Особая атмосфера

— Не забывайте поливать фикусы, — сказала старенькая Марья Петровна, переобуваясь из резиновых тапочек в стоптанные летние туфли.

Она была школьной уборщицей и очень любила это здание со всеми его коридорами, диванами в холле на первом этаже и стендами, на которых висело расписание уроков. Она любила и большой актовый зал с тяжелыми бархатными шторами и скрипучим паркетом, и классные кабинеты, и зону отдыха для учителей, а еще — цветочный уголок на третьем этаже. Там росли драцены, фикусы и какие-то пышные цветы с непроизносимыми названиями. Марья Петровна сама покупала многие из них и приносила в школу. Драцену ей даже пришлось обрезать: та настолько вымахала, что попыталась пробить потолок на четвертый этаж. Ни у кого дома цветы не росли так пышно. Наверное, здесь была особенная атмосфера.

Школьники любили цветочный уголок и приходили смотреть, как развиваются плоды на фикусе, и обрывать пустоцветы на лимоне. Ребята из биологического класса помогали рыхлить землю в горшках, подвязывали длинные изогнутые ветки.

Может, кому-то и лень было бы убирать такое огромное помещение в четыре этажа, но Марья Петровна делала это с удовольствием и любовью. Школа платила ей взаимностью: на полу почему-то не задерживалась грязь, со стен не облезала краска, а сияла, как новая — так что протирать их было одно удовольствие. А в окнах стояли волшебные стекла, за которыми даже обычный школьный двор выглядел наряднее и ухоженнее, чем был на самом деле.

— Вы бы пропололи клумбы-то, — говорила старенькая уборщица рабочим, которые обязаны были облагораживать школьный двор, но чаще всего ленились и пили пиво, сидя на бордюре на заднем дворе.

— А ну-ка, дай посмотрю, чего у тебя, — говорила она рабочему и забирала из его рук бутылку, выливала пиво в ливневую канализацию. — Фу, гадость какая. Да и не жалко ее. Пойдем-ка со мной, чего скажу.

Траву она берегла и на газон пиво не выливала, покупала для него специальные удобрения. Рабочие, выросшие и воспитанные в Средней Азии, не смели ее ослушаться.

— Давайте-ка, пойдем, я вам помогу.

Марья Петровна принималась пропалывать и окучивать клумбы, подравнивать траву — и рабочим ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ней. Даже школьники иногда пытались помочь, хотя Марья Петровна гоняла их:

— Ну, иди, иди. Запачкаешься еще, родители заругают. Ботинки-то вон уж в глине.

Марья Петровна и сама уже не помнила, сколько лет здесь работала. Устроилась на подработку во время декрета, когда только родился второй ребенок — и сразу отдала старшую дочку в первый класс. Как сотрудник школы она имела льготы. Девочка была очень творческой и рассеянной, жила в своих выдуманных мирах, придумывая сказочные истории и удивительных персонажей. А с реальными людьми она не очень-то умела общаться, и интересы свои никогда не отстаивала, уступала в спорах. Могла потерять учебник или перепутать сменку в раздевалке. Марья Петровна осталась, чтобы присматривать за ней и защищать, как тепличное растение. И не зря: девочка уже в пятнадцать лет выиграла городскую олимпиаду по литературе, а в шестнадцать начала печататься в журналах. Атмосфера, которую ей создала мама, оказалась очень благоприятной для творческого роста. Дочка давно уже стала взрослой, состоявшейся писательницей, вышла замуж за итальянца и уехала с ним к морю.

Сына Марья Петровна отправила в эту же школу, когда он подрос. Он и притащил сюда первый цветок — подарил его маме на 8 Марта. Мальчика дразнили, что его мать — уборщица, возится с тряпками и швабрами. И он решил хоть как-то украсить ее рабочее место. С тех пор на третьем этаже возник «летний сад». Марья Петровна приносила новые цветы, педагогический коллектив дарил ей на праздники растения в горшках. Сын приходил на переменах помогать маме с цветами и приучил остальных к тому же. Марья Петровна была добра к ребятам, и вокруг нее образовался целый кружок любителей живой природы. На маминых глазах сын в первый раз влюбился в девочку из того же кружка. Он оставлял ей записки под фикусом. Ребята поженились через два года после окончания школы, когда парень отслужил в армии.

