Навруз

Лифт сломался, и ковер пришлось нести на плече. Алихан вспотел на втором этаже. Футболка прилипла к спине. Сердце билось под музыку из «Рокки». Дария изображала тренера из голливудского фильма:

— А-ли-хан! А-ли-хан! — скандировала она на лестничной площадке. Из ее телефона звучала мотивирующая музыка.

Алихан часто и шумно дышал. Капля пота упала с виска. Музыка тут же затихла.

— Дай помогу, — сказала Дария, спустившись на пару ступенек.

— Отойди! — прорычал Алихан, полоснув супругу глазами-щелочками.

— Не ори, — Дария улыбнулась, взбежала по лестнице и соблазнительно завиляла бедрами. Алихан впился глазами в ее восхитительный зад. Подниматься стало легче. На шестом этаже запахло вареной кониной.

— Балам! — прозвучал сверху голос матери.

— Идем! — ответила Дария.

Подъездное эхо делало их голоса какими-то прозрачными. Тяжелый ковер задевал перила.

— Алихан! — снова послышался материнский голос.

«Ты слышала», — с раздражением подумал Алихан. Он поднимался на девятый этаж. Его голова стала ватной. В ушах зазвенело.

— Почему не помогаешь, Дария?! — закричала возмущенно мать и кинулась к сыну. Положила край ковра себе на плечо и стала тянуть его вверх. Алихан просил мать остановиться, но она не слушала его. Последний этаж показался Алихану самым трудным. Он вошел в прихожую, прислонил ковер к стоячей вешалке, из последних сил разулся и приобнял мать. На ее голове был завязан старый, выцветший платок с восточным орнаментом. На ногах были тигровые тапочки. Сухо кивнув Дарие, она ушла на кухню.

По квартире носились голопузые племянники Алихана. За ними гонялась его старшая сестра. Она ловила их и целовала в розоватые пупки. На ее голове красовался зеленый платок из первосортной вискозы, который Дария так долго искала в день рождения свекрови.

Все двери были открыты, кроме одной. Алихан медленно отворил ее. В кресле сидел отец и состригал ногти на ногах серебристыми кусачками. Стену его комнаты покрывал красно-синий тускииз¹. Казахские голоса что-то шипели из приемника. Луч света из окна протыкал отцовскую комнату и, касаясь тюбетейки на его голове, беззвучно дотрагивался струн висящей на тускиизе домбры. На другой стене висела сувенирная камча с рукояткой из бараньей ноги, украшенная национальным орнаментом и драгоценными камнями. Рядом с ней висела зернистая фотография Ясухиро Ямасито². На полу был постелен черно-белый сырмак³. Зухра ползала по нему на четвереньках и собирала состриженные ногти отца. Водя сухой ладонью по ковру, она находила желтоватые ногти и складывала их в свой крохотный кулачок. Худые ноги ее были в изодранных, с оторванными подошвами шлепанцах.

Отец погладил Зухру по спине — как кошку. Она вздрогнула. Солнечный луч обжег шанак⁶ расстроенной домбры. Отец заботливо убрал лебяжье перо с узорчатого платья Зухры, что досталось ей от старшей сестры Алихана. Зухра повернула лицо к стоящему в дверном проеме Алихану. Серый глаз пронзительно блеснул в полутьме.

— Здравствуйте, отец, — тихо сказал Алихан.

Тот обернулся. Поредевшие брови сдвинулись на морщинистом лице. Зухра резко поднялась и, одернув подол платья, быстрым шагом двинулась к выходу. Алихан встретился с женге⁴ взглядом. На лице ее не было и тени улыбки. На искусанных губах чернел кровяной пузырек. Зухра обошла Алихана и, закусив губу, почти что выбежала из душной, прокуренной табаком комнаты.

Отец и сын остались вдвоем. Отец провел руками по усам, злобно осклабился и ударил боковой стороной кулака по раскрытой ладони. Потом ударил еще раз. Алихан удивился. Он не ожидал увидеть такой жест от отца. С растерянной улыбкой он прикрыл дверь. Стоя у порога, он думал, что это дикость — показывать родному сыну подобные жесты, какие можно встретить в школе или в подворотне. Да, сегодня особенный день — Алихану двадцать пять, и он дожил до дня весеннего равноденствия. Но все равно — демонстрировать подобные жесты… Алихан был удивлен, что отец и вовсе знает их... Что он опустится до такого… Все почитали отца за его кроткий нрав, за рассудительность, за честность и доброту. Неужели он опустится до такого? «Это все из-за смерти Алдияра, — подумал Алихан, вспомнив, как отец плакал над телом старшего сына, — он стал другим после его смерти».

