Человек в комнате

Утро Бори Карматова началось со стандартной мелодии будильника на телефоне. Молодой человек зевнул, потянулся и нашарил на столе телефон. Мелодия затихла и включилась заново. Боря снял мобильник с зарядки и наконец ткнул по экрану в заветном месте.

— Да, я проснулся. Надо бы позавтракать.

Он поставил чайник на газ и залил заранее оставленную на столе чашку с хлопьями молоком. Пока вода кипит, надо бы развесить белье.

Борис ковырялся в тазике с вещами, вытащенными из стиральной машины, и странная вещь привлекла его взгляд. Один носок. Ярко-синий, с изображением солнышка на внутренней стороне. Солнышко улыбалось парню, словно бы в этой улыбке состоял смысл его существования. Может быть, так оно и было.

— Этот носок точно не мой. Но тогда чей?

Все остальные носки Бориса были черного цвета и различались разве что по толщине или фактуре, но два одинаковых носка редко обретались вместе за невнимательностью их хозяина. Он вынимал их из ящика и надевал перед выходом. Какая разница, ведь они все одинакового цвета, а приглядываться никто не будет.

И вот он, нелепый синий носок с солнышком, одинакового размера со всеми остальными. Кто его сюда положил?

— Ты дурак? Конечно, это твой носок, и ты его сюда положил.

Боря поднял голову и посмотрел в отражение в духовке. За его спиной повисла в воздухе жуткая фигура, облаченная в грязную простыню и заросшая черными густыми волосами. Два красных огонька горели на месте глаз, а зубастый рот изогнулся в жутком подобии улыбки.

— Больше ведь некому, верно?

Он ничего не ответил, только поднял руку, сложил пальцы пистолетиком и выстрелил в отражение. Стекло треснуло посередине, а наваждение, не меняясь в лице, издало звук сдувающегося шарика и медленно растворилось в воздухе. Степенно и наигранно. Так исчезает тот, кто собирается вернуться.

Чайник закипел, Боря встал и выключил газ. Он вдруг вспомнил, что сегодня выходной, но спать уже не хотелось. Он обернулся. За столом сидела каменная статуя, буднично положив руки на стол. Лицо, изображающее некоего древнегреческого философа, застыло в одухотворенном выражении. Пальцы нетерпеливо тарабанили по столу.

Боря закрыл глаза, глубоко вдохнул и досчитал до пяти. Открыл. Статуя чесала поросшую мхом шею. Еще раз, теперь до десяти. Галлюцинация исчезла — вместе с трещиной на духовке и дурацким синим носком. Парень заварил чай и принялся завтракать.

***

Борис аккуратно высунул голову из подъезда и, убедившись в отсутствии опасности, выполз наружу. Привыкшие к полумраку глаза резанула боль. Боря направился в сторону выхода со двора и неожиданно приметил надпись на стене, которой тут вчера не было.

«Скорость, кристаллы, светлячок. Тел...»

Силой воли он заставил себя остановить взгляд. Ноги приросли к земле. Сердцебиение участилось, реальность начала размываться.

— Скорость, кристаллы... Нет-нет-нет.

Он закрыл глаза, повернулся на девяносто градусов и открыл снова. Теперь перед ним находилась детская площадка и свежая лужа, оставленная июньским утренним дождем. Борис увидел в ней свое отражение. За его плечом стоял давешний призрак и скалил кривые зубы.

— Ну чего же ты испугался, а? Ты трус. Ты трус. Ты боишься надписей на стенах и собственного воображения.

Он повернулся и побежал в сторону выхода. «Нет-нет-нет. Хватит, прекратите!»

Борис называл его Косматым. Это слово было первым, что пришло ему в голову, когда заросшая волосами фигура в грязной простыне впервые появилась перед ним. Призрака мог видеть и слышать только он. Вот только Боря многое бы отдал, чтобы НЕ видеть и НЕ слышать его. Косматый насмехался над ним, шептал на ухо отвратительные вещи, и если исчезал, то ненадолго. Он был самой настоящей головной болью.

Вторую галлюцинацию он называл Пирроном. Он был не столь докучлив, как Косматый, но легче от этого не становилось. Пиррон молча появлялся в тени подъездов, топтался на газонах, принимая вычурные позы, будто позировал неизвестно кому. Время от времени призрак осознавал, что его способен видеть только Карматов. От обиды он шел трещинами и разваливался на маленькие камешки.

