Секс и смех «Ирины Кайратовны»

Мне по душе все, что выводит большинство из равновесия.

Джордж Карлин

Десятки миллионов просмотров в YouTube, международная аудитория, талантливая актерская игра, яркие тексты — гремучая смесь из секса, политики, коррупции, легкость, с которой ребята в возрасте mid-twenties обращаются с этим материалом, внимание к шоу властей — все это свидетельствуют о наличии социального месседжа. А то, что в сюжетах «Ирины Кайратовны» содержится послание, следует из глубины и серьезности затрагиваемых тем, а также из универсальности этого юмора, выходящего за пределы интересов только казахстанской аудитории, потому что он понятен и актуален в любой стране.

Социальный контекст выражается в том, что «Ирина Кайратовна» смеется над клише и официозом, авторов раздражает беззаконие, дефицит возможностей и социальных лифтов в государстве, они считают великими не сегодняшних политиков, а казахских демократов начала XX века. Метафора, представляющая Казахстан в виде торта, который режут на кусочки, запоминается сразу, потому что возникает множество смыслов в одном кадре. Образ вполне патриотический.

Персонажи «Ирины Кайратовны» матерятся, занимаются сексом, пьют, изображают жизнь офисного планктона, суды, полицию, ночные клубы, понты, проституток, бомжей, мажоров, чиновников, людей столичных и провинциалов — всех, кого мы видим каждый день, и в ком-то обязательно узнаем самих себя. Они показывают нам нашу жизнь откровенно, честно, без прикрас. Вызывающе, с матом, с жестким стебом, и это напрочь сбивает любой пафос. Почему они шутят на низкие темы? Эффект снижения стиля делает лицемерие и ложь неуместными. Вспомним знаменитый пример снижения стиля у Франсуа Рабле в оде о подтирке: «Потом я подтирался, — продолжал Гаргантюа, — колпаком, подушкой, туфлей, охотничьим ягдташем, корзинкой. Какая скверная подтирка! Затем — шляпами. Обратите ваше внимание: есть шляпы гладкие, есть шерстистые, есть ворсисто-бархатные, есть шелковистые, атласные. Но лучше всех шерстистые…» После таких шуток никаких формальных ответов на вопросы о жизни никто принимать не собирается, мы говорим о реальности со всей ее болью, кровью, несправедливостью, цинизмом. Снижение стиля защищает нас от всего этого, не дает нам себя обмануть.

Все, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить, вы увидите в скетч-шоу. После текстов «Кайратовны» мы больше можем не делать вид, что его не существует. Со всей своей взрывной энергией и с прямотой, как гром среди ясного неба о сексуальности высказалась «Ирина Кайратовна». Ребят порой осуждают. Но стоит вспомнить, что искусство (а серьезность тем и профессионализм постановок выводит это скетч-шоу из сферы развлечений на уровень искусства) создает нарратив, который ломает все предшествующие представления о морали. Мухтару Ауэзову было двадцать восемь, когда он написал «Красавицу в трауре» («Қаралы сұлу»), в чистом виде модернистский рассказ с ароматом ориентализма, где отразил падение общественных табу и устоев через личный опыт героев. В финале рассказа молодая вдова, богатая, успешная, как сказали бы сейчас, но несчастливая в любви, отдает свою страсть простому пастуху на берегу реки, на лоне природы. Ее потребность любить вырвалась из подсознания, и это был гимн человеку, женщине, желанию любить. Рассказ написан в 1925 году, когда литература уже знала о фрейдизме, и таким образом достижения психологии начала XX века оказали влияние на искусство. В конечном счете искусство и медицина облекли в слова и формы то, что происходило в обществе — освобождение и новый взгляд на любовь и сексуальность.

Ауэзов показал нам победу природы, страсти и любви над обывательством, житейскими пороками и предрассудками, без оглядки на табу. Если и есть пафос в этом рассказе, то только эстетический, свойственный модернизму, где красота женщины и красота ее чувств становятся составной частью стиля. Огромное влияние на общественную мораль оказал и рассказ «Сиротская доля», в котором люди, совершившие злодеяние, изнасилование, были показаны как существа, изнасиловавшие понятия о чести, достоинстве, свободе и праве на жизнь человека, девушки, женщины. Эти рассказы предопределили путь литературы на многие годы вперед, изменив мышление людей, ибо после такой прозы жить по-прежнему уже невозможно.

За последние сто лет отношение к сексуальности в искусстве изменялось постепенно. Те авторы, на плечах которых строится здание современных текстов и посланий, меняют наш взгляд на мир. И, как правило, искусство и литература опережают нас. Они предлагают нам правду, для кого-то болезненную, для кого-то — вдохновляющую, но уж точно целительную.