Алихан ощутил в груди лед. «Все этот обряд, — подумал Алихан. — Глупый обряд, от которого не убежишь». Отец не даст. Всю свою жизнь он свято чтил традиции. Он не отстанет от Алихана. И Алихану придется это сделать — у него нет выбора. Хорошо еще, что отец исхудал, желудок его в язвах. Это дает Алихану шанс. Но расслабляться не стоит. Алихан видел, как отец, будучи немного моложе, сгибал арматуру. Расслабляться не стоит.

Постояв еще немного, Алихан ушел искать Дарию.

Спустя полчаса семья собралась за столом, во главе которого восседал отец. Слоистыми башенками остывали маслянистые шелпеки. Тетя Алихана отрывала от них крохотные кусочки, стараясь не запачкать светлую блузку с отложным воротником. Она поминутно глядела в свой смартфон — недавно она перенесла пластическую операцию по удалению эпикантуса и следила за тем, как заживают ее надрезанные веки. Снимая кожицу с нарезанного толстыми ломтиками казы, старшая сестра кормила им своего сынишку, что водил по воздуху истребителем, превращающимся в робота-трансформера. Мать Алихана сюмасекала с краснощеким внуком. Алихан копошился ложкой в крабовом салате и часто стирал пот со лба. Дария переписывалась с подругой, похрустывая парижским корнишоном. Отец молча грыз фундук. Зухра разливала кашицеобразное коже по расписным пиалам. Кровянистый пузырь все так же чернел на ее нижней губе. Из глубин зеркального шкафа на них глядел Алдияр: черно-белое фото, обвязанное траурной лентой. Семья Калиевых была в сборе.

По телевизору показывали кокпар. Взмыленные лошади бились друг о дружку. Наездник схватил с земли обезглавленную тушу козла и бросил ее в казан. Люди на трибунах зааплодировали.

— Какой кошмар, — томно промурлыкала Дария, накручивая на указательный палец фиолетовую прядь. — Неужели нельзя заменить на чучело?

— Кого? — спросил тихо отец.

— Козла на чучело, — с улыбкой ответила Дария. — Ведь это же варварство.

Отец бросил пригоршню орехов в рот и стал грызть их громко. Наступила тишина.

— Какие наши традиции ты еще считаешь варварскими, Дария? — спросил он спокойным тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

— Куда смотрят защитники животных? — продолжила невозмутимо Дария, не обращая внимания на его вопрос. Алихан подтолкнул ее колено своим.

Отец отщипнул виноградинку с грозди. Стал сверлить Алихана глазами. Их взгляды скрестились. Алихан знал, что отец ждет, когда он опустит взгляд, но не мог позволить себе сделать это. Не сегодня. Он посмотрел на отца с вызовом. Отец раздавил виноградинку. Вскочил из-за стола и ушел курить на балкон.

Мертвая тишина накрыла дастархан. Мать с укором глядела на Алихана. Он протянул ей пустую пиалу. Она отдала ее Зухре. Та наполнила пиалу и вернула Алихану.

— Поговори с ним, — сказала мать почти шепотом.

— Не надо, — произнесла Дария и убрала лиловую прядь за ухо.

— Поговори, потом жалеть будешь, — сказала мать, умоляющими глазами смотря на сына.

Алихан в мыслях выругался, стер чесночный соус с губ и пошел на балкон. Во дворе была как будто бы роща. Деревья росли прямо у окон, до них можно было дотронуться руками.

— У тебя родинка, как у матери, — сказал отец и стряхнул пепел с сигареты. — Только что заметил…

¬Алихан прикоснулся к небольшой родинке у губного желобка.

— Хотела свести ее, когда молодой была, — сказал отец и затянулся. — Думала, что замуж не возьмут из-за родинки. Хорошо, что я ей попался.

Отец положил дымящуюся сигарету на лист липы.

— Я запретил сводить. Мне ее родинка нравится.

Алихан кивнул и облокотился о подоконник. Отец засучил рукава. Искоса взглянул на сына.