Эти двое были самыми частыми гостями Бориса. Время от времени появлялись и другие образы, один безобразнее другого. Неоднократно чье-то влажное дыхание будило парня посреди ночи, изнутри стен вылезали жуткие рожи, корчились и возвращались обратно, а дверь в подъезд перегораживала стена тухлого мяса.

Возле супермаркета Борис вдруг остановился, услышав какой-то вой позади себя. Он приближался. Осторожно и с опаской Боря обернулся.

Это была всего лишь дворняга. Она подбежала к Борису и еще раз облаяла его. Карматов топнул ногой об асфальт:

— Пошла отсюда!

Собака пригнула голову и отошла назад. Он заметил, что на месте правого глаза у нее зияет грязно-красная впадина. Боря отвернулся и вошел в супермаркет. В стеклянной двери мелькнули красные огоньки.

***

Две пачки макарон по акции легли в корзину вслед за черным чаем и коробкой сахара. Он прогуливался по супермаркету и раздумывал, хватит ли денег, чтобы купить немного курицы. До зарплаты оставалось две недели. Он шарил глазами по прилавкам, пытаясь вспомнить, что еще ему надо купить. В разделе бытовой химии взял стиральный порошок. От запаха кружилась голова, и Карматов ускорил шаг.

Посреди магазина на паллете стояли аккуратно расставленные пирамидкой бутылки вина. Проходя мимо них, Боря на секунду представил, как он спотыкается и падает прямо на них. Его тело сшибает бутылки, как кегли, они медленно падают, одни сбивают другие, все больше и больше. Звон, стекло разлетается по полу. По плитке растекаются багряные пятна, они похожи на кровь. Люди вокруг начинают кричать. Бутылки падают, звон становится невыносимым. Борис лежит в неестественной позе, его одежда пропитывается красным, из его горла торчит крупный осколок стекла. Люди кричат. Осколок темно-зеленого цвета, в нем отражается Косматый. Он ухмыляется особенно мерзко в этот раз.

Бориса качнуло, он схватился за грудь. В голове как бешеное — раз-раз-раз! — билось сердце. Он сделал резкий шаг в сторону от опасного прилавка и положил корзину на пол. Глубоко вдохнул и выдохнул. Нужно отойти еще дальше, нужно убежать. Вдохнул и выдохнул. Нет никаких причин для паники. Вдох-выдох. Никаких причин.

Когда он обернулся, люди вокруг уже начали собираться. Торговка из отдела кулинарии с любопытством поглядывала на него. Карматов поднял корзину и спешно зашагал в сторону касс.

***

Мы называли его «Светлячком».

Штырь вытряхнул на руку маленький пакетик с белым порошком внутри. У грязного парнишки, сидевшего напротив меня, загорелись глаза. Он непроизвольно протянул руку к пакетику и зашипел, когда Штырь ударил по ней.

— Не жадничай, Гнида. На всех хватит.

Слева сидел молчаливый молодой человек в солнцезащитных очках. Он достал пластмассовые стаканчики и принялся разливать по ним спирт.

— Подожди.

Штырь показал на меня пальцем.

— Ему воду.

Молчун полез в рюкзак. Штырь в это время высыпал порошок в большой стакан и тщательно его размешивал.

Молчун достал бутылку, наполнил мой стакан водой и поставил передо мной. Штырь распаковал шприц и набрал в него наркотик.

Я глянул на Гниду. У него текли слюни, он, как завороженный, смотрел на действия Штыря. Тот тем временем опустил иглу в свой стакан и выдавил ровно четверть содержимого. Он был будто алхимик. Жидкость повисла в стакане облачком и растворилась, когда Штырь перемешал ее иглой.

Гнида дрожал от нетерпения, когда то же самое проделывали с его стаканом. Едва Штырь вынул иглу, тот схватился за стакан и опрокинул залпом.

Штырь моментально врезал ему локтем в нос, отчего юродивый опрокинулся и завизжал.

— Сколько раз говорил, не пить, пока не разрешу!

Я с опаской посмотрел на потолок.

— Час ночи, вашу мать.

Соседка сверху, вековая старуха с отвратительным характером, очень не обрадуется, если ее посреди ночи разбудят крики и возня этажом ниже. Я бы тоже не обрадовался.

