если завтра блэкаут

То лишь виденье иллюзорное —

теченье тихое, покорное,

а в глубине — восстаний сполохи,

усадьбы панские — в костры.

Кто зубр, кто аист — дело случая,

беда коль грянет неминучая,

мы для верхушки просто олухи,

но косы с вилами остры.

Мы все в истории — пылинками,

нас всех, чуть что не так, дубинками,

драконам требуются подати

и послушание рабов.

А те, кто двигают по клеточкам

фигурки, расставляют сеточки,

у тех ручонки-то без копоти,

им — цирк, другим — сшибанье лбов.

Всё бесконечно повторяется,

богач — от жира болью мается,

бедняк — от холода и голода,

таков незыблемый закон.

Одним в огонь бросаться заживо,

себя на смертный кол насаживать,

иным — взойти на трон и царствовать,

грядущий пан — опять дракон.

Я под неброским обаянием

страны с прекраснейшим названием

живу весь год и плюс три месяца,

с тех пор, как съездила туда.

Плыву сквозь волны Короткевича,

и Мартиновича, и Бахаревича,

и мне во сне всё так же грезится

спокойной Свислочи вода...

Затянув заоконный мир солнцезащитной плевой,

все разъемы разъяв или попросту вывернув пробки,

гексаэдры компактных квартир крепостною стеной

обнести не удастся в утробе панельной коробки.

Жизнь чужая непрошеной гостьей рвет грани норы

в жилмассиве стандарт-эконом крупноблочного леса,

как протухшие тушки, лишенные черной икры,

источают амбре даже сквозь дымовую завесу.

Вкруг — то справа, то слева, вперед и назад, сверху — вниз

скрип, альковные стоны, сморкания, скрежет зубовный,

прорезает кошмарную явь невидимка-дантист,

или дрель по металлу свербит неумолчно и ровно.

У бодливой коровы бодлеровский пульс и размах,

но рога для других приберег скупердяй-небожитель.

Лексиконом обсценным утешившись, «нех, пох и нах», —

промычишь и потянешь конец ариадниной нити.

Лабиринтом из снов и реалий неброских скользя,

холлофайбер жуя экзистенции вялотекущей,

уходя от развязки фатальной шажками ферзя,

не мечтай обрести вслед за матом эдемские кущи.

Вечно будет вертеться сансары твоей колесо,

или гумус питательный почве собой обеспечишь?

Так в свинцовом предчувствии ноет и ноет висок,

и в предвидении плахи легки не по-здешнему плечи.

Если люди не более чем плодородный компост,

то зачем же стихи и сонаты придуманы были?

Можно клеить защитную пленку хоть встык, хоть внахлёст —

прах еси, миллиграмм обесцвеченной атомной пыли…

если завтра блэкаут

если мир на краю

это всё божья кара

так поет Гамаюн

вещий крик не услышан

не расчислен итог

и летучие мыши

покоряют Восток

Запад тоже в осаде

сам себе западня

и в последнем распаде

жаждет судного дня

взвиться в небо Икаром

пусть недолог полёт

если завтра блэкаут

если ночь не пройдёт...

неудобная правда медлительной миной на дне,

горький терпкий миндаль в окружении приторно-вязком

настигает однажды, и в адском сгорая огне,

грешник станет озвучивать визгом пустые отмазки.

вся надежда на кару небесную — только потом,

ибо нынешний день не подарок для лучших прогнозов:

что-то где-то звонит, ну а что, и зачем, и по ком —

непонятно для масс, одурманенных липким гипнозом,

неразборчиво для трусоватых — им есть что терять,

незаманчиво для осмотрительно-пессимистичных,

Кулагер — вечный символ свободы, порода и стать,

батыраш с котырашем по-прежнему злы и комичны.

чья-то воля сверкнёт за решеткой рассветным лучом,

остальные трясутся над призрачной тишью да гладью...

нет приёма пока от шокпара, но он обречён,

после засухи ливень грядёт с канонадою градин...

… и пусть кто-то брякнет, что ты разменяла полтинник,

что приступ, увы, заключительный, бабьей жары,

уже не напялишь ни шорты, ни юбочку мини,

и нет в закулисье былой театральной игры, —

в ответ загвозди афоризм Тихомировой Кати

про то, что начало начал, Ренессанс, и вообще —

рябина ведь слаще, когда уж морозцем прихватит,

кровавым подбоем алеет на белом плаще…

Рубить узлы дано не всякому,

как день всё ясно только в храмах —

мулле, аббату, протодьякону.

Нам ближе — ослик буриданов.

Он, помянув святых угодников,

ныряет в зыбкую тональность,

терзаясь вечным треугольником:

побег, протест или лояльность?