— Пощады не жди, — сказал отец и вошел в дом.

«Прям как в фильме сказал», — усмехнулся Алихан, провожая взглядом нагруженных покупками соседей. Раскрыл пошире окно и вернулся в гостиную. Место отца пустовало. На столе стоял табак⁵ с бешбармаком, щедро посыпанный зеленью и луковыми кольцами. Баранья голова покоилась в центре табака и, закатив глаза, будто смеялась. Сваренная кожа свисала с нее.

Алихан сел за стол и, опершись подбородком о ладонь, протяжно вздохнул. Дария тут же вытащила телефон и сфотографировала мужа. «Роден», — захихикала она. Алихан раздраженно передразнил ее.

— Мам, нафига все это? — простонал Алихан. Не успела она открыть рот, как из комнаты Алдияра раздался громогласный крик отца:

— Алихан!

— Иди, дорогой, иди, — тихо сказала мать, стирая салфеткой навернувшуюся слезу, — екі басты жылан терісін түсірмейді...⁷

Алихан еще раз вздохнул, поднялся и побрел в спальню, когда-то принадлежавшую его старшему брату.

На полу уже был постелен ковер, который Алихан купил сегодня на барахолке. Отец постелил на него синий брезент. Алихан снял часы и положил на пол. Отец стал разминаться, вращая бедрами.

— Ну, че, готов? — спросил, оскалившись, отец.

— Идиотизм какой-то, — ответил Алихан.

— Рот закрой, — сказал отец и стал приближаться к сыну. Он кружил вокруг стоящего на месте Алихана, вытянув руки и приготовившись к броску. Алихан принял защитную стойку. Отец сделал ложный выпад. Алихан опустил руки и тут же получил сильный удар в лицо.

«Соберись, — приказал себе Алихан, проведя языком по ране на внутренней стороне щеки, — быстро соберись».

— Че, думаешь, не справлюсь с тобой, что ли? — ухмыльнулся отец. — С Алдияром справился, думаешь, с тобой не справлюсь?

Алихан взревел быком и бросился на отца, размахивая руками, но удары его были неточны, и отец легко уклонялся от них. «Он ведь так и не научил меня драться, — подумал Алихан, едва кровавая пелена упала с глаз, — теперь понятно, почему». Отец схватил Алихана за горловину футболки и, навалившись всем телом, подсек его опорную ногу. Алихан с грохотом упал на пол. Оказавшись сверху, отец начал бить сына по лицу. Костяшки крепких пальцев ударяли по скулам. Алихан застонал. Отец выругался и начал душить Алихана. В зале услышали крики и поставили телевизор погромче. Сквозь боль Алихан расслышал песню Серика Ибрагимова. Отец матерился по-казахски и изо всей силы сжимал пальцы на шее сына, который хрипел и сучил ногами. «Вот и все», — подумал Алихан. Пальцы отца душили его, как душила однажды грязная дождевая вода в бурлящем арыке, в который он упал вместе с трехколесным велосипедом. Отец спас его тогда: со смехом вытащил за шкирку. Спас, чтобы убить спустя двадцать один год.

«Ну и пофиг», — подумал Алихан и перестал сопротивляться. Отец рычал и не думал ослаблять хватку. Изо рта его брызгала слюна и обдавала лицо Алихана. «Сдохнуть под Серика Ибрагимова, просто замечательно», — подумал Алихан и захотел рассмеяться.

Сознание засасывало в водоворот горящих орнаментов. Алихан закрыл глаза. Потом резко открыл их. Он услышал трубу. Победная мелодия звучала совсем близко. С величайшим трудом Алихан запрокинул голову. Дверь спальни была приоткрыта. В коридоре стояла Дария и держала перед собой телефон. Из него звучала музыка из «Рокки». Дария сжимала губы и не моргая смотрела на лежащего Алихана. Вся ее жизнь зависела от исхода этой битвы. Алихан раскрыл беззубый рот, пытаясь сказать «прости». Ему была невыносима мысль, что его супругу ждет участь Зухры. Как только отец перешагнет порог этой комнаты, Дария будет обязана переехать в родительский дом. Умирающий Алихан представил, как Дария собирает по полу желтоватые ногти отца. Как моет его. Как готовит ему. У него язва, и ей придется следить за его рационом. Алихан представил, как она кормит отца с ложки. Как делит с ним пропахшую старческим потом постель. А если откажется… Алихан увидел камчу из бараньей ноги, инкрустированную драгоценными камнями.