Гнида внезапно утих, раскинул руки и принялся пускать слюни. На его лице застыло блаженное выражение.

Штырь протянул мне стакан.

— Не боись, — кивнул он на Гниду, — он и так дурак, а от «Светлячка» ему башку сносит. С тобой такого не будет.

Я аккуратно взял стаканчик и нерешительно поболтал его, размешивая жидкость. Наркотик растворялся в воде хуже, чем в спирте.

«А стоит ли? Может, просто вылить и уйти?»

Я покачал головой, поднес стаканчик к губам, закрыл глаза и одним залпом вылил содержимое себе в желудок.

***

Борис закрыл окно браузера, снял наушники и откинулся на стуле. За окном сгущались сумерки, в темной комнате свет монитора резал глаза. Он снял с ноги тапок и повернулся на стуле. Медленно поднял руку, чуть согнул в локте и резким движением выпрямил. Тапок улетел куда-то под диван. Второй врезался в стену чуть выше и сильно правее выключателя. Боря вздохнул и встал со стула. В глазах потемнело.

В углу комнаты стоял небольшой синтезатор и тетрадка. Боря включил его, вставил наушники с ноутбука, вознес руки над клавишами. Первые же ноты заглушили непрерывный шум в голове. Борис играл каждый день не менее часа, будучи уставшим, больным или измотанным галлюцинациями. Только каждодневные тренировки приведут к результату. Он повторял эту истину раз за разом, держался за нее даже тогда, когда сомневался в правильности всех остальных. Музыка лилась, пальцы бегали по клавишам, дыхание Косматого за спиной приглушалось. Поначалу ему сильно мешали два парализованных пальца на правой руке, но усердными тренировками Боря смог компенсировать их рабочими. Теперь ничто не мешало музыке звучать.

Он все бил и бил по клавишам, пока часы не показали без двух девять. Карматов прекратил играть и поставил безымянный палец на кнопку выключения. Секундная стрелка — тик-так — медленно приближалась к числу двенадцать. Она пересекла одиннадцать, когда за спиной Бори раздался ужасный крик. Он обернулся и увидел сидящего на полу человека, который держался за голову и кричал, будто ему водили напильником по зубам. Карматов обернулся, быстро нажал на кнопку и только потом посмотрел на часы. Было ровно восемь пятьдесят.

Сегодня он занимался полтора часа. Борис закрыл тетрадку, разогрел вчерашние макароны на ужин и лег спать. Поворочался около получаса и наконец забылся сном.

***

Трель будильника означила новый день, Боря открыл глаза, встал с дивана и принялся за утренний ритуал. Почистил зубы, наскоро позавтракал, надел свежие носки, вышел на улицу.

В столь ранний час двор был пуст. Карматов подошел к давешней надписи, озираясь по сторонам, достал из сумки баллончик и тщательно закрасил стену. Бросил краску обратно и зашагал к выходу со двора. После повернул налево и шел до тех пор, пока не оказался на остановке.

***

Липкой медузой наркотик проскользнул в пищевод. В горле оставалось неприятное ощущение. Я встал, чтобы набрать воды из крана, но тут перед глазами что-то вспыхнуло, заставив меня грохнуться обратно на стул. Даже с закрытыми глазами я видел эти искры, это напоминало салют, только салют в моей собственной голове. Меня начало мутить, я опустился на стол. Вспышки постепенно сошли на нет, но голова мутнела все сильнее и сильнее. Я резко встал и нетвердым шагом пошел в сторону туалета. Штырь и Молчун наблюдали за мной. Гнида что-то несвязно бормотал себе под нос.

Рука нашарила выключатель, электрический свет ударил в глаза. С трудом дошел до раковины, чуть не упал на нее и выдал тугую струю рвоты. Умывальник быстро заполнился. Я смотрел, как куски недавно съеденного яблока плавают в желтой жиже, и меня вырвало еще раз.

Когда тошнота прошла, я открыл кран. Умылся, сплюнул кислый привкус во рту. Посмотрел в зеркало.

Выглядел я отвратительно, но не это привлекло мое внимание. За моей спиной стоял призрак в грязных лохмотьях и ухмылялся треугольными зубами. Я обернулся, но за спиной никого не оказалось. Только в дверях стоял Штырь и покачивал головой.

