Зайчики рассказали

В ту зиму, когда я была Снегурочкой, снегопады были частыми, а заснеженный город — прекрасным. Было мне четырнадцать, и я мечтала о счастливой жизни и о новых нарядах. Хотелось быть красивой, нравиться мальчикам, веселиться, хохотать, закидывая голову назад и болтая в воздухе ножками в нарядной обуви.

Увы, единственное платье из кримплена и еще крепкие, но уже потерявшие форму зимние сапоги к этому не располагали. Предложение подзаработать на доставке подарков пришлось как нельзя кстати.

Занималась этим радостным делом существовавшая в то время «Фирма добрых услуг» — предприятие бытового обслуживания, базировавшееся в двухэтажном домике на улице Космонавтов. Там работала моя мама. Трудно поверить, но люди, работавшие за «чистую» зарплату, без бонусов и иного вознаграждения, постоянно придумывали, как сделать свое дело лучше и приятнее для получателей этих «добрых услуг». Помню, как мама и ее начальница Дарья Петровна, похожая на монахиню в ее черном глухом платье, в выходные дни строчили на нашей швейной машинке большие яркие пакеты из шероховатой оберточной бумаги красного и синего цветов — это была мамина придумка. В то давнее время готовых упаковочных пакетов не существовало, поэтому подарки укладывались в эти собственноручно изготовленные бумажные мешки.

На фирме мне выдали костюм — отороченный белым плюшем халат из голубого атласа, который нужно было надевать поверх пальто, кушак и такую же атласную шапочку. Основным элементом костюма был белый парик с двумя длинными косами, неожиданно чудесным образом подошедший мне к лицу. Надев его во время примерки, я сразу превратилась в настоящую Снегурочку. Я поняла это за ту секунду, когда мои коллеги, Снегурки, шумевшие, копавшиеся в мешках с точно такими, как у меня, костюмами, одновременно замолчали и внимательно посмотрели на меня. За эту секунду я поняла, что я самая красивая Снегурочка из всех. Ни черноволосая еврейка с выразительными печальными глазами, ни красивая смуглая казашка — профессиональный массовик-затейник, ни белобрысая русская толстушка — никто не мог сравниться со мной, четырнадцатилетней, в этом парике из белых синтетических волос.

Смешно вспоминать, как я волновалась накануне первого рабочего дня, ночью не могла заснуть, все думала, что я буду говорить детям, как буду вручать им подарки, беспокоилась, понравлюсь ли заказчикам.

И вот уже мы с Дедом Морозом Виктором садимся в серый фургончик, набитый пакетами. У меня в руках список получателей с адресами и телефонами.

Ну все, поехали!

Мой город после снегопада нарядный, как будто покрытый искрящейся белоснежной праздничной скатертью — чистой и хрустящей. Небо голубое, солнце умытое, ветви деревьев, еще вчера черные, мертвые, покрыты снегом. Снежные валики не везде равномерно удерживаются на ненадежных основаниях, и поэтому ветки на фоне яркого неба выглядят точно так, как выглядят весной ветки яблонь, когда они сплошь покрыты белоснежной цветочной пеной.

Настроение у меня великолепное. В четырнадцать лет ожидание грядущего праздника, а за ним всей непременно сказочно красивой и радостной жизни — непередаваемо радостно.

Сейчас и не вспомнить, когда же мной была утрачена эта способность радоваться чему-либо всем существом — «до донышка»…

***

Мы едем вручать подарок маленькой девочке, живущей в новых красивых домах на улице Комсомольской.

Нас ждут — стоило позвонить, как дверь приоткрылась и оттуда выглянул пожилой седоволосый человек с холеным лицом. Человек прижал палец к губам и исчез. Дверь закрылась. Через минуту ожидания на лестничной площадке возникла огромная красочная коробка с роскошной немецкой куклой. После этого нам было позволено звонить долго и громко, двери с шумом распахнулись, встречали нас уже знакомый нам мужчина, молодая красивая беременная женщина и кроха в нарядном платье с бантом на голове.

Хрустальная люстра, ковры, деревянная «стенка», сервиз «Мадонна» в серванте — все атрибуты респектабельной жизни тех времен налицо.

