Оркендеу значит развитие

Миновав светофор на Абая, я оказался в хвосте исходящей выхлопными газами змеи из сотни жестянок на колесах. В восьмом часу вечера город стоял во всех направлениях, правильнее было бы не выезжать в это время, но жена с двухлетней дочкой сидели в гостях, и я ехал за ними.

Впереди, как маяк, светил окнами двадцатиэтажный дом на углу Мынбаева. Девятиэтажки рядом глядели испуганными карликами.

— Только идиот мог купить квартиру в доме с таким названием, — из памяти всплыл визгливый голос Акмарал.

— При чем тут название? — я вспомнил слова Нурика, как будто это было не двенадцать лет назад, а вчера.

— Бес! Бес! Ты понимаешь? — ругалась тогда Акмарал.

Теперь этот комплекс называется «Оркендеу». Банк отобрал у хозяев и застроил так, что название «Бес Тулга» — пять образов-башен — уже не подходило к шести или семи высоткам. Я вытянул шею, пытаясь посчитать, сколько воткнули их. За злосчастным домом еще пять таких же высоких, и длинный позади. Торчат в небо, как стариковские зубы на нижней челюсти, распахнутой в крике. Оп-па, и еще одно нелепое строение выросло почти на тротуаре. Подсвеченная фонарем надпись: «Офисы в аренду».

Кому они теперь нужны, все по домам работают. И как везде в Алматы, ни одного свободного места для парковки вдоль Гагарина.

— Плотная застройка разрушит инфраструктуру района, — кричали новости по радио в апреле восьмого года, — снести!

Он пришел ко мне на работу еще более осунувшийся.

— У меня же было как в аптеке: ремонт летом, в сентябре — въезжаю, — на его лице появилось затравленное выражение, — а теперь херь какая-то. Акимат хочет снести. Банк и застройщик отморозились. На аренду и кредит работаю.

Я слушал его, уже понимая, зачем он пришел. Тогда я только купил машину и дал ему сколько мог. Не очень много. Потом слышал, он занимал у других.

Из авто впереди раздался громкий сигнал. Камри, подрезая с левого ряда, втискивалась в наш. Дай дорогу дураку, Нурик так говорил. Мои первые пятьсот километров я наездил на его машине. Мы учились вместе, сдали диплом и махнули на Иссык-Куль. Поселились в домике у озера, я ни с кем не разговаривал так много, как с ним тогда. Эх, какие беззаботные времена были! Потом Нурик встретил Акмарал, красивую девушку из Павлодара. Снял квартиру с модным ремонтом, говорил, что Акмарал какую-то суперсвадьбу хотела и собственное жилье, а он всегда мечтал о большой семье и сыновьях. Старался.

Темная тень постучала в мое окно. Я разглядел замотанные лейкопластырем очки, щетину и кепочку с монетами в заскорузлых, черных от мороза пальцах. Покачал головой и отвернулся. Уже несколько месяцев в портмоне одни карты и визитки. Этот человек — пережиток прошлого, еще не в курсе, что наличных денег ни у кого уже нет, все переводами.

Нурик тоже был пережитком, он поднялся в нулевые и застрял в них. Не смог перестроиться. На Мальдивы съездил с Акмарал на деньги от последних выгоревших у него тендеров. Не думал, что последние.

Снежинки закружились в свете фар, порхнули на капот. Наконец-то снег! Вот бы повалил нормально!

В самые темные вечера я представлял, как Нурик, пошатываясь, шагал по дороге, раскинув руки. Черная куртка слилась с цветом асфальта и превратила его в невидимку. Черный — любимый цвет алматинцев, кто-то сказал, что это стильно, кто-то решил, что практично.

Нурика в темной одежде не заметили просто, удар пришелся в спину. И уехали, бросили, он мог бы выжить, если бы сразу скорую.

Если бы, если бы я не избегал с ним встреч, опасаясь, что он снова попросит в долг, я мог быть с ним в тот вечер. А он не искал меня, потому что не отдал тот незначительный.

И если бы дом сдали вовремя без дурацкой комедии со сносом, которую затеял акимат, паяцы хреновы, Нурик сыграл бы шикарную свадьбу, въехал в новостройку и жил бы со своей Акмарал. Но разругались они тогда вдрызг, и она ушла к другому.

Дом достроили через несколько лет. Вон стоит, сверкает огнями, кто-то сейчас в квартире Нурика садится за ужин. А он лежит, окутанный полотном, придавленный землей, не докричаться, не дозвониться. Я храню в телефоне его контакт, замираю, натыкаясь случайно.

В динамике запел Эрик Клептон: «Look at the tears rolling down the streets. The sky is crying».

Я перевел: «Смотрю, как слезы катятся по улицам. Небеса плачут».

Снежинки, все такие же редкие, сыпались с неба. Был бы я с ним в тот вечер, он бы не шел один посреди дороги, оглушенный одиночеством. Я сгреб бы его в охапку, затолкал бы в такси. Как же мы из-за денег не набрали вовремя номера, не услышали знакомое «алло»? А теперь — ничего, пустота. Друзья заводятся легко только в юные годы.

Я уже был у этой подруги жены и нашел нужный дом по памяти. Двор как везде, машины на каждом пятачке, только у мусорки свободное место. Я добирался больше часа, ноги затекли, припарковался и с радостью ступил на замерзшую землю. Морозный воздух с чуть кисловатым привкусом от баков взбодрил мгновенно. Из подъезда вышла девушка с ребенком, не пришлось набирать домофон. Дверь квартиры открыла хозяйка, крикнула: «Лейла, за тобой!» И ушла в комнаты, оттуда слышались музыка, детские крики и женские голоса.

В коридоре среди наваленной обуви женщина, сидя на корточках, одевала маленькую девочку. Рядом мальчик, почти подросток, задумавшись, застегивал куртку. Потерянное выражение его глаз напомнило мне о Нурике. Его сын мог быть таким сейчас.

Женщина встала с корточек и повернулась ко мне. Поправилась, округлилась, но это была Акмарал! Сочные губы, тонкий нос с хищно раздувающимися ноздрями, глаза-миндалины.

— На, подержи сумку, — сказала мне появившаяся жена.

— Папа, папа! — закричала дочка и прижалась к моим коленям.

Акмарал сняла с вешалки шубу и надела, не глядя на меня. Кажется, не узнала.

8 января 2021 г.