— Столько денег потрачено, а ты все выблевал.

Опершись на стену, я съехал вниз.

— Да пошел ты.

Он пожал плечами, залпом выпил свою дозу и вышел из туалета. Я остался сидеть и смотреть в одну точку.

***

Борис закончил заправку принтера и откинулся на кресле. День шел как обычно. Часы показывали полпервого, значит, скоро можно будет пойти на обед, а остаток дня пройдет веселее.

Он отмыл чернила от рук в туалете и отнес принтер в соседний кабинет. Там же взял пакетик чая, налил кипятка, вернулся, сел поудобнее и принялся читать форумы.

— Бо-о-оря! — раздался крик из коридора. — Подойди!

Он вздохнул, отложил чай в сторону и встал из-за стола.

Бухгалтерша сидела напротив монитора и испытующе смотрела на него. Карматов посмотрел на окно ошибки и полез под стол. Обнаружил интернет-кабель вырванным из гнезда, тихо выругался и воткнул обратно. Перезагрузил компьютер. Зловеще навис над монитором.

Ошибка никуда не исчезла. Боря принялся внимательно перечитывать код ошибки, когда вдруг понял, что не может разобрать ни буквы. Перед глазами переливалось маленькое мутное пятно, оно перемещалось ровно туда, куда смотрел Карматов.

Он вдруг ощутил слабость. Закрыл глаза по очереди, убедился, что пятно никуда не делось.

— Сейчас приду.

Нетвердым шагом покинул кабинет. Взял свой рюкзак и сказал соседу:

— Если спросят, скажи что мне стало плохо и я пошел домой.

— А на самом деле?

Боря посмотрел на него.

— На самом деле мне станет плохо, но где-то через час.

— Откуда ты знаешь?

Карматов уже шел по коридору. Он не мог терять ни минуты времени.

Автобус ехал чертову вечность. В какой-то момент Борис уперся взглядом в рекламное объявление. Пятно уже исчезло.

Он отошел подальше и начал ловить попутку. Машины одна за другой проезжали мимо него, пока в конце концов серый опель не остановился перед ним. Стекло опустилось.

— Напротив «Смарта», — выпалил Боря.

— Триста.

Он кивнул и сел в машину. Около правого виска уже появилась знакомая ноющая боль. Она будет становиться все сильнее и сильнее. Нужно добраться до дома, пока он еще может держаться на ногах.

Боря положил голову на стекло и старался не шевелиться. Водитель бросил взгляд на него.

— Устал, что ли?

— Да.

Он смотрел вперед и старался реже моргать. Завтра на работе могут быть проблемы. Но сейчас было плевать. Сейчас нужно добраться до дома.

— Приехали.

Водитель заехал на парковку возле супермаркета. Боря деревянными руками отсчитал триста тенге и ссыпал водителю в ладонь.

— Спасибо.

Когда он выходил из машины, из кармана выпало несколько монет. Голова будто надулась изнутри, когда Боря наклонился, но он все же поднял их. За спиной раздались одиночные хлопки.

Это был Пиррон. Его каменные ладони били друг об друга с таким звуком, будто бы они из плоти и крови. Было это настолько неправильно, что Карматова начало тошнить. Он отвернулся и побрел в сторону своего дома.

Он в первый раз обрадовался, что живет на первом этаже. Подняться по лестнице стало бы неподъемным испытанием для него. Или нет?

Боря облокотился на перила и принялся подниматься. Добрался до второго этажа и выдохнул. Все-таки смог.

Спускаться оказалось сложней. Каждый шаг вниз был небольшим падением, каждое приземление было ударом по мозгу.

Боря нашарил в кармане ключи, открыл дверь и вошел в квартиру. В тумбочке была пачка анальгина, он проглотил две таблетки и запил водой из-под крана. Наскоро разделся, упал на диван и накрылся одеялом с головой.

Его мозг плавился. Боря пытался менять положение головы, и это давало несколько секунд облегчения, но потом мигрень продолжала пытать его. Он постоянно вертелся, растирал виски и давил на точки чуть выше глаз, но боль все еще была невыносимой. В голове плавали обрывки мыслей. Косматый что-то шептал на ухо.