— Здесь живет девочка Маша? — радостно закричала я. — Мы с Дедушкой Морозом приехали к тебе из лесу, привезли тебе подарки. Смотри, какую чудесную куклу посоветовал привезти тебе твой дедушка!

Пожилой человек тронул меня за плечо.

— Я — папа, — произнес он.

«Ну все, — подумалось мне, — катастрофа, что я наделала!»

Однако скандала не произошло, папаша не обиделся, а девчушка и вовсе не заметила моей оговорки. Ее радость была велика: она и прыгала рядом с Дедом Морозом, и смеялась, и стихи пыталась пролепетать. Мама девочки села за пианино и стала, аккомпанируя себе, петь нежным голоском:

— Под кустом, под кустом, кто там с сереньким хвостом?

Девочка активно трясла кружевной попкой и крутила в воздухе пухленькими ручками с «перевязочками». Даже кукла в белокурых локонах была ей не так важна, как настоящий Дед Мороз с бородой и посохом. Папа-дедушка вынес из кухни хрустальную вазу, наполненную чудесными конфетами — угощать. Такие конфеты в красочных обертках привозили в ту пору из Москвы, в Алма-Ате их не было никогда.

— Нет-нет, — засмущалась я, — я не хочу, спасибо.

— Возьмите, — настаивал хозяин. — Вы такая красивая, я очень хочу угостить вас. Может, шампанского?

— Ой, что вы, не нужно, — я быстро выскочила из квартиры.

За мной шумно шествовал Дед Мороз.

За дверью квартиры добрый Дед Мороз превратился в довольно-таки злого Виктора.

— Слушай, если тебе не нужны конфеты, ты обо мне-то подумай, — прорычал он.

Я ответила ему по-комсомольски.

— Виктор! — строго сказала я. — Мы получаем зарплату за доставку подарков и брать дополнительную плату, даже продуктами, нам никто не разрешал.

Самое интересное, что Виктор со мной согласился — наверное, подумал, что я на него пожалуюсь руководству.

— Знаешь, что за мужик был? Это директор завода. Деваха эта была преподавателем музыки у его внука, вот он и влюбился. Жену бросил, с детьми разругался, на работе выговор по партийной части влепили. Любовь — что поделаешь…

На улице я поняла, что не брать угощение было неверным решением — во дворе со всех сторон к нам бежали дети, их глаза до сих пор в моей памяти — восторженные, удивленные — глаза детей, так мало праздников видевших в жизни.

Впредь я от конфет и фруктов не отказывалась и раздавала их детишкам во дворе. Это было справедливым перераспределением ценностей. Малышей счастливее тех, кто неожиданно получил во дворе дома конфету или яблоко от «самой настоящей Снегурочки», я не видела никогда. Это было для них встречей с настоящим чудом.

***

Дома, дома, квартиры, квартиры — иные богатые, в коврах и с лакированной мебелью, со сверкающими паркетными полами, иные бедные, за фанерными дверями, с порванным линолеумом на полу. Везде нам были рады, везде дети прыгали и смеялись, и я, сама девчонка-школьница, всеми силами, несмотря на усталость, старалась оправдать доверие людей, не поленившихся заранее устроить близким такой сюрприз. Задача моего Деда Мороза, как оказалось, была весьма простой: постучать посохом, похохотать басом и пожать рукой в варежке ручонку малыша. Мне пришлось взять на себя и приветствие, и беседы, и танцы вокруг елки — все то, что должно было показать малышу, что к нему приехала не просто бригада, доставляющая подарки за деньги, а самые настоящие Дед Мороз и Снегурочка. И я старалась на все сто.

— А здесь ли живут девочки Айман и Шолпан? Мы с Дедушкой Морозом приехали к вам из лесу и привезли замечательные подарки! Вы, наверное, знаете какие-нибудь стихи или песню? Порадуйте дедушку!

Совершенно одинаковые близнецы Айман и Шолпан, девочки лет десяти, красиво одетые в яркие брючные костюмчики, поют вот что:

А меня укусил гиппопотам,

От страха я на веточку залез!

Сижу я здесь, а нога моя там —

А меня укусил гиппопотам.

Я здесь сижу, звенит банджо,

Я здесь сижу давным-давно,

Я влез бы к черту на рога,

но боже, где моя нога?