Многое из того, что принесла западному обществу сексуальная революция 60-х годов, уже было привнесено в казахстанское общество русской революцией 1917 года, в той ее части, что касалось запретов прошлой эпохи в отношении сексуальности. С той разницей, что советская женщина приобретала свободу, чтобы быть борцом за коммунизм. При этом в казахской литературе эпохи т.н. «развитого социализма» развивались новые взгляды на отношения полов. Например, в повести Алибека Аскара «Однажды осенью, далеко в горах» любовь мужчины и женщины вне брака рассматривается не как моральная проблема или трагедия, а как позитивный опыт, возможно, лучшее, что произошло с героями в их судьбе, она произвела эффект восстановления, возвращения к жизни, возрождения главных героев.

Казахская литература периода постмодерна в серии новелл «Post Scriptum» Дидара Амантая показывает нам чувственность как явление. Все эти тексты о любви, утекающей, хрупкой, стыдливой, целомудренной, тайной и оттого более страстной. Автор обнажает все грани запретов: стыдливость, целомудрие, порок, но тайна, живущая в стиле письма, оставляет читателю самому делать выводы. Дидар Амантай отвергает правила и ограничения, рассматривая любовь и сексуальность как метафору одиночества, как философскую категорию.

«Ирина Кайратовна» пародирует лицемерие, хамство, ханжество. Это дерзко, это на грани, и это просто отлично. Они не избегают показывать проституцию, гомосексуализм, освобождая нас от архаичного пафоса и лицемерия. Талантливые тексты, порождаемые временем, открывают нам правду о нас самих, и сексуальность, как одна из самых табуированных тем, как правило, находится в центре борьбы между правдой и ложью, между новым и старым, между свободой и несвободой.

Авторы шоу понимают, что осознание — шаг на пути избавления от отрицательного опыта. И в чем-то они унаследовали традицию западного юмора, осмысленного, более сложного, чем буффонада, выраженную во фразе великого американского комика Джорджа Карлина: «У меня есть одна такая дурацкая привычка — „думать“ называется. Из меня вышел не очень хороший американец, потому что мне нравится составлять свое собственное мнение о вещах. Я не подчиняюсь слепо, когда мне приказывают».

«Ирина Кайратовна» попала в точку, отразив социальные явления, о которых говорят все, но никто не показывает в кино, на ТВ и других медиа. Ребята говорят о том, о чем мы все знаем, сталкиваемся каждый день, но не выносим на публику. Они не боятся называть вещи своими именами, любовь — любовью, секс — сексом, насилие — насилием. Не скрывают слова «мамбетизм», «гопничество», порождают персонажа а-ля современный Шариков, определяя это как социальную болезнь, которая лечится, если признать диагноз. «Ирина Кайратовна» не чурается слов «половой орган», «оргазм», смеется над попытками людей называть этот как-то иначе, при помощи нелепых эвфемизмов и тем не загоняет человеческую жизнь в поле страхов, запретов, упреков, манипуляций. И все это через юмор и пародию, которые за счет непростой тематики становятся нарративом, который стоит того, чтобы его понять, чтобы его обсуждать. Авторы «Ирины Кайратовны» не могут быть во всем правы, ведь нет никого абсолютно правого и наоборот. Самое ценное — это их смелый, свободный подход, лишенный фальши, предрассудков, стереотипов, и их право на собственный взгляд.

При этом «Ирина Кайратовна» абсолютно аутентична, она порождение действительности, авторы и актеры создали свою, комедийную стилистику, и этот стиль талантлив, узнаваем, его полюбили, ему подражают, его цитируют, и даже если не любят — не могут забыть. Они смешивают русскую и казахскую речь, так, как это происходит в реальности. Комедия от «Ирины Кайратовны» преобразует эмоции, движения, жесты, языковые акценты, сленг, манеры в высказывание. Их комедия не претендует на истину, ведь нам только кажется, что мы управляем жизнью, она неуправляема, она идет своим чередом, и только что-то внутри нас может измениться. Но могут измениться наши взгляды и установки, которые еще недавно казались нам важными и нерушимыми, тем не менее жизнь делает так, что они вдруг становятся смешными или абсурдными, и напротив, то, что казалось смешным, вдруг становится серьезным. Скетчи «Ирины Кайратовны» доводят до абсурда традиции, которые сами близки к абсурду, их герои расстреливают тамаду, который перепутал имена выступающих на свадьбе. Доводят до абсурда мораль, которая побеждает сама себя. В конце концов, они откровенно желают разобраться в том, как улучшить жизнь в нашем обществе через поступки и поведение живых людей, а не посредством общественной морали, и потому они человечны, а не назидательны.