Он встал и нетвердым шагом прошел в туалет. Оперся руками на раковину и попытался вызвать рвоту, но кроме слюны и желчи ничего не вышло. Он с утра ничего не ел. Не в силах терпеть боль, он дошел до кухни, трясущимися руками разорвал упаковку анальгина и проглотил еще четыре таблетки.

Боря дошел обратно до дивана, лег и продолжил страдать.

***

Несмотря на первый неудачный опыт, я вскоре решил попробовать еще раз. Штырь был рад меня видеть. Снова полумрак знакомой квартиры, снова тот же ритуал, повторившийся в деталях. Снова поднятый стакан, снова наркотик заползает в горло. Вот только на этот раз эффект был другой. Тогда-то я понял, что такое на самом деле «Светлячок».

***

Тем утром я проснулся первым. Оглядел квартиру с валяющимися тут и там телами, беспорядком и следами вчерашней эйфории. Это был девятый или, может быть, десятый прием, и утренняя головная боль была уже привычна.

На кухне за столом спал Молчун, склонив голову на могучие руки. Я выпил воды из-под крана, поставил чайник. Умылся и посмотрел на себя в зеркале.

Я выглядел уставшим. Под глазами нависли мешки, зрачки еще не вернулись в норму. Вдруг за моей спиной появилась красноглазая тень. Она ухмыльнулась и растворилась в воздухе.

Я снова плеснул себе водой в лицо. Действие наркотика давно должно было пройти. Сколько я ни вглядывался в зеркало, галлюцинация больше не появлялась, но неприятный осадок остался.

Чайник закипел. В зале послышались какие-то странные звуки. Я заварил чай и вышел из кухни.

Источником звуков был тот, кого называли Гнидой. Его имя я до сих пор не знал. Юродивый сидел на полу и издавал невнятное мычание. Выглядел он много менее адекватным, чем обычно. Я сел на корточки и постучал по полу, чтобы привлечь его внимание. Наркоман поднял голову, и мне предстало его лицо.

Глаза Гниды были тусклыми, цвета бензина, в них ничего не отражалось. Изо рта текли слюни. Едва ли он меня узнавал.

Я разбудил Штыря. Тот цыкнул языком, толкнул Молчуна на кухне и они вместе увели бедолагу. Он не сопротивлялся.

Еще час я сидел на кухне, осмысливая происходящее. Потом мне позвонили с работы, и я уехал.

***

На улице уже стемнело, когда Боря очнулся. Боль опять сузилась до небольшой точки в виске, и можно было существовать.

Макароны испортились. Карматов аккуратно переложил их из кастрюли в мусорный пакет. На балконе уже собралось достаточно мусора, поэтому Борис решил немного прогуляться.

Он выходил из подъезда, направляясь в сторону мусорки, когда за его спиной вдруг послышались слабые стоны. Борис немного помедлил, прежде чем обернуться.

Немного поодаль на газоне лежал мужчина лет тридцати, в грязной поношенной одежде. Он размахивал правой рукой, пытаясь привлечь внимание Бориса.

Карматов долго стоял и смотрел на него. Потом все же решился и опасливо подошел к бедолаге.

От него не пахло алкоголем. Был другой запах, тяжелый, металлический. Его штанина была порвана в районе бедра, и сквозь его пальцы просачивалась ярко-красная, блестящая в свете фонарей кровь.

Борис сел на корточки и медленно вытянул руку. Если бы его пальцы прошли сквозь тело незнакомца, и тот с инфернальным смехом растаял бы в воздухе, Борис смог бы выдохнуть с облегчением. Но этого не произошло. Теплая, реальная плоть продавилась под его рукой. Он сразу же ее отдернул.

«Там, в рюкзаке», — еле слышно выдохнул раненый. Борис увидел лежащий поодаль туристический рюкзак и стал спешно потрошить его. Посуда, одежда, моток веревки, жестяные банки полетели на землю. Ему наконец удалось найти аптечку, когда мужчина потерял сознание. Носовой платок, который он прижимал к ране, отвалился, и кровь забила с новой силой. В аптечке нашлась книжка с инструкцией, рваная и в бурых пятнах. У него не было времени ее читать. Карматов наспех перевязал рану бинтом, наложил жгут, вспомнил, что рану стоило промыть, вспомнил, что нужно вызвать скорую.