Смешная песенка, бодрый мотивчик, поют девчонки слаженно. Учитывая, что в те времена все детские песни были либо про Ленина, либо про крейсер «Аврора» или что-то подобное, песня была необычной. Странной была и квартира, в которой проживали близнецы: ни «стенки», ни хрустальной люстры, везде красивые ковры, узорчатые кошмы, по стенам картины — родители девочек были художниками. Даже елка — и та нарисована на большом листе бумаги, прикрепленном к стене. А елочные украшения — настоящие, развешены по бумаге на разогнутых скрепках — один конец в проколотой в бумаге дырочке, другой продет в петельку игрушки. Но сестренки явно верят в реальность Деда Мороза, поют, стараются. Подарки принимают с восторгом. До свиданья, Айман-Шолпан, до следующего года!

***

— А где же Мария Петровна? Дедушка Мороз знает, что здесь живет такая замечательная женщина, труженица, ветеран производства. Прямо из леса мы привезли вам чудесный подарок, ваш сын Володя рассказал Дедушке Морозу о том, что вас обязательно нужно навестить лично!

Маленькая грустная женщина, кутаясь в пуховый платок, принимает подарок. Тоненькой рукой она вытирает влажные глаза.

— Рассказал… Спасибо ему большое передайте… А сам, значит, даже не заедет к матери? Как в прошлом году… Не нужна стала! — Мария Петровна, сдерживая слезы, закрывает за нами дверь.

Вот так поздравление!

***

Маленький домик в районе «Алма-Ата-1». Крыша покосилась, черные листы толя — пропитанного битумом картона, которым задешево крыли крыши, свисают клочьями. Двор завален снегом, дорожки не расчищены. Идем, проваливаясь по колени. Открываем дверь, обитую старым стеганым одеялом, из дыр в котором местами торчит бордово-синяя ватиновая начинка. Из дома наружу вырываются клубки пара, перемешанного с запахом керосина, квашеной капусты, водочного перегара и собачей шерсти. В сенях на полу вповалку спят собаки и люди, укрытые телогрейками и тулупами. Храп, запрокинутые головы, нелепые позы — ни один не пошевелился, не отреагировал на зычный призыв Деда Мороза. Проходим в комнату, перешагивая через тела лежащих — та же картина: пол, похожий на лежбище тюленей, плюс железная кровать с шариками и диван, на которых тоже храпят люди. Дед Мороз трясет за плечи паренька на кровати:

— Эй, это ты Сергей Иваныч?

— Да, — соглашается спящий.

— Вот тебе подарок, друг Дмитрий попросил поздравить.

— Так вон же он, на диване, — растерянно моргая, проговорил Сергей, — как он мог попросить? Эй, Димон! Вставай! Дед Мороз приехал со Снегурочкой!

— Да пошли они куда подальше, — проговорил заказчик, не меняя позы. Яростный храп, выдающий наличие проблем с носоглоткой, иллюстрировал глубокое пренебрежение к сказочным героям, нарушившим кратковременный отдых между предновогодними возлияниями.

Вернулись тем же путем, перешагивая через лежащих.

— Виктор, а как ты определил, что именно этот парень — Сергей?

— Логически. Раз на кровати — значит, хозяин.

Отдышались, отряхнулись — и дальше.

***

Район Аэропорта. Квартирка в хрущевке.

— Здесь живет Изабелла Альфредовна? Ваша дочка Грета рассказала Дедушке Морозу о вас и попросила поздравить с Новым годом!

— Тише, тише, она только заснула!

— Кто, Грета?

— Нет, Матильда. Родила пятого, облизала и заснула.

Увидев мою растерянность, женщина рассмеялась:

— Кошка Матильда, балинезийской породы. Пойдем, девочка, я покажу тебе котят.

В крохотной нарядной кухоньке, в коробке, на розовой атласной подушке рядом с роскошной холеной кошкой лежали пятеро ангельского вида малюсеньких котят. Их хвостики были такими тоненькими и крохотными, что, казалось, принадлежат они не котятам, а крысятам. Нежные розовые мордочки с закрытыми глазами были прелестными, крохотные усы забавно топорщились в стороны.

— Вот такой подарок принесла мне Матильда на Новый год. Это очень дорогие котята, Матильда мне хорошо помогает, лучше, чем дочка Грета — от той только кулек конфет на Новый год и получишь. Подумай, девочка, если котенок нужен — приезжай через месяц, тебе за двадцать пять рублей отдам. С родословной, от отличного производителя. И знакомым подскажи, кто желает.