Сын решил остаться военным, получил лейтенантские погоны и уехал служить на Дальний Восток. Он слал оттуда матери посылки с крабами, красной икрой и диковинной рыбой, которой в родном городе никогда и не видали в продаже. Угощения Марья Петровна отдавала школьникам, приносила им и испеченные своими руками печенья. А сама она больше любила смотреть на телефоне присланные сыном фотографии внуков. Школьники помогали ей разобраться с вотсапом: старушка не очень-то дружила с современной техникой.

Дети Марьи Петровны давно уже выросли и пошли каждый своей дорогой, а сама она так и осталась в школе уборщицей. Она очень привязалась и к зданию, и к ученикам. Все тут стало для нее родным. Некоторые в шутку называли ее достопримечательностью школы — чем-то неотделимым от нее и вечным, вроде фольклорного персонажа, хранящего дом. Бывшие выпускники, приводя сюда своих детей, здоровались с Марьей Петровной с особой теплотой и рассказывали ей о своей жизни и достижениях.

На юбилее школы заслуженную уборщицу звали на сцену, но она не пошла, застеснялась. Хлопала из зрительного зала.

Но наступил последний день Марьи Петровны в этой школе. Новое руководство с почетом провожало ее на пенсию.

— Мы вас очень уважаем, Марья Пална, — говорил молодой директор, горячо пожимая ей руку.

— Петровна, — поправляла его уборщица, стесняясь своей руки с потрескавшейся кожей и вздувшимися венами и тут же пряча ее под жилеткой.

— Петровна, — соглашался и кивал директор.

— Так зачем же меня увольнять тогда? — не понимала старушка и хлопала выцветшими глазами.

— Не увольнять, а провожать на пенсию, дорогая Марья Пална, с благодарностью за ваш многолетний труд на пользу этой школе. Мы вас уважаем и именно поэтому предлагаем уйти на заслуженный отдых.

— Так мне, вроде как, и не нужен отдых. Я и не устаю так-то, посижу маленько — и опять могу…

— Нет, ну это вы самоотверженная, как все наши старики, и мы их очень уважаем за это. Но нельзя человеку вашего возраста убирать одному такое огромное помещение. Это противоречит нормам трудового кодекса. Вам, кстати, сколько лет?

Две новые секретарши, которых привел с собой директор, взяли уборщицу под руки и усадили в кресло. Они это делали с почтением и некоторым страхом, словно старушка была сделана из тонкой папиросной бумаги и вот-вот должна была рассыпаться — стоит лишь сделать неловкое движение. Странное дело: двух уборщиц школа не могла «потянуть» по утвержденному бюджету, а двух секретарш — вполне могла.

«Наверное, это я чего-то не понимаю», — думала Марья Петровна, поджимая губы.

Она вздохнула и встала из того кресла, куда ее с такой заботой усадили.

— Что ж, ладно. Спасибо за участие. Пошла я тогда. Вы только, девоньки, фикусы не забывайте поливать, — сказала Марья Петровна секретаршам. — К ним с любовью надо, со вниманием.

— Да-да, — сказали секретарши и закивали так же, как директор.

То же самое бывшая уборщица сказала внизу охраннику, переобуваясь и окидывая прощальным взглядом школу.

Марья Петровна ушла отсюда навсегда.

С тех пор школа стала самой обыкновенной, как и тысячи других школ в маленьких городках и поселках. Краска на стенах начала облупляться, линолеум стал задираться на стыках и покрываться ржавыми пятнами. А фикусы на третьем этаже — фикусов не стало. Наверное, что-то случилось с атмосферой.