Материк-динозавр

Мимо, с видом отрешённым,

Ходят люди-капюшоны.

Если снимешь капюшон —

Будешь миром оглушён.

Но зато увидишь в мире,

Что твоя дорога — шире.

Я — одуванчик,

Лёгкая голова.

Мысли полупрозрачны:

Цветы, трава.

Тянемся к свету,

Робкие молчуны.

Чувствую, голос

Рвётся из глубины.

Ветер макушку

Пошевелит едва —

И полетят не семечки,

А слова.

В мае лето казалось долгим,

А потом набирало скорость.

Мчалось в лагерь на верхней полке,

На руках — кто сильней — боролось,

Танцевало на дискотеке

И прогуливало зарядку.

А вернулось — качало треки,

Неохотно пололо грядку.

Мылось в бане, траву косило.

Подралось — синяки болели.

Колесило и голосило

До последней своей недели.

Тридцать первого обречённо

Поглядело на георгины.

Искупалось в реке холодной —

И на утро слегло

С ангиной.

Материк-динозавр

Неуклюже по миру скитался,

Задевая боками

Чужие бока и хвосты.

Отыскал себе место, где было тепло,

И остался.

Кайнозойское солнце

Светило ему с высоты.

Он спокойно уснул

И лежит в тишине океанов,

Обрастая лесами

И гребнями горных вершин.

Иногда от простуды

Чихает ноздрями вулканов,

Молчаливо прекрасен,

Загадочно несокрушим.

Размышляя о нём,

Я тоскую за школьною партой

О былых временах.

Потому-то и нравится мне

Обводить материк

По извилинам контурной карты —

Рисовать динозавра

И жить у него на спине.

С широкой — на тенистую дорогу.

Побыть вне зоны доступа немного.

И окунуться в тихий водоём.

А после думать,

Каждый — о своём,

Над поплавком и первою поклёвкой.

И подсекать без навыка неловкой,

Но через час уверенной рукой.

До ночи у костра отогреваться,

Озёрною водою умываться

И завтракать вечернею ухой.

Испечь картошки,

Выкупаться снова,

До родника добраться ледяного.

И нехотя отправиться туда,

Где ждёт водопроводная вода

И не бывает запаха лесного.

Мы с тобой сбежали от дождя.

Он идёт и плачет, уходя.

Это потому, что мы — вдвоём,

Что нырнули мы в дверной проём

И в тепле укрылись от него.

А снаружи — больше никого.

Одинокий, бродит в темноте:

Снова люди встретились не те.

Может быть, вернёмся?

Что вода?

А вот одиночество — беда.

На песке у печной трубы

Дедушкины следы.

Деревянный настил скрипит, под ногами ходит.

Стряхиваю пыль с папиной бороды.

От окна светло. И нестрашно, вроде.

Дому немало лет,

Наступила старость.

Дедушки — год, как нет,

А следы — остались.

Постоим, помолчим вдвоём:

Слов не надо.

Каждая вещь говорит о нём,

Будто вчера был рядом.

Память — со всех сторон.

Время проходит мимо.

Кажется, что и он

С нами стоит

Незримо.

Пропала щётка,

Раньше было четыре.

Четвёртая, папина,

Где-то в чужой квартире.

Да ладно щётка —

Не велика потеря.

Чужая тётка

Ему открывает двери.

По воскресеньям —

Всё тот же папа, и мы — всё те же.

Но замечаю,

Что воскресенья бывают реже.

Пустая чашка,

Тарелка его пустая.

Сестра скучает —

У маленьких жизнь простая.

И я скучаю,

Но понимаю чётко:

Когда уходят,

Уносят не только щётку.

Полупустой автобус.

Дальнее, у окошка,

Чтобы не зря расстаться

С мелочью в кошельке.

Музыка через провод

Неторопливо льётся:

Можно до ночи ехать

С песней на поводке.

Ехать куда угодно

И никого не слышать,

И ни о чём не думать,

Видеть издалека.

Но не пускает взрослый,

Внутренний, настоящий.

Так и живём, не зная

Общего языка.

Снежный человек —

Тоже человек.

Грустный человек.

Ходит по лесам.

Всё один,

Всё сам.

Бедный человек.

Где ты, человек?

Сколько на пути

Встретилось людей?

Или никого?

Знаю, каково

В доме без гостей.

Где твоя гора?

Где твоя нора?

Встретиться пора!

Горе не беда,

Если иногда

С другом вечера.

Знаешь, человек,

Каждый человек

В чём-то одинок.

Вместе – не одни:

Радостнее дни.

Терем-теремок.

Может быть, и нам

Всё напополам?

Жить и не тужить.

Общая гора,

Тёплая нора —

Зиму пережить.

...Всё один,

Всё сам.

Время — по часам.

Вечность или век?

Всякий человек,

Если одинок —

Снежный человек.