Двадцать пять рублей! Стоимость новых импортных туфель! А то и две пары чешских можно купить! Ничего себе котята!

— До свидания, Изабелла Альфредовна! Надумаю — приеду.

***

Квартира в центре города. Ухоженный подъезд, широкая лестница, высокие двери — «академический дом».

— Здесь живут Галия и Розочка, о которых нам рассказал Аслан, находящийся сейчас в Германии? Его папа Амангельды тоже просил вас поздравить и передать подарок.

Красиво одетая молодая женщина с элегантной прической, лавируя между поставленными один на другой деревянными ящиками, провела нас в пустоватую комнату. Идеальная чистота, но ни одного признака приближающегося Нового года — ни елки, ни украшений, ни пирогов. По натертому паркетному полу ползает маленькая девочка с плюшевым медвежонком в руках.

Галия деловито высыпала содержимое пакета на диван и всплеснула руками:

— Нет, ну что за люди такие! Кому нужны эти конфеты?

— Но ведь праздник… — растерялась я.

— Праздник — это не значит, что я должна есть конфеты и портить фигуру. А ребенку конфеты вообще нельзя! А то, что Розочка уже полтора месяца на улицу не выходит, уже позеленел ребенок — никого не волнует!

— Она болеет? — спросила я.

— У меня никогда не болеет ребенок, потому что я должным образом слежу за ним, — отчеканила Галия, — просто у Розочки нет теплой шапочки.

— А вы купите пуховую, бабушки вяжут, — наивно посоветовала я.

— А почему я должна что-то покупать ребенку, у которого полно родственников? — сурово спросила Галия. — Я создаю материальную базу, каждую копейку кладу на книжку, и, я думаю, всем понятно, что лишних денег у меня нет. Вон, сервизы расставить не могу — нет серванта. Просто думать головой не хотят, вот и совершают глупости. Прямо вывели меня из себя, сейчас позвоню, все выскажу!

Тихо-тихо мы отступали с территории квартиры Галии. Выходя, мы слышали резкие звуки голоса женщины — она уже дозвонилась до родственников, чьи благие порывы и обеспечили им скандал под самый Новый год.

***

Группа небольших домов около Парка Горького. Дома старые, без удобств. «Сережа Карпухин», — написано в направлении, и в скобках — «дефективный ребенок».

Что такое «дефективный ребенок», я могу только догадываться. Представляется несчастный бледный малыш, которого нужно порадовать и растормошить. Поднимаемся по шаткой лестнице — в домиках каждая квартира имеет отдельный вход. Стучимся, дверь открывает немолодая женщина с печальными глазами.

— Проходите-проходите, — торопливо приглашает она, — вот, в комнату, к елочке.

В чистой просторной комнате стоит большая, красиво разубранная елка, на верхушке звезда, елка вся в игрушках, в серебристой «канители». Под елкой — пластмассовые зверюшки, слоник в навсегда надетых на него пластмассовых трусах, медвежонок в шапочке.

— Сереженька, — ласково позвала женщина, — иди, сыночек, Дедушка Мороз со Снегурочкой приехали!

Внезапно в комнату врывается взрослый, одетый в пижаму мужик, как мне показалось, лет тридцати. Его смуглое лицо покрыто черной щетиной, волосы длинные, что выглядит просто фантастически. Мужик прыгает на месте и басовито-невнятно кричит что-то. Из его рта вырывается какая-то мешанина из слов и только слова «Дед Мороз» и «Снегурочка» различимы.

Я оторопела. Впервые увидев настолько неадекватно ведущего себя человека странного вида, я ужасно испугалась. Хотелось повернуться и убежать из этого дома, в котором проживает такое чудовище.

— Снегурочка, — вдруг обратился ко мне «дефективный ребенок», — танцевать, танцевать!

И он, схватив за руку, потащил меня к елке.

— Не бойся, дорогая, он не сделает тебе ничего плохого, — вдруг сказала женщина. Ее ровный, спокойный голос привел меня в чувство. Ей нельзя было не поверить — действительно, он не сделает мне ничего плохого.