— Пошла отсюда, амыңды шығарам! — закричал отец, заметив Дарию, и ослабил хватку. В этот же момент Алихан ударил его в зубы. Во рту отца хрустнуло. Он зашипел и свалился на бок. Алихан медленно встал, держась за горло. Откашлялся. Стал приближаться к отползающему к батарее отцу.

— Делай, — сказал отец и выплюнул зубы и кровь.

— Да пошел ты...

— Делай, говорю!

— Пошел ты, говорю!

Отец рассмеялся и вытер кровь с подбородка рукавом рубашки.

— Ой, ақымақ, — устало усмехнулся отец. Из-за выбитых зубов его говор изменился. Он засунул палец под ковер и поднял его край, показывая сыну. — Почему ковер принес тогда? А? Зачем покупал? Либо тебя в него положат, либо меня положат.

— Никого не положат, — хмуро сказал Алихан, надевая часы.

— Бұл салт…⁸

— Еще раз про это скажешь — в дом престарелых отправлю.

— Врешь!

— А ты проверь.

Алихан подмигнул отцу и вышел из комнаты Алдияра. За спиной услышал проклятие.

***

Зухра обрабатывала перекисью водорода ссадины на лице Алихана. Он сидел на борту ванны и ждал, когда Зухра закончит «колдовать» над ним. Он хотел поговорить с ней, но не знал, с чего начать. Хотел вымолить прощение.

— Поехали к нам в гости сегодня? — робко спросил Алихан.

Зухра слегка улыбнулась и убрала флакон с перекисью на верхнюю полку. Из зала слышался рассказ Дарии о приключившемся вчера происшествии:

— Такая история вчера смешная была! Сидим с Аликом в Достык Плазе, едим мелорин. Ну, мороженое! Вдруг слышим — женщина кричит. На французском: «Pédophilie, pédophilie!» Нам интересно стало, подошли, а она на аташку показывает и кричит! А на скамейке женщина сидит, казашка, с мальчиком. Мальчику года четыре где-то. Женщина француженку успокаивает, а та все кричит одно и то же! Встала между женщиной и аташкой и кричит! Мы вообще не понимаем, что происходит! Люди вокруг собрались, охранники подбежали — никто ничего не понимает. Бедный мальчик аж заплакал, конечно, для него это шок. А аташка француженку тростью отгоняет, ахах! Пока его охранники не остановили. «Ол сүндеттелмеген ғой!⁹» — закричал аташка. Мы сначала не поняли, а когда до нас дошло, чуть от смеха не лопнули! Охранники посмеялись тоже и аташку отпустили. И толпа разошлась. Одна француженка с во-о-от такими глазами стоит и не понимает ничего, ахах! Я к ней подошла, думаю, попробую на английском объяснить. Стала ей про апшу беру рассказывать, а она стоит, потерянная, и повторяет все: «Mais c'est pédophilie». Я красная уже от стыда, и Алик еще ржет стоит! Так и ушла она, по-моему, ничего не поняла, бедная!

— В общем, с ней культурный шок случился, — засмеялась Дария и посмотрела с любовью на Алихана, садящегося на место отца. Он взял нож и отрезал от бараньей щеки. Попробовал мясо. Отрезал ухо и передал племяннику. Выскоблил столовой ложкой глаз и отдал молчащей матери. Вырезал небо и протянул младшей сестре. Бараний язык он преподнес Дарие. Сломал рукояткой ножа череп и стал есть мозг. Заметил отца, незаметно сидящего на диване. Отец вытаскивал из кармана орехи и, не в силах грызть их, проглатывал — один за другим. Все ели в тишине.

Примечания

1. Тускииз — настенный войлочный ковер.
2. Ясухиро Ямасито — японский дзюдоист, олимпийский чемпион, 4-кратный чемпион мира, 9-кратный чемпион Японии.
3. Сырмак — узорчатый войлочный казахский ковер.
4. Женге — жена старшего брата у казахов.
5. Табак — блюдо у казахов, вид посуды.
6. Шанак — корпус домбры, выполняет роль усилителя звука.
7. «Двухголовая змея кожу не сбросит».
8. «Это традиция».
9. «Он же необрезанный».