Апорт

Рассказ

Пока живы родители, мы еще дети, еще кто-то стоит между нами и вечностью, как бы прикрывая собой, как щитом. Когда они уходят, мы остаемся с вечностью один на один.

— Я приеду завтра, ближе к вечеру. Что тебе принести?

— Принеси мне... Да ничего не надо.

— Что принести, мам? Может, пирожных?

— Ничего не надо. Все есть.

***

Она знала. И мы знали. Она знала, что мы знаем. И мы знали, что она знает, что мы знаем. Не знали только, сколько времени осталось. И никто не знал. Вслух об этом не говорили. Просто каждый день были рядом. Каждую минуту. Я, сестра и брат. Мы были с ней. Дежурили по очереди. Делали все что могли.

С первого декабря, когда врачи сказали, что надежды нет, дни потянулись бесконечной вереницей. Я перестала следить за числами.

Скоро меня сменит сестра, я выйду на улицу и вдохну морозный воздух. Потом придет брат и потом снова я. И снова, и снова, и снова.

Надежды нет. Остается только радовать гостинцами, баловать и говорить, говорить, говорить. Без умолку. Можно подумать, что получится наговориться на всю оставшуюся жизнь.

Радовать.

Мандарины, окрошка, сладкий лед. Все что попросит.

При ней плакать нельзя, надо держать в себе. Дома тоже нельзя, дома дети, зачем их пугать. Плакать можно на улице или в такси. Шапка, очки, маска. Слез не видно, если плакать беззвучно. Когда хочется выть, нужно прятать этот вой внутри. Судорожно проталкивать его глубже крупными глотками.

Почему? Почему она?

Радовать.

Приносить. Приносить все что попросит.

Приносить радость.

Стемнело. Снег хрустел под ногами. Машины сигналили, витрины светились, было шумно, многолюдно. Город готовился встречать Новый год.

Я пришла к себе домой. Тут кипела обычная жизнь. Здесь не надо говорить шепотом, прислушиваться к звуку дыхания.

«Мамочка, смотри, что мы сегодня купили. Мы ехали по трассе мимо деревни, возвращались с горок. А там стоял дядька и продавал. Мы последние забрали!» — радостно закричал младший. Старший помог снять куртку. Муж тихо обнял.

На столе лежали три огромных красных яблока. Блестящих и твердых.

Настоящий алма-атинский апорт. Сейчас его почти нигде не купишь. Этого сорта совсем не осталось. Все сады вокруг города отданы под застройку. Отдельные энтузиасты пытаются выращивать, но все не то.

***

— Мам, привет! Не спишь? Угадай, что я тебе принесла? Ни за что не угадаешь!

— Мармелад в шоколаде? Вареная сгущенка? Тирамису?

— Нет! Смотри!

Я никогда не видела в ее глазах столько восторга. Она аккуратно, как ценную вещь, достала из пакета тяжелое яблоко. Прижала его к щеке, как ребенок, вдохнула аромат.

— Удали сердцевину, шкурку почисть, порежь тонкими дольками и посоли крупной солью.

— Есть, капитан! Я помню. Особенно про соль. Господи, ужас какой. Никто кроме тебя так не делает.

Она ела яблоки очень медленно и аккуратно. Она обожала их. Посыпала солью и смаковала каждый ломтик. К утру у нас осталось одно яблоко. Я положила его на блюдце с золотой каймой и оставила на кухонном столе. Я обещала приехать следующим утром.

Когда все произошло, я была у себя дома. Ночью позвонил брат и сказал, что утром можно не торопиться. Что они сейчас там с сестрой. Что уже приехала ритуальная служба. Что нужно держать себя в руках.

И я держала. Я дождалась утра. Я приехала, тихонько, по привычке, чтобы не разбудить маму, отперла дверь. В доме никого не было. Я слонялась по квартире. Начала прибирать вещи. Перекладывать все с места на место. Не могла поверить, не могла осознать.

Я зашла в кухню. На столе стояла валерьянка, рюмки, какие-то чашки. А на блюдце с золотой каймой лежало большое блестящее яблоко.

Яблоко есть. А ее больше нет.