— Потанцуй с ним, улыбнись ему. Он весь год ждет, когда к нему приедут Дед Мороз и Снегурочка. Сереже всего восемнадцать, а выглядит он гораздо старше. Врачи говорят, долго не проживет. Порадуй его, девочка, прошу тебя.

Жалость, которую я почувствовала к этим людям, заставила меня взять себя в руки и даже изобразить улыбку. Бесстрашно я протянула «дефективному ребенку» свою руку и заплясала с ним вокруг елки. К нам присоединились и Дед Мороз, и мать Сережи, и невесть откуда появившиеся соседи. Вскоре все мы, как сумасшедшие, хохотали и танцевали возле елки под детские песенки с заведенной женщиной пластинки. Потом все взялись за руки и закружились в настоящем хороводе. Длинноволосый Сережа хлопал в ладоши и прыгал на полусогнутых ногах. Да он совсем не страшный, просто необычный, не такой, как все, этот парнишка.

— Скажи ему, чтобы он подстригся, он тебя послушает, — попросила мать.

— Дорогой Сереженька! — закричала я. — Дед Мороз и я, Снегурочка, поздравляем тебя с Новым Годом и желаем тебе быть хорошим мальчиком, слушаться свою замечательную маму, хорошо кушать, не баловаться. А еще мы просим тебя подстричь волосы, и если ты будешь делать это всякий раз, когда мама скажет тебе об этом, мы обязательно приедем к тебе на следующий год.

— Мама, давай сейчас стричься, — залопотал Сережа, — пусть Снегурочка посмотрит!

— Потом, потом, сыночек, мы сходим в парикмахерскую, Снегурочка увидит из лесу, как ты подстрижешься, и обязательно приедет к тебе еще раз.

— Не уезжай, Снегурочка, — расплакался «ребенок». Слезы текли по небритому лицу и капали на пол. — Останься со мной, Снегурочка!

— Снегурочка растает, если останется, ей надо в лес возвращаться, там у нее дом, — серьезно и спокойно объяснила ему мать, — скажи Деду Морозу и Снегурочке «до свиданья», их ждут другие дети, Сереженька.

Накинув куртку, Сережа провожал нас до фургончика и долго махал рукой, пока не скрылся из виду.

— Каждый год его поздравляем, — сказал Виктор, — ты молодец, не растерялась, я тебе специально не сказал заранее, побоялся, вдруг ты откажешься заходить в дом. Знаешь, эта женщина — учительница, ей предлагали сдать ребенка в приют для умственно отсталых. Муж не смог так жить и ушел от них. У него уже давно другая семья и другие дети, а она уже сколько лет с сыном мается, всю жизнь ему посвятила… Умрет мать — что с ним будет, неизвестно.

***

— Здесь живет мальчик Арман?

— Да-да, проходите.

Девочка с длинной косой, на вид не старше меня, проводит нас в комнату. Однокомнатная квартирка, почти пустая, посередине стоит кроватка — манеж, в ней лежит малыш месяцев трех от роду. В углу — елка с игрушками.

— Вот он, наш Арманчик!

Господи, как же поздравлять-то такого Арманчика?

— А вы кто?

— Я — мама Арманчика!

— А я — папа Арманчика! — говорит молодой парень, выходя из кухни.

— Дорогие папа и мама Арманчика! — нашлась я. — Дед Мороз и Снегурочка узнали от апашки Бахытгуль и аташки Серика, что живут здесь такие замечательные ребята — родители Арманчика, и решили в обязательном порядке поздравить вас с Новым Годом!

Поздравили на пять с плюсом — мама Арманчика рассказала стихотворение, папа Арманчика взял гитару и неплохо спел «Для меня нет тебя прекрасней». Принимали подарки, смеялись, даже танцевали. Только Арманчик сосал соску и не принимал участия в общем веселье.

Подрастай, Арманчик! У тебя отличные родители, и ты, без сомнения, тоже будешь отличным парнем.