Он вытер кровь о штаны, вызвал скорую, сел на бордюр и стал изучать инструкцию. Количество травм и ситуаций, которая она вмещала в себя, впечатляла. Он нашел раздел с ножевыми ранениями и внимательно прочитал все, что касалось ранений бедра. Травма опасная. Если незнакомец умрет, у Бориса будет масса проблем.

Скорая все ехала. Когда бинт пропитался кровью, Карматов снял его, промыл рану, как мог, и наложил новую давящую повязку уже по инструкции. Минуты текли. Он решил снять жгут на несколько минут, когда послышался вой сирены, во двор въехала скорая и вслед за ней полиция.

А дальше была суета, показания, отдел полиции. Когда Борю, наконец, отпустили, была уже глубокая ночь. Он добрел до кровати и быстро уснул.

***

«Когда ты вступаешь в бой с кулаками против ножа, ты должен понимать, что твои шансы выжить в лучшем случае равны одному из трех. Далее они стремятся к нулю в зависимости от вашей разницы в навыках», — так ему когда-то сказал Андрэй. Филат не вступал в бой с кулаками против ножа. Он вообще не знал о наличии у его противника ножа и желании им воспользоваться.

Он сидел на скамейке возле злополучного или спасительного подъезда и подбрасывал монетку. На этот раз кубик выпал нужной стороной.

«Когда-нибудь монетка все-таки упадет не той стороной», — думал он. Решка, еще раз решка. Орел. А я все продолжаю лезть туда, куда не следует. Решка.

В человеке, который понуро брел в сторону подъезда, он признал того странного паренька, что давеча спас ему жизнь.

***

«Эй, друг!» — окликнул Борю незнакомец. Он обернулся. Внешность у того была запоминающаяся, но Карматов все еще не был уверен, что он не галлюцинация.

«Это я! Ты мне ногу перевязывал недавно! Не помнишь?» — он встал со скамейки и, хромая на правую ногу, подошел к нему.

Боря помнил. Тогда он проспал работу и получил нагоняй. Ему все еще не хотелось с кем-то разговаривать.

Филат вдруг прищурился.

— Ты наркоман, верно?

Карматов застыл на полсекунды, но продолжил искать ключи в кармане.

— Ты стараешься не смотреть на эту надпись.

Реклама, которую Боря недавно закрашивал, вернулась на свое место. Он уронил ключи.

«Тот, кто ее написал, насолил нам обоим, если тебе интересно», — он опирался на левую ногу.

Карматов поднял ключи.

— Ладно. Ты прав. Так что тебе нужно?

— Ты помог мне, а я хочу помочь тебе. У меня такой принцип.

Боря оперся на стену, заслонив спиной надпись, и засунул руки в карманы.

— И чем ты можешь мне помочь? Ты вылечишь меня? Ты найдешь мне работу? Кто ты вообще такой?

Филат развел руками.

— Просто бродяга. И у меня полно полезных знакомств, знаешь ли.

Они стояли и смотрели друг на друга, а Боря думал, что бродяга удивительным образом располагает к себе. Он знал человека, который обладал такой же харизмой. Человека, из-за которого все началось.

— Хорошо. Хорошо, — Боря сдался. Если подумать, он ничего не теряет.

— Филат, — бродяга протянул ему руку.

— Борис.

У Филата было крепкое рукопожатие. Он не был наваждением.

— Я смогу помочь, если узнаю твою историю.

Боря огляделся. Не хотелось пускать незнакомого человека домой, но место не располагало к разговору. Ни одно лишнее ухо не должно услышать историю Бори Карматова.

— Я не люблю открытых пространств. Пойдем внутрь.

***

Для меня не было удивлением, когда из университета позвонили и сообщили о моем отчислении. Когда ты по несколько раз в неделю отправляешься в мир грез, а все остальное время подрабатываешь в ближайшей столовой, чтобы оплатить новую порцию порошка, на учебу совсем не остается времени. Для версии меня образца полугодовой давности это была бы трагедия, но тогда... Галлюцинации все чаще посещали меня, и я уже почти не мог ими управлять. Бонусом к ним шла головная боль и проблемы с координацией. Я спрашивал Штыря, он сказал, что в первый раз слышит о таком. Дальше разговор не заладился, потому что мы опрокинули новую порцию зелья.

