакомство. Она несовершеннолетняя, необычная, кажется, вся состоящая из проблем, как и сам Илья. И мы понимаем, следя за поведением героя: мама дорогая, ему не нужна женщина, готовая спасать его самого, ему нужно спасать – оттуда и Мария – и самому за счет неё спасаться. Здесь возникает вопрос: а чем нам и Лене так важен Илья, что стоит хвататься за него, помогать, спасать и приводить в порядок? Кажется, она сама и отвечает на этот вопрос. Лена тоже не живёт реальностью, она мистифицирована и автором, и самою собой – мать всех матерей, сожжённая на костре, словно дитя своё оберегает от опасностей и угроз. И снова тут – нежелание жить здесь и сейчас; Лена хватается за возможности собственного подсознания и уловки, наверняка не слишком добросовестного гипнолога, и наслаждается новой ролью. Хотя телефоны, которые она продаёт, требуют гораздо большего внимания и заботы, чем эти игры с разумом.

Книга Михаила Земскова так явственно вскрывает нарывы современного общества, потерявшего ориентиры и ищущего спасение то в телесности, то в предыдущих воплощениях. И никогда – в себе.

По большому счёту, тебе нечего выигрывать в этом мире, потому что в нем ты все равно умрёшь.

«Саксофон Гавриила»

Есть такая практика работы с кошмарами (этому научил меня психотерапевт): когда мучает дурной сон, и ты просыпаешься в панике, ужасе, не можешь осознать, где находишься, сердце колотится, – важно фиксировать предметы вокруг тебя. Вот – шкаф, вот – стул, вот – окно. Всё привычно, всё как обычно, всё знакомо. Тревоги и паника отступают, ты успокаиваешься.

Повествование, которое ведётся от лица главного героя, напоминает мне эту практику: герой думает, фиксирует знакомые и не очень предметы, обстановку, события, внешности. Это успокаивает его и примиряет с происходящим. Он успокаивается в своём беспросветном бытовании, и на черта ему нужны ответы, спрашивается?

– Где твоя земля, Акрам – в Казахстане, в Чечне или здесь? – Вдруг спрашиваю я его. – Моя земля та, на которой я стою.

«Саксофон Гавриила»

Земля там, где стоит герой и все, с кем он повязан этой жизнью. С этой земли и на ней он начинает каждый свой путь. На этой земле и закончит. И всё это случится безотносительно к тому, найдёт ли он ответы в прошлых жизнях и во снах, найдёт ли он бога вне или внутри себя. Окажется ли этот бог настоящим, или это очередной самообман, случится ли чудо воскресения. Окажутся ли вилки, дети, женщины, деньги, разборки и даже музыка – реальными, или всё это – игра на актёрских курсах, на которых нашего Илью даже из спектакля исключили сначала, а потом, узнав, что он Иисус, версия 2.0, приняли обратно. Или всё это игра, игра. И можно-таки обнулиться, мы же ведь пока не знаем и можем судить только по чужому опыту.

Они ходят босиком по сухой земле туда-сюда. Кто-то шёпотом, кто-то плача, а кто-то и требуя, с обидой в голосе, повторяет: «Когда же придёт Царство Господне? Когда же придёт Царство Господне?» Я подхожу к одному из них, протягиваю ему щепотку порошка: «Лизни». Он слизывает. «Царство Господне – внутри тебя» – говорю я ему. Потом иду к другому. Протягиваю. Слизывает. Говорю: «Царство Господне внутри тебя». К третьему. Слизывает. «Царство Господне внутри тебя»…

«Саксофон Гавриила»

Окончание книги похоже на бег. Если сначала мы идём медленно, чувствуем, фиксируем вместе с героем происходящее, пробуем бога, вилки, телефоны, Марию, то в конце события разворачиваются настолько молниеносно, что боишься не успеть, не понять, не считать всё, что вложил автор. Но самое главное, что, приближаясь к концу, мы точно знаем, что приближаемся к распятию – и это не спойлер, а метафора в моём случае. И не метафора, а констатация факта в случае автора.

Фрэнсис Бэйкон, английский художник-экспрессионист, мастер фигуративной живописи, основной темой работ которого является человеческое тело — искажённое, вытянутое, заключённое в геометрические фигуры (как здорово это напоминает нам героя книги Михаила Земскова «Саксофон Гавриила»), на лишённом предметов фоне, считал тему распятия «самым подходящим сюжетом для выражения человеческих чувств». Мне кажется, лучшим окончанием книги, чем распятие, ничто не может быть. Только как бы нам ни хотелось, за распятием никогда не последует воскрешения.