***

Жилища, как сами хозяева — все разные: где пахнет выпечкой и апельсинами, где кислыми щами и керосином, но всех объединяет одно — стремление как можно лучше подготовиться ко встрече Нового года. Вера в то, что новый год обязательно будет более счастливым, обильным, более добрым ко встречающим его людям, свойственна всем, от мала до велика. Эта вера заставляет людей преодолевать трудности, превозмогать недуги, переживать горечь утрат. А когда вера в лучшее покидает человека — его жизнь заканчивается. Сегодня у всех на столах угощение, у всех вымыты полы, выбиты половики и начищены кастрюльки. Люди надевают свои лучшие наряды, расчесывают свежевымытые волосы и ждут наступления Нового года, а вместе с ним и настоящего чуда. Для кого-то это чудо — кулек с конфетами, неизвестно откуда оказавшийся под елкой, а для кого-то — совершенно новая, счастливая жизнь.

Время почти одиннадцать, дома ждут к столу, а у нас еще одна квартира, мы специально оставили ее напоследок, поскольку она находится рядом с «Фирмой добрых услуг» — на углу улиц Пастера и Космонавтов. Это новые панельные дома, в которых живут работники «Табачки», выпускающей папиросы.

— Здравствуйте, мои дорогие! — вопит подуставший Дед Мороз. — А здесь ли живет девочка Юлечка?

— Здесь, здесь, — стонет встретившая нас в коридоре молодая тщедушная женщина, обесцвеченные волосы которой убраны в два детских хвостика, закрепленных большими розовыми капроновыми бантами.

— Проходите, Дедушка, — речь ее невнятна, походка шаткая.

Закрыв дверь, женщина проводит нас в комнату. Тусклая голая лампочка под потолком освещает бедно обставленную комнату. Посередине стол, покрытый потертой плюшевой скатертью розового цвета. Стол сервирован скудно — на одном блюдце лежит горстка кислой капусты, на другом — конфеты «цветной горошек». Сервировку дополняют несколько маленьких граненых стаканчиков и большая бутылка, на две трети заполненная мутной жидкостью. За столом сидят два мужика, лица одного разглядеть невозможно — он спит, уложив голову на руки. Другой бурно радуется Деду Морозу и Снегурочке. Пьяная толстая старуха настороженно смотрит на нас. Девочки Юлечки между тем нигде не видно.

Тощая женщина неожиданно взвизгивает и кидается к стоящему в углу комнаты ободранному креслу — оказывается, именно за его спинкой притаился наш адресат.

— Вот ты где, гадина! — кричит женщина и вытягивает из-за кресла маленькую, отчаянно цепляющуюся за мебель девочку. Девочка вся дрожит и верещит, как зверек-подранок. Ей лет пять, не больше, она вся какая-то прозрачная, с голубизной. Волосы ее прихвачены таким же нарядным, как у матери, бантиком. Костюм же состоит из нескольких мятых и грязных тряпиц, надетых на крохотное тельце, — бывшая одежда, утерявшая как цвет, так и форму. Голые ножки ребенка выглядят неожиданно: зима — сезон не для маленьких голых ножек.

Дед Мороз хохочет, зовет ребенка к себе, девочка визжит, мать тащит ее за руку, остальные участники пиршества выражают свое мнение по этому поводу.

На меня внимания никто не обращает, чему я рада беспредельно.

Крики, суета, хаотические движения людей по комнате наконец-то заканчиваются. Дед Мороз Виктор сидит за столом, его борода повернута для удобства на бок, усы на резинке спущены под подбородок. Перед ним стаканчик, из которого он залихватски уже выпил несколько раз подряд. На коленях у него сидит маленькая Юлечка, ресницы которой, как крылышки бабочки, взмахивают, когда ребенок осмеливается взглянуть на Деда Мороза. Дед Мороз гладит девочку по голове, и от этой непривычной ласки она, явно привыкшая к другому обращению, еще более настороженна.

Молодая хозяйка дома так же, как и ее товарищ по застолью, прилегла на распростертую по столу руку и, искоса глядя на Деда Мороза, протяжно тянет:

— И откуда же ты узнал, Дедушка, что живет здесь наша Юлечка? И как же догадался к нам приехать?

— От зайчиков узнал, от зайчиков, — бормочет размякший Дедушка, приглядываясь, чем закусить очередной стаканчик — то ли капусткой, то ли «горошком». — Зайчики ко мне прибежали и рассказали, что здесь живет девочка Юлечка. Так и сказали — хоть ты сдохни, Дедушка, но Юлечку поздравь.

— Ой, как хорошо сказали зайчики, — вытирает слезы умиления женщина в бантиках, — как правильно сказали зайчики! — и неожиданно громко: — За это надо выпить всем, стоя!