Мне стало наплевать и на побочные эффекты, и вообще все, когда меня выгнали с работы. Без источника денег доступ к «Светлячку» также был для меня закрыт, и тогда я познал все прелести ломки.

В тот вечер я сидел на съемной квартире, коротая дни за просмотром потолка. Моя нервная система переживала не лучшие времена. Иногда я незаметно для себя засыпал, просыпаясь все в той же позе. Этот день был таким же, каким и все остальные, за небольшим исключением. Сегодня хозяйка решила навестить меня, и тогда она увидела, во что я превратил квартиру и во что превратился сам. Громкие звуки привлекли мое внимание. Она схватила метлу и ударила меня, тогда я встал и вышел из квартиры, потому что мне было некомфортно в ней находиться.

На улице было прохладно и темно. Я захотел есть. В карманах нашлось немного мелочи, я зашел в супермаркет и купил сэндвич с курицей — все, на что хватило денег. Я все повторял, что нужно подогреть его в магазинной микроволновке.

Я шел вниз по улице и давился холодным сэндвичем, а прохожие задерживали взгляд на мне чуть дольше, чем позволял этикет. Поднятый капюшон не помог.

Когда я оказался возле рощи Баума, было уже совсем темно, я замерз. Хотелось пить. Тогда я зашел в магазин, сунул пол-литровую бутылку воды в рукав и выскочил в двери. Перебежал дорогу, едва не попав под машину, пересек частный район и потерялся в роще.

Погони толком и не было. Я сел на землю, оперся спиной о ствол дерева, достал свой трофей и принялся жадно пить. Вода оказалась с лимоном. Я вылил в себя всю бутылку, немного утолив жажду. Рука упала на землю, я выдохнул и вдруг осознал, что нахожусь ночью посреди леса и вокруг ни души.

Звуки, приемлемые для леса, смешались со слуховыми галлюцинациями. Я испытывал панический страх, хотелось кричать, но в то же время не издавать ни звука, чтобы не привлечь внимание. Не важно, чье, я не хотел об этом думать. В ночных шорохах слышались чьи-то шаги. Вдалеке квакали лягушки. Меж деревьев мелькали смутные тени.

Я сидел, весь сжавшись и дрожа от страха, когда за моей спиной вдруг кто-то засмеялся. Я сразу вскочил и побежал, не глядя назад, не глядя в стороны. Врезался лбом об дерево. Упал. Дьявольский хохот все продолжался, а я не мог больше терпеть. В панике я начал вытаскивать шнурки из ботинок. Залез на высокую корягу, закинул шнурки на ветку, наскоро завязал узел, накинул на шею и прыгнул.

Прошло, может быть, секунд пять, пока я болтался. Шнурок давил на лимфоузлы, было очень больно. Даже лес замолчал, наблюдая за происходящим. А потом узел развязался, и я упал.

***

Чай давно остыл. Филат сидел за столом напротив Карматова и задумчиво теребил цепочку на шее. Боря в очередной раз прервал рассказ, чтобы выпить воды из-под крана. Филат поднял голову.

— Что было потом?

— Потом я вернулся в квартиру, собрал вещи и утром сел на поезд. Через восемь часов я был здесь. Вот и все.

— Это было?

— Это было полгода назад, — Боря поставил стакан на стол. — Вот и живу потихоньку.

— Живешь, — подтвердил бродяга. Он показал на синтезатор — Играешь?

Пальцы Бориса рефлекторно дернулись.

— У меня есть знакомый в Алматы. У него есть ресторан с живой музыкой и должок передо мной, — продолжал Филат. Он достал из кармана маленькую записную книжку, выдрал оттуда листок и записал номер. — Это психотерапевт. Я помог ему, ты помог мне.

— Как удобно, когда тебе все должны, — пробормотал Карматов. К листку он не притронулся. — Я не могу вернуться. Никак.

— Почему?

— Потому что. Там все напоминает о... — он запнулся.

— О «Светлячке», — закончил бродяга. Боря недовольно посмотрел на него.

— Да. О наркотике. Я не смогу там жить, — он начинал злиться, — я или сторчусь, или...

— Если ты хочешь что-то изменить, тебе придется бороться, — прервал его Филат. — Тебе будет сложно, невероятно сложно, я знаю. А еще я знаю людей, чья ноша многократно тяжелее твоей, но они приняли бой, они двигаются, они сражаются, они...