Согласно бормоча, сидящие за столом поднимаются на ноги с доступной им скоростью.

Спящего поднять не удалось.

Вдруг взгляд женщины в бантиках упирается в меня.

— А ты, Снегурочка, что, до сих пор не выпила? — возмущенно кричит она и протягивает мне стаканчик с жидкостью.

— Я не пью… — растерянно бормочу я.

— А мы что, по-твоему, пьяницы здесь собрались какие-то, что ли? Ты что, нас оскорбить хочешь? Мы что, не достойны с тобой выпить? Ты что, брезгуешь нами?!

Голос женщины, резкий и какой-то скрежещущий, переходит в визг. В нем явственно чувствуются угрожающие нотки.

— Ах ты сука, — вдруг поднимает голову спящий. Оказывается, он контролировал ситуацию. — Ты что, хочешь горе в этом доме оставить? Мы тебе этого не позволим!

Внимание присутствующих переключилось на меня.

— Я еще несовершеннолетняя и пить не могу! — заявила я. — Пойдем отсюда, Виктор!

Но Виктор решил, по всей видимости, взять реванш за целый день воздержания.

— Надо выпить, — серьезно сказал он, — иначе мы отсюда не выйдем.

— Пей, Снегурочка! — угрожающе заверещала женщина в бантиках. — До дна пей, или я за себя не отвечаю!

Она готова броситься на меня, ее останавливает «бодрый» мужик, удерживает до поры…

Да, не похожа я, оказывается, на тех советских героев, которые под страхом смерти продолжали отстаивать свои принципы. В окружении пьянчуг, без поддержки со стороны Деда Мороза, я страшно испугалась и поднесла к лицу наполовину наполненный стаканчик.

Запах, исходящий от его содержимого, был чудовищным. В ужасе я увидела радужную, переливающуюся всеми красками маслянистую пленку на поверхности. Рука со стаканчиком непроизвольно опустилась.

— А ну пей! — завопили негодяи. — Пей до дна!

Затаив дыхание, я выплеснула жидкость в рот. Уверенность в том, что она явно не являлась продуктом для применения людьми внутрь, подтвердилась. Пить ее было нельзя.

Ощущения после принятия этого напитка были странными — казалось, что мне мгновенно и безболезненно перерезали все сухожилия, поскольку суставы рук и ног перестали двигаться.

С трудом удерживаясь на ногах, я приказала Виктору вставать и направилась к двери. Он неожиданно послушно поплелся за мной, дожевывая капусту, выплевывая изо рта клочки усов и путаясь в сползающем к ногам атласном кушаке.

Водитель с понимающей усмешкой встретил нас и помог забраться в фургончик. До Нового года оставались считаные минуты.

От «Фирмы добрых услуг» до моего дома было метров сто по пустому двору, освещенному светом из окон. Я преодолевала их долго и мучительно. Поскользнувшись в очередной раз на покрытом льдом асфальте, я вдруг подумала, что никогда уже не встану на ноги и не попаду домой, к маме, к вкусному столу и праздничному «Голубому огоньку». Осознание того, что настоящая Снегурочка, такая нежная и чистая, какой я была весь день, никогда не валялась бы на грязном льду с мерзким вкусом сивухи во рту, оказалось настолько горьким, что я расплакалась, как ребенок. К счастью, вместе со слезами меня покинули и отвратительные остатки выпитого зелья — домой я пришла совершенно нормальной девочкой. Только на душе у меня было тяжело и грязновато, а все мечты были лишь о том, чтобы никто никогда не узнал о том, как я позорно завершила свой первый рабочий день.

А на следующее утро испачканный накануне лед вновь покрылся чистым белым снегом, город опять стал праздничным, пьяный Виктор был заменен другим, трезвым и добрым человеком по имени Андрей. С ним мы целый день дружно развозили подарки детям и взрослым, о которых таким способом позаботились их родные и друзья, и раздавали угощение тем, о ком не позаботился никто.

Впереди у меня были новые праздники — праздник получения первой зарплаты, праздник покупок и праздник надевания купленных на первую зарплату вещей. Кроме того, впереди была целая жизнь, обязательно счастливая, полная успехов, радости, солнца, любви, добра и красоты.