— Проигрывают. Умирают. Сгорают.

Филат встал из-за стола.

— Да, проигрывают. Но иногда побеждают.

Карматов налил еще воды. У него начинался приступ злости.

— Час-то поздний.

На пороге Филат обернулся.

— Решишь позвонить — скажи, что ты от Бродяги, — и вышел.

Борис стоял со стаканом в руке, часы показывали двенадцать.

— От кого? — он поставил стакан, снял тапок и бросил в выключатель. Раздался щелчок, и Боря оказался в темноте.

***

Несколько дней спустя Карматов возвращался домой с работы, с опаской поглядывая на сгущающиеся тучи, когда раздался раскат грома, и небо разродилось ливнем. Боря добрался домой, будучи промокшим до нитки, скользя смазанным взглядом по лужам, даже не пытаясь их обойти. Вошел в квартиру, положил телефон и кошелек на тумбочку в прихожей. Оставляя мокрые следы, прошел в туалет, разделся, лег в ванную и открыл кран.

Вода начала наполнять ванную, обволакивать Бориса, смывать сегодняшний день, смывать странного незнакомца, смывать всю эту бешеную неделю. Журчание воды убаюкало Борю, он почувствовал, что засыпает.

Он не понял, в какой момент оказался в темноте. Не видно было ни зги, Боря не был уверен, что в этой темноте был он, но темнота определенно была. Еще были бледные мертвые руки, они душили Карматова, тянули куда-то. Он попытался вдохнуть, но руки не дали ему это сделать. Иссохшиеся пальцы залезли в глотку Бориса и поползли дальше по пищеводу.

Боря вынырнул из воды и вдохнул воздух. В квартире не было света. Вода все еще текла. Он ожидал наступить в лужу на полу, но ванна была наполнена едва ли наполовину. Прошло совсем немного времени.

Когда Карматов выключил кран, стало слышно, как кто-то играет на пианино. Играет отвратительно.

— Как же вы все... — Боря встал и прошел в соседнюю комнату, откуда шел звук.

Пиррон сидел на табуретке перед выключенным синтезатором и исполнял мелодию, которую последнюю неделю разучивал Карматов. Его мраморные пальцы проходили сквозь клавиши.

Боря выбил табуретку из-под Пиррона, и он куда-то упал сквозь пол. Созерцал ковер несколько секунд, пока пищание счетчика не отвлекло его. Он включил электричество, поставил стул на место, сел и включил инструмент. Глубоко вдохнул, поднял руки, восстановил в памяти ноты, закрыл глаза. Наконец ударил по клавишам.

Звука не последовало. Недоуменно он посмотрел на синтезатор, на руки, нажал еще раз. Проверил розетку и кнопку включения. Инструмент молчал. Паника подступала к горлу.

До поздней ночи он ковырялся с ним, искал в интернете решение проблемы, бил по клавишам раз за разом, пока наконец страшная догадка окончательно не подтвердилась. Синтезатор сдох.

От бессилия он ударил по столу кулаком и закричал. Он кричал, наплевав на все, кричал, вымещая всю горечь, злость и обиду на мир. Когда воздух в легких закончился, он уронил голову на стол и моментально уснул.

***

Три часа ночи, мир еще спит, но в голове царит кристальная ясность. План был прост, очевиден и скор в исполнении. «Когда я принял наркотик, я уже принял этот бой», — повторял он про себя, бросая вещи в сумку. «В тот момент я уже совершил выбор», — продукты не поместились, к черту их. «Все это время я только оттягивал момент возвращения», — машина остановилась перед Карматовым: «До вокзала». «Не может быть для меня такой жизни», — билет на плацкартный вагон, два часа до отъезда.

«Я ведь уже обречен», — так он думал, коротая время в зале ожидания. На скамейке напротив сидел Пиррон и разглядывал свои ступни. Борис закрыл глаза на секунду, а когда открыл, призрака уже не было.

***

Электронный голос известил о прибытии поезда, разбудив Карматова. Он вышел из здания вокзала, увидел толпу и приближающийся поезд. Светало. Проводник быстро осмотрел билет и пропустил его. Верхняя полка, параллельно вагону, номер оторван. Борис закинул рюкзак наверх, залез на свое место и отворил штору. Раздался свист. Поезд дернулся, и пейзаж за окном пришел в движение.